Нет ни Будд ни Патриархов...
Название: Городской самурай. Путь Воина.
Автор: Homura
Жанр: Original
Рейтинг: R
Предупреждения: Берегите мозг!
Примечания: Является моей интеллектуальной собственностью.
Только поздно вечером я почувствовал себя одиноким. Это похоже на овсяный кисель. Он безвкусный.
читать дальшеОщущение боли от содранной на руках кожи кристаллизовалось; превратилось в снежинки и теперь холодит ее, морозным огнем. Когда ко мне приходят «хорошие» мысли, боль отступает вовсе.
Итак, я просто буду делать то, что считаю нужным. Соблюдать свой внутренний кодекс, написанный тремя иероглифами на моем теле.
«Путь воина»
«Путь воина состоит в том чтобы помогать людям. Не делать добро или зло, а именно помогать. Со стороны же это всегда будет казаться людям именно этим: добром или злом. И одни будут говорить тебе в спину: «ты сделал зло» и «ты плохой человек»; другие же будут благодарить за добро и называть хорошим человеком. Никогда не слушай ни тех ни других, и ничего не принимай близко к сердцу».
И сон не идет, когда весь день прошел как манная каша: и есть не хочется и выкинуть жаль. Подошел к окну – луны не видать, снег сыпет словно та самая манная крупа.
Манна небесная, тьма египетская… все по пустыни ходим, пока не помрем. Без поводыря, в одиночестве, без пути. Или же есть пусть, только не видать его под песками времен.
Шмотки с себя стянул, побросал их на стул.
Есть благо места в этой «цитадели», где никто не может помешать; всколыхнуть мелким журчаньем эмоций аспидное озеро, где тонет все: сущее и не сущее.
Тоши сел на кровать, и уперевшись локтями в колени, голову опустил на ладони, запуская пальцы в шевелюру.
Ничего не в первой, было уже все и радость и печаль и скука смертная… По очереди снял казаки зацепляясь за каблук, пнул их под кровать и растянулся на покрывале.
- Вот и еще один день закончился… - с утра настоящий, резкий, а к ночи тщетный как дым, как вода сквозь пальцы.
Тихо-то как.
То ли снаружи, то ли внутри.
Вот уже тело начинает сковывать приятный сонный паралич. И уже не знаешь ты ли это лежишь на кровати, или комната пуста и только полумрак тут хозяин?
Коан в памяти всплыл: каково было твое истинное лицо до того как был ты рожден?
И зачем лицо тому кто не рожден, когда желание еще не породило форму. Последняя мысль уходит, гаснет как догоревшая спичка…
Пустота.
Напугать Тоши, задача весьма непростая, но когда при пробуждении он ощутил под щекой в меру холодную и гладкую поверхность, то не знал, что и подумать. Он открыл глаза и осторожно приподнялся на локтях.
- Что за…?!
Ограниченная горизонтом, во все стороны простиралась плоскость, идеально ровная, отражающая монотонно-серое небо – словно расплавленное стекло.
- Это сон. Я проснулся во сне, - когда находится объяснение все становиться проще и приятнее. Он поднялся на ноги и зашагал в том направлении, куда был повернут лицом.
Тишина.
Он не сразу понял что не слышит даже звука собственных шагов. Но это была не звенящая, не давящая на уши тишина, но тишина ждущая, готовая в любой момент наполниться звуком.
И вот, пространство вокруг вздрогнуло цветом и, когда муть осела, Тоши обнаружил себя в сквере. Сон его был весьма странным, в резкости находилось только то, на что он непосредственно смотрел, стоило же отвести взгляд, и он подмечал периферическим зрением, что, так называемый парк, расплывается в цветовые пятна. Сейчас он смотрел чуть вправо и видел скамейку и человека на ней. Это был парень чуть старше, а может и одного с ним возраста, с медными взлохмаченными волосами, немного удерживаемыми банданой от полного произвола. На нем был темно-зеленый френч, довольно странного покроя, явно сшитый на заказ. Парень что-то судорожно искал в телефоне, а может играл, и когда тот зазвонил он едва не выронил его из рук. Пытаясь предотвратить падение он включил громкую связь.
Из трубки донесся немного резкий мужской голос:
- Шульдих! Твою ж мать, где тебя носит? Ты должен быть в офисе. Даю тебе 20 минут. Шульдих! Ты вообще меня слушаешь?!
- Да-да-да, Брээд. Уже бегу!
- Шульдих? – Тоши вздрогнул от звучания неуловимо знакомого имени. – Т.е. как «Шульдих»!?
Но не успел он и рта раскрыть, как рыжий парень с нереальной быстротой сорвался с лавки. Тоши хотел было его догнать, но…
… куда там, такой прыти он в жизни не видел, только пыль из-под копыт, как тот понесся в сторону автострады.
- Что ж, ничего видно не поделаешь…
Тоши медленно пошел вперед вдоль бордюра. Здесь рос какой-то карликовый дуб; прямо под ногами, на мощеной камнем дорожке и валялись желуди; манили пальцы своим глянцевыми бочками. Он нагнулся и поднял три штуки.
- Осторожно двери закрываются, следующая станция… - название следующей станции утонуло в шуме закрывающихся дверей. Рука Тоши сжимала металлический поручень а взгляд упирался в схему метрополитена.
Он встряхнул головой.
- Это… - отработанным жестом он проверил наличие кошелька в кармане джинс – на месте, рука потянулась к правому карману пальто – пропуск, и… по телу пробежала характерная волна дрожи, словно бы поймал вазу из дорогущего китайского фарфора, которая неумолимо должна была разбиться.
Рядом с пропуском рука нащупала три … желудя.
- Я подумаю об этом позже. Если будет время. Если будет желание. Если…
На освещенной коническим пучком света единственного прожектора сцене две табуретки. Мойка, ведро и одноконфорочная плитка. Она стоит на полу, на ней металлический чайник.
Двое сидят на табуретках. Один стоит и держит в руках авокадо.
Первый протягивает авокадо.
Первый: Ты должен съесть этот авокадо.
Второй: Я сейчас не хочу.
Первый: А я хочу научиться выбирать авокадо. Я хочу узнать, хороший ли я выбрал.
Второй: Ладно. Я сделаю это.
Второй берет авокадо, встает, подходит к раковине, моет его, вытирает насухо полотенцем. Разрезает ножом пополам. Разъединяет половинки и долго всматривается в них.
Второй: Этот авокадо похож на человека. У него не очень хороший цвет, из под зеленого проступает чернота. Так если бы кожа этого человека была чуть желтоватой и бледной. Или, как еще не проступившие оспины заметные только на фотоснимке.
Судя по мякоти этот экземпляр начал гнить еще до того как созрел. Около ядра плоть уже потемневшая. Несознательная и предсознательная части эго - заблуждения. А сверху тонкой полоской добротная зелень, приятная на вид и наверно на вкус.
Пробует.
Второй: Действительно.
Обращаясь к Третьему.
Второй: Нужно остерегаться таких людей. Их моральность и гуманность, возможно даже веселость, лишь тонким слоем покрывает гниющую плоть страстей и желаний.
Но обрати внимание!
Протягивает половинку с косточкой в направлении Третьего.
Второй: Косточка абсолютно белая. Она либо не успела сгнить, либо еще на созрела. Но остановимся, пожалуй на визуальном аспекте. Она чиста и безупречна.
Второй молча съедает половину авокадо.
Второй: Какая гадость! Я прочувствовал всю отвратительность поступка совершенного из чувства долга.
Первый: Ну тогда я съем вторую половину из чувства солидарности.
Первый берет половину с косточкой и съедает ее, предварительно удалив косточку и шумно выкинув ее в пустое ведро.
Второй и Третий вопросительно смотрят на Первого.
Первый: Проблема в том, что я не знаю какие должны быть авокадо на вкус. Я никогда не пробовал.
Второй: Тебе обязательно стоит попробовать свежий.
Обращаясь к третьему.
Второй: Ты спрашивал меня что такое Дзен? Это – и есть дзен. Это показывает нам какими не должны быть чувства долга и солидарности.
Третий: А как же история про человека-авокадо?
Второй: Это история в истории. Между ними нет прямой связи, но люди подобного типа не испытывают чувства долга и солидарности. Остерегайся таких людей.
Третий: Остерегаться? Может еще и ненавидеть? А как же прощение? Умение прощать – удел сильных, но всепрощение удел слабых. Где же грань?
Второй: Слабые прощают из страха, что могут не простить их. Сильные из гордыни или великодушия.
Третий: (со вздохом) Процент великодушных не велик.
Второй: (не обращаясь ни к кому конкретно) Говорят, Будда испытывал сострадание ко всем живым существам.
(к Третьему и Первому): А не выпить ли нам чаю?
Третий подает чайник. Первый громко наливает в него воду. Второй ставит чайник на небольшую дачную плитку с красным газовым баллоном.
Все трое замирают.
Сначала слышится шум дождя. Затем бульканье закипающей воды и откуда-то из глубины льются протяжные звуки сакухаки.
Яркий ослепляющий свет, а потом все резко погружается во тьму.
«В середине ноября, во время оттепели в щелях рам просыпаются мухи. Это недобрый знак.»
Когда желуди в кармане вновь стали двумя металлическими шарами, все встало на свои места.
Автор: Homura
Жанр: Original
Рейтинг: R
Предупреждения: Берегите мозг!
Примечания: Является моей интеллектуальной собственностью.
Глава вторая
За окном происходит осень.
За окном моросит мелкий дождик.
За окном опадают листья
Между черных вервей неба проседь.
Разрешения для слов где искать я стану?
За окном моросит мелкий дождик.
За окном опадают листья
Между черных вервей неба проседь.
Разрешения для слов где искать я стану?
Только поздно вечером я почувствовал себя одиноким. Это похоже на овсяный кисель. Он безвкусный.
читать дальшеОщущение боли от содранной на руках кожи кристаллизовалось; превратилось в снежинки и теперь холодит ее, морозным огнем. Когда ко мне приходят «хорошие» мысли, боль отступает вовсе.
Итак, я просто буду делать то, что считаю нужным. Соблюдать свой внутренний кодекс, написанный тремя иероглифами на моем теле.
«Путь воина»
«Путь воина состоит в том чтобы помогать людям. Не делать добро или зло, а именно помогать. Со стороны же это всегда будет казаться людям именно этим: добром или злом. И одни будут говорить тебе в спину: «ты сделал зло» и «ты плохой человек»; другие же будут благодарить за добро и называть хорошим человеком. Никогда не слушай ни тех ни других, и ничего не принимай близко к сердцу».
***
И сон не идет, когда весь день прошел как манная каша: и есть не хочется и выкинуть жаль. Подошел к окну – луны не видать, снег сыпет словно та самая манная крупа.
Манна небесная, тьма египетская… все по пустыни ходим, пока не помрем. Без поводыря, в одиночестве, без пути. Или же есть пусть, только не видать его под песками времен.
Шмотки с себя стянул, побросал их на стул.
Есть благо места в этой «цитадели», где никто не может помешать; всколыхнуть мелким журчаньем эмоций аспидное озеро, где тонет все: сущее и не сущее.
Тоши сел на кровать, и уперевшись локтями в колени, голову опустил на ладони, запуская пальцы в шевелюру.
Ничего не в первой, было уже все и радость и печаль и скука смертная… По очереди снял казаки зацепляясь за каблук, пнул их под кровать и растянулся на покрывале.
- Вот и еще один день закончился… - с утра настоящий, резкий, а к ночи тщетный как дым, как вода сквозь пальцы.
Тихо-то как.
То ли снаружи, то ли внутри.
Вот уже тело начинает сковывать приятный сонный паралич. И уже не знаешь ты ли это лежишь на кровати, или комната пуста и только полумрак тут хозяин?
Коан в памяти всплыл: каково было твое истинное лицо до того как был ты рожден?
И зачем лицо тому кто не рожден, когда желание еще не породило форму. Последняя мысль уходит, гаснет как догоревшая спичка…
Пустота.
Напугать Тоши, задача весьма непростая, но когда при пробуждении он ощутил под щекой в меру холодную и гладкую поверхность, то не знал, что и подумать. Он открыл глаза и осторожно приподнялся на локтях.
- Что за…?!
Ограниченная горизонтом, во все стороны простиралась плоскость, идеально ровная, отражающая монотонно-серое небо – словно расплавленное стекло.
- Это сон. Я проснулся во сне, - когда находится объяснение все становиться проще и приятнее. Он поднялся на ноги и зашагал в том направлении, куда был повернут лицом.
Тишина.
Он не сразу понял что не слышит даже звука собственных шагов. Но это была не звенящая, не давящая на уши тишина, но тишина ждущая, готовая в любой момент наполниться звуком.
И вот, пространство вокруг вздрогнуло цветом и, когда муть осела, Тоши обнаружил себя в сквере. Сон его был весьма странным, в резкости находилось только то, на что он непосредственно смотрел, стоило же отвести взгляд, и он подмечал периферическим зрением, что, так называемый парк, расплывается в цветовые пятна. Сейчас он смотрел чуть вправо и видел скамейку и человека на ней. Это был парень чуть старше, а может и одного с ним возраста, с медными взлохмаченными волосами, немного удерживаемыми банданой от полного произвола. На нем был темно-зеленый френч, довольно странного покроя, явно сшитый на заказ. Парень что-то судорожно искал в телефоне, а может играл, и когда тот зазвонил он едва не выронил его из рук. Пытаясь предотвратить падение он включил громкую связь.
Из трубки донесся немного резкий мужской голос:
- Шульдих! Твою ж мать, где тебя носит? Ты должен быть в офисе. Даю тебе 20 минут. Шульдих! Ты вообще меня слушаешь?!
- Да-да-да, Брээд. Уже бегу!
- Шульдих? – Тоши вздрогнул от звучания неуловимо знакомого имени. – Т.е. как «Шульдих»!?
Но не успел он и рта раскрыть, как рыжий парень с нереальной быстротой сорвался с лавки. Тоши хотел было его догнать, но…
… куда там, такой прыти он в жизни не видел, только пыль из-под копыт, как тот понесся в сторону автострады.
- Что ж, ничего видно не поделаешь…
Тоши медленно пошел вперед вдоль бордюра. Здесь рос какой-то карликовый дуб; прямо под ногами, на мощеной камнем дорожке и валялись желуди; манили пальцы своим глянцевыми бочками. Он нагнулся и поднял три штуки.
- Осторожно двери закрываются, следующая станция… - название следующей станции утонуло в шуме закрывающихся дверей. Рука Тоши сжимала металлический поручень а взгляд упирался в схему метрополитена.
Он встряхнул головой.
- Это… - отработанным жестом он проверил наличие кошелька в кармане джинс – на месте, рука потянулась к правому карману пальто – пропуск, и… по телу пробежала характерная волна дрожи, словно бы поймал вазу из дорогущего китайского фарфора, которая неумолимо должна была разбиться.
Рядом с пропуском рука нащупала три … желудя.
- Я подумаю об этом позже. Если будет время. Если будет желание. Если…
***
На освещенной коническим пучком света единственного прожектора сцене две табуретки. Мойка, ведро и одноконфорочная плитка. Она стоит на полу, на ней металлический чайник.
Двое сидят на табуретках. Один стоит и держит в руках авокадо.
Первый протягивает авокадо.
Первый: Ты должен съесть этот авокадо.
Второй: Я сейчас не хочу.
Первый: А я хочу научиться выбирать авокадо. Я хочу узнать, хороший ли я выбрал.
Второй: Ладно. Я сделаю это.
Второй берет авокадо, встает, подходит к раковине, моет его, вытирает насухо полотенцем. Разрезает ножом пополам. Разъединяет половинки и долго всматривается в них.
Второй: Этот авокадо похож на человека. У него не очень хороший цвет, из под зеленого проступает чернота. Так если бы кожа этого человека была чуть желтоватой и бледной. Или, как еще не проступившие оспины заметные только на фотоснимке.
Судя по мякоти этот экземпляр начал гнить еще до того как созрел. Около ядра плоть уже потемневшая. Несознательная и предсознательная части эго - заблуждения. А сверху тонкой полоской добротная зелень, приятная на вид и наверно на вкус.
Пробует.
Второй: Действительно.
Обращаясь к Третьему.
Второй: Нужно остерегаться таких людей. Их моральность и гуманность, возможно даже веселость, лишь тонким слоем покрывает гниющую плоть страстей и желаний.
Но обрати внимание!
Протягивает половинку с косточкой в направлении Третьего.
Второй: Косточка абсолютно белая. Она либо не успела сгнить, либо еще на созрела. Но остановимся, пожалуй на визуальном аспекте. Она чиста и безупречна.
Второй молча съедает половину авокадо.
Второй: Какая гадость! Я прочувствовал всю отвратительность поступка совершенного из чувства долга.
Первый: Ну тогда я съем вторую половину из чувства солидарности.
Первый берет половину с косточкой и съедает ее, предварительно удалив косточку и шумно выкинув ее в пустое ведро.
Второй и Третий вопросительно смотрят на Первого.
Первый: Проблема в том, что я не знаю какие должны быть авокадо на вкус. Я никогда не пробовал.
Второй: Тебе обязательно стоит попробовать свежий.
Обращаясь к третьему.
Второй: Ты спрашивал меня что такое Дзен? Это – и есть дзен. Это показывает нам какими не должны быть чувства долга и солидарности.
Третий: А как же история про человека-авокадо?
Второй: Это история в истории. Между ними нет прямой связи, но люди подобного типа не испытывают чувства долга и солидарности. Остерегайся таких людей.
Третий: Остерегаться? Может еще и ненавидеть? А как же прощение? Умение прощать – удел сильных, но всепрощение удел слабых. Где же грань?
Второй: Слабые прощают из страха, что могут не простить их. Сильные из гордыни или великодушия.
Третий: (со вздохом) Процент великодушных не велик.
Второй: (не обращаясь ни к кому конкретно) Говорят, Будда испытывал сострадание ко всем живым существам.
(к Третьему и Первому): А не выпить ли нам чаю?
Третий подает чайник. Первый громко наливает в него воду. Второй ставит чайник на небольшую дачную плитку с красным газовым баллоном.
Все трое замирают.
Сначала слышится шум дождя. Затем бульканье закипающей воды и откуда-то из глубины льются протяжные звуки сакухаки.
Яркий ослепляющий свет, а потом все резко погружается во тьму.
«В середине ноября, во время оттепели в щелях рам просыпаются мухи. Это недобрый знак.»
***
Когда желуди в кармане вновь стали двумя металлическими шарами, все встало на свои места.
-
-
11.11.2010 в 18:21У меня возник тот же вопрос
Спасибо за продолжение.
-
-
11.11.2010 в 23:41-
-
12.11.2010 в 06:43Ну, я же человек без логики
Но мне понравилось!
-
-
12.11.2010 в 09:24-
-
12.11.2010 в 09:35