[hynk81]

***

Сделав все необходимые покупки Вайсс и Крашес встретились в небольшом кафе, в котором так же как и в магазинах, на улицах царило далеко не Рождественское настроение. Все обсуждали последние новости: Смерть Премьер-министра, Разоблачение нескольких крупных политиков, махинации с акциями на Токийской бирже, всеобщее сумасшествие и обострившиеся агрессию среди населения. На большом плазменном экране в кафе как раз шли «экстренные выпуски новостей», сообщавшие об очередных погромах, даже вечно беззаботные школьницы, казались обеспокоенными и пересказывали друг другу шокирующие истории.
Заказав кофе с пирожными и бисквитами, друзья приглянулись:
- В такие моменты я жалею, что Критикер больше нет. - Тихо сказал Оми, проводя пальцем по ободку своей чашки и пряча взгляд за своей длинной челкой.
Юси и Рейти переглянулись, но промолчали, Масато, взглянув на Кудо и Нару, тихо сказал:
- Знаешь, Оми-чи, я долго об этом думал, и решил, что мое место – Крашес, - это моя семья, мы – наказывали негодяев, выводили их на «чистую воду», даже, если наши пути с Критикер и с Вами друзья разойдутся, - Масато помолчал, Обведя взглядом присутствовавших, - я – останусь «Крашес» и продолжу бороться с теми, кто предает законы чести и совести. – Он сделал глоток кофе и отвел взгляд от друзей.
Ухё хлопнул друга по плечу и подмигнул ему.
- Я тоже так думаю, Но зачем бороться поодиночке, мы же друзья, - он улыбнулся всем своей по-мальчишески юной улыбкой, - давайте будем Крашес и Вайсс, а главное – будем вместе, - всегда.
- Поддержка друзей и профессионализм - Никто не устоит! - Поддел Юси, спрятав улыбку за чашкой кофе.
Рейти лишь одобряюще кивнул.
- Что ж, Господа, тогда – продолжим? – Улыбаясь спросил Хондзё.
- Неужели, Вы не хотите начать новую жизнь? – отозвался Кудо, сидевший у самого окна и наблюдавший, как снег медленно кружась опускался на грязный тротуар…
- Еджи-кун? – удивленно произнес Оми, на Балинеза уставились 5-ть пар глаз.
- Знаешь, Кудо-кун, - заговорил Танума, - мы все, как этот снег – он указал на окно, - наша жизнь – это падение с небес на грязную улицу и вновь очиститься нам не дано! Ты убивал, твои руки залиты кровью. Неужели ты думаешь, что сможешь вычеркнуть это и начать все с чистого листа?
Еджи злобно сверкнул зелеными глазами, кинул деньги за свой нетронутый кофе на стол и, выйдя из за стола, покинул кафе, сильно хлопнув дверью.
- Думаю, Айя-кун тоже не одобрит наше решение, - тихо вздохнул Оми, глядя на пустой угол дивана, где сидел Еджи..
- Возможно, но стоит попробовать поговорить с ним и Кеном. – Тихо сказал Слон.
- Я не ожидал, что блондин так отреагирует, - подытожил Юси и уткнулся в свою чашку.
Допив свое кофе, ребята направились к забитой покупками машине.
- А как же Еджи-кун? – спросил Оми.
- Он знает дорогу, если захочет вернуться, – сухо пояснил Танума.

Еджи, брел по улице, закутавшись в плащ, - промозглый декабрьский день. Руки мерзли, серое затянутое облаками небо только портило настроение. Он думал о них, Обо всех и о Каждой: Мать, Аска, Маки, Назуми, Минако, Удзуми, сколько их было? все они ушли, все, к кому он когда-либо привязывался, они бросили его, Мэй, когда она появилась в его жизни, он был готов поверить в чудо, но – чудес не бывает.
На улице начинало темнеть, последняя сигарета была выкурена, - пора домой?... А есть ли у меня этот самый дом?... Вайсс? Еджи остановился и осмотрелся по сторонам, - ноги сами принесли его к полуразрушенному зданию «Конеко»… Ками-сама, Почему?... - Неужели это и есть мое предназначение – быть убийцей?... Кудо пробрался внутрь, стараясь остаться незамеченным. Их «дом» уничтожили в ночь падения Критикер. Больше они сюда не возвращались, все их уцелевшие вещи остались тут. Еджи шел по битому стеклу, обгорелым доскам, он заметил очертание оплавленного монитора компьютера Оми, обгоревшие корешки книг Фуздимии, среди которых одна – пострадала меньше всего.
Он поднял ее провел рукой по закопченной обложке, которая оказалась темно-бордовой, с темненной золотом надписью на Немецком «Sein und Zeit», Кудо знавший только английский, удивился наличию у Айи подобных книг. Они жили под одной крышей не один год, а он не знал, что Абиссинец – знает кроме английского, еще и Немецкий, Оми, судя по тому, что осталось от его обгоревшей комнаты, прилежно учился и закончил школу на год раньше (он заметил обрывок обгоревшего диплома в рамке) и все это время бегал на подготовительные курсы в Токийский университет, у него мог быть грант и высокие балы на вступительных экзаменах.
Кен, их неуклюжий футболист, Кен-Кен, упорно изучал каллиграфию, поэзию, кулинарию, у него в комнате Еджи нашел обгоревший ноутбук, о существовании которого и не подозревал. Боже, Как же он мало знал. У Кудо защипало глаза, он – ничего не знал, ему было плевать, когда он вошел в свою комнату, которая также сильно пострадала от взрыва, он понял, что даже здесь много вещей, которых он не знал, не хотел знать… Еджи выбрался из «Конеко» и поймав такси направился к временному обиталищу Вайсс и Крашес…
Пока Айя ел свой завтрак, Кен наблюдал за ним, с еле скрываемой теплотой и заботой. Когда Айя оторвал взгляд от опустевшей чашки зеленого чая, Кен подошел к нему ближе, наклоняясь, что бы забрать поднос с посудой, Но, Айя остановил его руку, ощутимо сжав запястья и наконец заговорил:
- Кен, я сам в состоянии о себе позаботиться, - он начал подниматься с кровати.
- Айя-кун, знаешь, - Кен с грустью и досадой посмотрел ему в глаза, как всегда холодные, он опять спрятался за маской Абиссинца, То, что надломилось, треснуло во время гибели Такатори – восстановилось окончательно, всего за пару минут он снова стал чужим, то, как Кен прижимал его, плачущего к себе, а Айя уткнувшись в него носом всхлипывал…Все это теперь – ничто… - Кен просто замолчал не став заканчивать фразу, ему было просто нечего сказать.
- ДА, и еще, забудь все, что случилось, я был не в себе, – голос Айи стал совсем ледяным и обжигал сердце сибиряка, каждым издаваемым звуком.
- Почему, Айя?... ПОЧЕМУ?... ПО-ЧЕ-МУ?! – Из глаз Куна брызнули слезы отчаяния…

Увидев их Абиссинец тут же отпустил его руку.
- Кен, - сказал он более мягким голом. Он не хотел привязываться ни к кому, тем более к парню, к коллеге, к другу?... Не хотел доставлять хлопот, он жил лишь ради мести за семью, ради сестры, не к чему расширять этот список. – Прости, Кен, мне жаль, что я обидел тебя, но прошу, не надо заботиться обо мне…
Кен не взглянул на него, он просто стоял опустив голову и его плечи еле чуть заметно вздрагивали - он плакал.
- Знаешь, Айя, – тихо сказал он, старательно пряча алеющие щеки. - Я привязался к тебе, я, ками-сама! – Я, - полюбил тебя, а ты, ТЫ – оттолкнул... - Кен резко сорвался с места и выбежал их комнаты, теперь уже не сдерживая душивших его слез.

***

Кроуфорд проснулся раньше всех, позавтракал и уехал на терминалы.
Погода была солнечная но прохладная, с залива дул ледяной ветер. Даже весьма закаленного Оракула временами пробирала дрожь. Через два дня прибывал «первый корабль». За сохранности которого Кроуфорд боролся с хаосом бытия, ведя корабли из прошлого в будущее, а настоящим был он сам. «Ночная смена» сновала между грузовыми контейнерами, серые словно крысы.
- Где же ваши люди, гер Кроуфорд? Почему вы один? – спросил Генрих поздоровавшись с Оракулом за руку.
- Почему это тебя интересует? - вопросом на вопрос. – Это не в твоей юрисдикции.
- Ну что же вы стразу так, гер Кроуфорд, - пошел на попятную телепат, - я же просто спросил…
- Как идет подготовка к приему «груза», нет никаких затруднений?
- Все идет в соответствии с графиком, составленным вами.
- Хорошо. Здесь требуется моя помощь?
- Нет, мы справимся сами.
- Если только ваш Телекинетик…, - Генрих засмеялся, - но боюсь, что ваши рабочие этого не поймут.
- Хорошая шутка. – Кроуфорд улыбнулся лучу солнца, отразившегося от хромированного покрытия.
- Если я сегодня здесь не нужен, я пожалуй прокачусь на катере. Предупредите диспетчерскую.
- Управлять будите сами?
- Да. – Он махнул Генриху рукой, уже направляясь к своей машине.
- Интересный Кроуфорд человек… даже одетый как капитан рыболовецкого судна, из рекламы препаратов от боли в голе, он холоден как успешный банкир. Жаль, что я не могу прочесть его мыслей…. Гер Лец о нем почти ничего не рассказывал…

- Пусть подышат свежим воздухом, - придумывал для себя причину Оракул, решив прокатить на катере всех Шварц. Он не считал это полезным, просто он хотел снова почувствовать ощущения ветра бьющего в лицо.

- Брэд, ты с ума сошел? Там же холодно! Бр-рр!! – Шульдих поежился от одной мысли о выходе на улицу.
- Ничего с тобой не случится, если ты оденешься НОРМАЛЬНО.
- Наги, Фарфарелло, возражения есть?
- Нет, - первым ответил Наги. – Можно я возьму фотоаппарат?
- Можно.
- А я удочку, - подхватил Фарфарелло.
- Не знал, что ты умеешь ловить рыбу.
- Как апостол Петр. Я буду ловить души утонувших матросов. Так делает старый Лис.
- Кто?
- Старик с причала.
- А про «злую душу» случайно не он тебе поведал?
- Нет это я ему рассказал.
- Чушь какая-то. Шульдих?
- Я не могу точно прочесть его мыслей и сказать, о чем он думает. Слишком сумбурно. Но он точно в ремиссии.
- Хорошо.
- Через 15 минут жду все у выхода. Шульдих, повторю еще раз: ОДЕНЬСЯ ПОТЕПЛЕЕ.
- КАНЕШНА, командир, - съёрничал Шульдих, естественно собираясь сделать все наоборот.

Они выплыли из доков и направились в сторону Кисаразу. Ветер дул прямо по курсу, как и хотел Оракул. Дул он изо всех щелей плохо заизолированной кабины управления. Кроуфорд наслаждался.
Шульдих стоит на носу катера, подставив лицо ветру. Его рыжая грива развивается и горит пламенем, когда на нее попадают изменчивые лучи. Но, надолго его не хватает.
Одетый в легонькое белое пальто, и непомерно длинный оранжевый шарф, он дрожит, пытаясь дыханьем согреть руки.
Фарфарелло сидит прямо на досках палубы и молча смотрит в серые пенистые воды, подставляя руку под брызги. Он не чувствует холода.
Наги не знает, что ему фотографировать, потому что они отплыли довольно далеко от берегов залива.
- Брэд, я замерз!
- Я тебя предупреждал. Иди в кабину, здесь меньше дует.

Шульдих заходит в рубку, ежится и обхватывает себя за плечи.
- Брр…, у меня уже спину от холода свело.
- Сам виноват, - отвечает Кроуфорд, не оборачиваясь и молча начинает снимать с себя куртку, поочередно отрывая руки от штурвала.
- Одень, - он отводит руку назад, протягивая куртку.
- Спасибо, - Шульдих не упрямится, а зразу ее одевает.
Наги хочет их сфотографировать и лезет в карман за фотоаппаратом. Он уже поднимает фотоаппарат и смотрит в видоискатель, но сразу же опускает.
Пока он копался, Шульдих уже успел обнять Кроуфорда сзади, запустить руки под свитер и прижаться к его спине.
Наги смутился и убрал фотоаппарат обратно в карман.
- Кроуфорду это не понравится, - чтобы не задумываться просто решает для себя Наги.

Шульдих приложил свои ледяные руки к груди Оракула, сжав соски между пальцев.
Он чего у Кроуфорда по прессу прошла судорога и он улыбнулся своему отражению в стекле. Ему было так непривычно видеть себя в черной вязанной шапке, она напоминала ему маску, которую натягивают на лицо, когда хотят его скрыть во время боя.
Когда-то он тоже одевал такую, когда брал лаборатория предполагаемого противника.
- Кажется что это было в прошлой жизни…
Перепуганное лицо Шульдиха, измазанное копотью и маскировкой. Широко распахнутые голубые глаза, в которых отражается безоблачное небо. Пыльная стена ангара. Тогда он отбросил из-под ног Телепата, гранату, который ее просто не заметил…
…за секунду до взрыва…
Шульдих прижался лицом к черному свитеру грубой вязки.
- Он такой колючий как ты его носишь на голое тело, Брэд?
- Меня все устраивает.
Шульдих умолк, сейчас он почему-то не хотел сказать ничего лишнего.
Свист ветра вокруг.
Но не хотел сказать что-то не то…
… руки стали постепенно отогреваться.
В этом колючем свитере под щекой, в теплоте кожи под ладонями было что-то…
Очень простое и поэтому правильное… - почему? … неважно.
Он не хотел поворачивать голову чтобы увидеть выраженье лица Оракула отраженное стеклом рубки. Тогда он вспомнил то другое.
Тогда, после комплекса шоковой и лекарственной терапии, он обессиленный лежал в корпусе реабилитации. Он был настолько слаб, что даже не смог поднять веки, когда почувствовал что пришел Кроуфорд.
Тогда ему тоже очень хотелось увидеть его лицо, чтобы поверить в то что все будет хорошо. Он пошарил вокруг и наткнулся на еще одно сознание. Совсем рядом был еще один человек, которого Шульдих не знал. Он заглянул в это сознание и увидел то что хотел. Отражение Кроуфорда в стекле перегородки. Незнакомец смотрел только на него.
У Кроуфорда был такой взгляд, что Шульдих поклялся себе выжить во чтобы это не стало, …чтобы еще раз,
…снова
Снова увидеть этот взгляд.
Шульдих не знал, что незнакомцем был Ибараги, переведя взгляд на самого Шульдиха, тот транслировал ему столько ненависти, презрения и страха, сто телепат просто потерял сознание.
Шульдих вздрогнул и плотнее прижался к Оракулу.
А еще он не знал… что в тот момент Оракул видел восточное море, скалистые берега и себя за штурвалом рыболовного катера. И ветер в лицо…
В окружающем шуме, Телепат не мог слышать стук сердца, но он мог чувствовать его ладонями.
- Сердце корабля – его капитан,
- Сердце капитана – зачем ты стучишь…? - неожиданно снаружи запел Фарфарелло я своем родном языке.
Кроуфорд дышал ветром, который пробивался сквозь полу прикрытые окна рубки. Как поток времени…, через который он движется, в силах изменить курс, но не в силах остановиться или повернуть назад.
Холод чужих рук и теплота дыхания между лопаток, давление чужого тела, объятия…
- Странно, почему так странно устроено…
Из прошлого в будущее, а реален только небольшой катер, плывущий в водах залива, и четыре его пассажира.

Наги смотрел в сторону океана впереди, повернувшись боком к ветру. Еву казалось что ветра дуют вечно. Он почувствовал как на лицо попала капля воды. И он почувствовал себя этой каплей… И в этот момент, он понял Оракула… Как еще раньше Шульдиха, который любит гонять по ночным автострадам на своей красной Феррари.
Он посмотрел в сторону Фарфарелло.
- Он действительно чувствует души?
Сегодня за завтраком, когда не было Кроуфорда, берсерк успел им рассказать про злую душу, которая поселилась в доме. Телепат рассмеялся. На что Фарфарелло ответил, что ему как раз больше всех надо бояться потерять душу, потому что из них четверых, у него она хуже всего связана с телом. Даже хуже чем у него самого.
Еще он сказал, что «злая душа» где-то прячется и тогда он ее не видит.

Телепат находится на периферии его сознания почти круглые сутки, он так привык, что уже не замечает. Голос внутри головы настолько привычен… Для него это одни голос, внутренний и внешний, хотя звучат они совершенно по-разному.
Вот и сейчас Шульдих в его сознании, никуда не пытается пробраться, а просто устраивается поудобнее, словно большая рыжая кошка. И в то же самое время он чувствует тепло телепата спиной и его руки на груди

И это пугает…потому что приятно.

Облака бешено несутся по небу, солнце то выходит, то скрывается вновь. Мельканье света и тени, блики на воде. Кроуфорд пожалел что не взял солнечные очки.
Гипнотизирует…
…но скорость и ветер не дают расслабиться. Руки сжимают штурвал.
Ощущение жизни… настоящего…бытия-здесь–и-сейчас.
Вся полнота бытия в отдельно взятой точке, где-то в области сердца. Радиоволна пойманная приемником, уловившим далекую музыку.

***

Всю дорогу до «дома» в машине Крашес царила тишина. Оми, молчал, отвернувшись к окну и игнорируя встревоженные взгляды Юси и Сирасаги. Пешка, сидевший рядом, лишь изредка тихо вздыхал, пытаясь привлечь внимание Бомбейца. Но все было тщетно. Оми погрузился в раздумья – Как здорово было бы встретить это Рождество всем вместе, как одна большая и СЧАСТЛИВАЯ семья, Ну почему они – Вайсс, - не могут быть счастливыми, он был готов остаться с ними, забыв – Кто его отец, остаться тем улыбчивым малышом Оми, но после развала Критикер – у него не было команды… Оми понимал, - это их последнее Рождество вместе, а возможно, и не вместе.
- Еджи ясно дал понять, что – не хочет возвращаться, Айя – скорее всего захочет быть в праздник у постели сестры, а Кен – Он конечно не прогонит, но и особо радоваться такой компании не будет... - Оми шмыгнул носом и уткнулся лбом в холодное окно, пытаясь остановить бег неприятных мыслей в голове. Два дома, выполненных в стиле старой деревянной Европы, которые зарезервировали «на выходные» Вайсс и Крашес, сиротливо стояли на заметенном снегом высокогорной равнине, горнолыжный курорт располагался чуть выше, а гостиничные комплексы и СПА - центры – располагались у подножья гор. Быстро поднявшись по хорошо расчищенной дороге, машина притормозила в первого домика. Юси покряхтев и поворчав, помог Оми выгрузить покупки, проклиная ленивого блондина.
- Спасибо, Хондзё-сан, но дальше я сам, - Оми благодарно кивнул и направился в дом с первой партией пакетов и свертков.
- Хорошо, Малыш, если что, Мы – рядом, - с улыбкой сказал Юси, указывая на соседний домик.
Когда машина Крашес направилась к гаражу соседнего коттеджа, Оми перестал улыбаться и серьезно посмотрел на гору подарочных упаковок, которую он купил друзьям, - Прощальные подарки… - он вновь натянул на лицо беззаботную улыбку и постучал в дверь.

Кен и Айя стояли в коридоре, Сибиряк – в куртке, Абиссинец – в пижаме, рубаха которой пропиталась на плече кровью, заключив друг друга в объятия и боясь, что если один отпустит, то их признание – исчезнет, сотрется из памяти другого.
- Айя, скажи. Что это не сон, – прошептал Кен, поднимая голову от удивительно теплой груди Абиссинца, который до этого казался холодным и неприступным.
- Нет, Кен, Это не сон, это правда, - он слегка улыбнулся и легко коснувшись губ Кена, разжал объятия, не переставая смотреть в глаза Кена, стараясь ни на секунду не терять визуального контакта.
- Айя, у тебя кровь, я же просил тебя не делать резких движений, подожди, я сейчас схожу за аптечкой. – Кен засуетился, увидев, что рана на плече его любимого открылась.
Айя послушно кивнул и отправился наверх – в свою спальню. Кен, тихо ругая себя, взял с кухни медикаменты и последовал за абиссинцем.
Перевязав и обработав плечо, Кен опустился на кровать рядом с Айей, который неожиданно обнял его и поцеловал, не так, как внизу, нет, - это был настоящий поцелуй, глубокий, нежный, Кену ничего не оставалось как краснея до кончиков ушей не очень умело отвечать, открываясь этой приятной ласке.
- А-й-я, - прошептал Кен, пытаясь отдышаться от головокружительного поцелуя. Абиссинец лишь тепло улыбнулся своему возлюбленному.
- Скоро ребята вернуться, - Кен вдруг заметил, что солнце за окном, уже клониться к западу. – Надо приготовить им ужин, они наверно проголодались, - раскрасневшийся Хидака начал поспешно высвобождаться из объятий Айи.
-Кой, не волнуйся, сегодня готовку я беру на себя. – Шепнул Айя, прикусив мочку уха Сибиряка, заставив его покраснеть еще больше. Слабые попытки освободиться прекратились и Кен просто позволил себе таять в объятиях любимого.
Через некоторое время Кен носился по дому, разжигая камин и настраивая систему отопления. Айя, одетый в темные джинсы и темно-синюю рубашку, а так же зеленый фартук с веселым утенком на большом нагрудном кармане, смешивал жарящиеся на плите овощи, что-то напевая себе под нос, Кен, услышав как поет Айя, отметил, что у того хороший голос, такой глубокий, бархатный, до этого Кен никогда не слышал как пел Айя. И это было очередное откровения – Абиссинец – открылся ему, открыл ему свои чувства, - Кен улыбался, облокотившись на дверной косяк и наблюдая как ловкие руки их Лидера расправлялись с рабой и овощами.
Грезы Кена прервал стук в дверь - Оми вернулся один, со множеством шуршащих пакетов, Еджи, как пояснил младший, - решил остаться в городе, Кен не удивился, помог с покупками и начал накрывать на стол. Оми незаметно прошмыгнул в свою комнату и решил не выходить оттуда до ужина.

***

Не доплыв метров 250 до того места, где залив поглощается морем, Кроуфорд развернул катер и поплыл обратно в порт.
Шульдих уже отлип от него и просто стоял рядом. Наблюдал как умело оракул управляет катером, смотрел на его мощные руки лежащие на штурвале.
Не сжимая слишком сильно… свободно…уверенно. Четкие короткие ответы, на позывные с «берега». Лицо у Кроуфорда спокойное и сосредоточенное, даже какое-то злое…а может…- счастливое.
Шульдиху сейчас так хотелось заглянуть в эти глаза, чтобы увидеть в них… душу. Фарфарелло говорит, что она есть у каждого человека и это единственное в чем он согласен с богом.
Темнеет. Закат догорает где-то за городом.
Отблески над заливом.
Шульдих не любит закаты или рассветы. Он любит чтобы было тепло и солнечно.
- Интересно, а что любит Кроуфорд.
- Брэд, тебе нравится закат?
- Уже?
- Что «уже»? - не понял Телепат.
- Уже закат?
- И этому человеку доверили управлять катером…?!! Если у тебя видение… Давай! Я подержу руль, Кроуфорд!
- Все нормально, Шульдих. Просто я немного задумался.
- Немного задумался?! …так что не заметил закат?

Кроуфорд почему-то думал о том, что даже в детстве никогда не мечтал завоевать мир или вот так подплывать к захваченному городу или к ненавистной тюрьме… вот и сейчас. Оракулу все казалось таким обычным. И в этом и есть чертова свобода!
- Наги, ты не замерз? – крикнул Кроуфорд.
- Нет, Брэд. Я в норме.
Кроуфорд думал о том, что на базе нальет Шульдиху виски и заставит его выпить, иначе тот заболеет. Обязательно. Он видел…
Кроуфорд улыбается, почти смеется.
Шульдих смотрит на него. И ему кажется что он чувствует как взгляд касается щеки.
Кроуфорд думает, что Наги врет, он замерз, но хочет показать ему, что он сильный, хотя и младше всех.
- Глупый, я ведь и так это знаю…

Шульдиху очень хочется вернуться в прежне положение и засунуть руки под свитер. Ведь они опять замерзли, но вместо этого он выходит из кабины и идет к Фарфарелло. Похоже он единственный, кому здесь комфортно.
- О чем задумался?
- А ты не знаешь? – тот ехидно прищуривает глаз.
- Как выглядит душа у рыб?...ты для этого их разделываешь? Чтобы посмотреть внутри?
- Нет. Мне это просто нравится.
Шульдих хмыкнул.
- Фу, они же холодные и скользкие?!
Поворачиваясь:
- Наги, иди в кабину, к Кроуфорду, погрейся. Там действительно теплее.
- Я не замерз, - отвечает Телекинетик, и вжимает голову глубже в воротник пальто.
Шульдих пожимает плечами:
- Мне-то ты можешь не врать…
Он обнимает его за плечи и прижимается лбом ко лбу.
- Иди, а то у тебя сейчас нос отвалится и тогда ни одна девочка или… мальчик, в тебя не влюбится, - ухмыляется телепат в его голове.
Наги отпихивает его и идет в другой конец палубы.
- Отстань от меня.
Но ему жутко приятно. Телепат искренен, хотя и отпускает всякие шуточки.

Наконец, они причаливают. Кроуфорд первым спрыгивает на берег, привязывает канаты, притягивая катер к причалу.
Шварц не нужен трап, чтобы спуститься.
- Скоро Рождество…, - думает Шульдих по пути к машине.
В прошлом году они были в гостинице. В вене. И елки там не было. И Кроуфорда тоже. Он уехал пригород по делам и не успел вернуться. Или не захотел…
Шульдих накупил разноцветного мороженного и зачем-то еще ящик шампанского. Пытался споить Наги. Но в результате сам оказался весь мокрый и пьяный, а маленький засранец, ушел спать.
Фарфарелло весь вечер тихо напевал какие-то песни, наполовину придуманные им самим. И под конец «вечера» Шульдих даже начал ему подпевать по-немецки.
А утром вернулся Кроуфорд.
И увидел весь этот бардак. Пустые бутылки, разноцветные лужицы растаявшего мороженного, кислый запах алкоголя, пропитавшего ковролин и…самого Шульдиха, мирно спавшего на полу.

Они все вместе залезли в BMW. Кроуфорд начал прогревать двигатель, включил «печку».
- И он тогда даже не сильно ругался…
Шульдих ловит на себе взгляд Кроуфорда и пристегивается.
- Наги, попроси у Кроуфорда елку.
- Почему я?
- Потому что ты самый мелкий!
- Нет.
- Ну он тебе никогда не отказывает! Ну…пожалуйста!
- Сам проси.
- Вот значит как! Ладно же!
- Брэд, я хочу елку! – громко произнес Телепат, когда машина тронулась с места.
- Зачем она тебе?
- Ну так Рождество скоро.
- Это пустая формальность.
- Тогда тем более.
- Я подумаю.

***

На кухне Кроуфорд налил ему полстакана виски.
- Пей.
- Я не люблю виски.
- Пей, иначе заболеешь. Это точно.
Шульдих замотал головой.
- Кажется кто-то хотел елку?
- Это шантаж?! – Шульдих театрально распахнул глаза.
- Да, - Кроуфорд протянул стакан.
Шульдих вздохнул и все-таки взял.
- Проще мне будет потерпеть елку, чем простуженного телепата, - усмехнулся про себя Кроуфорд.