[Homura Yamato no Kami]

Доктор Киркегард не теряет бдительности и поэтому написал свою первую терапевтическую сказку. В шизофренической тетрадке Кай подписан следующим образом:
Кай Экланн, дружинник, член дипломатической миссии.
Увлечения: смерть и игра на флейте, а еще... агент Хант.

"Дождь в готическом зале" так назвал ее мой друг Ррэймонд shturman1.diary.ru/, которому он ее рассказал. Спасибо ему за корректуру!

− Хант, ты прямо растешь на глазах… − не то с ехидством, не то с завистью вторят один другому сослуживцы.
«А как же не расти», − внутренне усмехается Брэд.
А дело было так.
Хант, конечно же и почти сразу, купил Каю клубную карту в свой клуб. Вот на что на что, а на физическое развитие он никогда денег не жалел, был в этом клубе даже небольшой боксерский ринг.
− Брэд, а может, не стоит? – в каком-то замешательстве прокомментировал арий предложение спарринга. – Нет, точно не стоит.
− Да, ладно, давай! – Брэд не понимал, о чем просит.
Нет, Кай не пробил его защиту, он просто чуть не вбил его по пояс в этот самый ринг, после чего Брэд задумался о том, что ему надо больше тренироваться.
− Я тебе ничего не сломал?
− Да вроде нет, − ошалело выдал Хант, дивясь воистину нечеловеческой силе. «Наверняка он меня так, с легонца стукнул, на пробу».
Будь это кто-то другой, удар пришелся бы прямо по самолюбию, но этот парень… Кай был великолепен. − Хант не уставал дублировать эту мысль. Кай молчал, когда надо было молчать, говорил, когда надо было говорить, никогда не кичился своей силой и вообще, во многих своих проявлениях действительно не походил на человека.
А Хант…
Сложно описать словами, как Брэд ценил то, что от Кая не надо было закрываться. Вечно в доспехе, как средневековый рыцарь, вечно с оглядкой: никому не нужен безумный агент, и он это прекрасно понимал.
У него бывали минуты слабости, когда он молчал по несколько часов, слегка покачиваясь взад-вперед, только для вида глядя в телек. Опасался трогать окружавшие его вещи, и даже чайник поставить себе не мог.
Человеческое, слишком человеческое…
Хант бывал зол, недоволен начальством и работой, но натыкаясь на прозрачный взгляд полубога, чувствовал, как вся муть в нем оседала, ему становилось легче, к тому же док все же сумел до него достучаться и Брэд-таки пил таблетки.
Кай тоже менялся, он не был застывшим изваянием физического совершенства, он все больше и больше походил на человека, к счастью, в самых лучших проявлениях.
− Устал?
Такой простой домашний вопрос и Хант улыбался, потому что вся усталость сразу проходила ибо не была усталостью физического характера. Он уставал от разговоров, взглядов, самоконтроля, гудения вентилятора системного блока и других мелочей, утомляющих офисных крыс и психически нездоровых людей.
Взгляд в обмен на взгляд, взгляд в сторону ванной.
«Да».
А разве может быть нет?
Пока Брэд снимает и развешивает свой дорогущий костюм, Кай уже набирает джакузи. Он влет освоил все домашние приборы и компьютер. Он не теоретик, он практик, он очень терпелив и упорен, он не стесняется спрашивать, он познает как ребенок, но никогда не капризничает.
Кай забрался в ванну, включил режим массажа.
«Тут как в раю», − это понятие он тоже узнал на земле.
− Брэд!
Он зовет просто на всякий случай, чтобы удостовериться, что тот не уснул где-нибудь в кресле, с ним бывает. Айсу не ясна сущность его недуга, но по взгляду он видит, как Брэду тяжело, словно он несет на себе какой-то груз и не может его сбросить. Он не пытает его вопросами, он просто хочет помочь нести.
Наконец, Хант заходит в ванну, улыбаясь очень хитрой улыбкой. В руках у него тарелка а на ней в две линии насыпан белый порошок.
Общение с доктором наложило-таки отпечаток на агента Ханта, он понял, что «можно».
− Даже нужно, − вторил в его голове профессор.
Брэду действительно помогало не только расслабиться, но сбросить внутренний панцирь, который сам собой уже не снимался, ибо прирос к душе.
− Что это? – шутливо, без недоверия.
− Ну… ты, скорее всего, ничего не почувствуешь, но одному… это как-то не по-братски.
Брэд уже был полностью обнажен и трубочку достал уже из закромов в самой ванной.
Показывая, как надо сделать, он втянул носом одну дорожку, встал на колени прямо на кафель и протянул тарелку Каю:
− Давай!
Кай улыбнулся и повторил за Брэдом, после чего тот погрузился в теплую воду, прислонившись спиной к груди ария.
− Что я должен почувствовать?
− Не спрашивай, просто чувствуй, − Брэд провел ладонью по рельефному бедру. Долгий выдох до полного опустошения легких.
− Жди.
Ждать.
Кай умеет ждать. К тому же, он уже всего дождался. Его член упирается Ханту в спину, но это не призыв и не признак, просто реакция. Он просто рад его видеть. Брэд – единственное существо в жизни Кая, кого он действительно рад видеть.
Он начинает поглаживать его плечи, чувствуя, как расслабилось его тело. На человека неведомое вещество действует быстрее и четче, ему же остается ждать, но судя по ощущениям не долго.
Раскрытые ладони перемещаются на грудь, губы касаются шеи. Хант устраивает голову у него не плече. Его глаза закрыты, а ресницы чуть подрагивают.
Приход.
Он снова видит этот сон. Он не раз рассказывал о нем доку, но тот так и не смог его трактовать. Трактовать так, чтобы Брэд ему поверил, а не отмахнулся как от мухи.
− Док, ты меня извини, но все это чушь. Я уже начинаю верить в твой психоанализ, но тут он бессилен.
Что видит Брэд?
Сначала все пространство под веками заливает кобальтовая синева, плотная как молоко, потом она становится все прозрачнее открывая объем. Это большой зал, метров 50 в длину, 20 в ширину, а потолок и вовсе уходит во тьму. По одной стене сплошь высокие, стрельчатые, странные готические окна, некоторые из них приоткрыты.
В зале ничего нет, кроме синего света и металлической кровати с матрасом, стоящей у одной из стен.
Нет, еще есть ржавая металлическая дверь без признаков ручек, засовов и замочных скважин. Она закрыта, а может и заварена, ее не открыть изнутри, Брэду это давно известно, ибо он пытался.
И вот он, как обычно, сидит на этой кровати, подтянув колени к груди.
Страшно?
Нет.
Одиноко?
Тоже не то.
Пустота и тишина, разрушающая все мысли, тем более слова. Он заперт здесь один.
«Как же так?» Ведь только что он лежал, нет, он и сейчас лежит в своем джакузи с Каем. Самым краем сознания он знает это, но он просто не в силах открыть глаза и прогнать видение. Не в силах открыть рот и позвать, связки не слушаются его.
Кай чует, что с Брэдом что-то не так, как зверь чует, ведь тело Ханта расслаблено, он прикрыл глаза и отдыхает, но не для него. Он продолжает целовать его шею и плечи, касается губ подушечками пальцев, чувствуя пульс и дыхание. Никаких внешних признаков чего-то неправильного.
Но к черту внешние признаки. Палач столько раз чувствовал, как жизненная сила покидает свое временное вместилище, что не может ошибаться. Кай делает глубокий вдох и погружается с головой под воду, так легче синхронизироваться, вода транслирует удары сердца прямо в барабанные перепонки.
«Где же ты, Брэд? Куда направилась твоя душа, не позвав меня за собой?»
Кай слышит тихую музыку неведомого ему инструмента.
Это тропа, он это знает, и он готов пойти по ней. Человеческий яд, наконец, подействовал.
Брэд встает с кровати. Он делал так много раз. Под босыми ногами неровный бетонный пол, засыпанный щебеночной крошкой и каким-то мелким мусором. Он подходит к окну – там ничего нет, кроме равномерного синего пространства без верха и низа, без измерений, без звука и движения воздуха. Абсолютное ничто, имеющее только цвет и ничего более.
Он пытается крикнуть в эту пустоту, разразиться трехэтажным матом, но все бесполезно, он не слышит ни звука. Может он просто оглох?
«А что, если прыгнуть прямо туда? Я умру, проснусь? Что случиться?»
Он залезает на подоконник и только теперь замечает, что одет в тюремную робу.
Он вытягивает руки вперед, ладонями вниз, сводит их вместе, словно собирается нырнуть.
Неожиданно на тыльную сторону ладони падает большая капля воды, потом еще одна, ее сестры-близнецы падают рядом, возникая из синей пустоты, и в ней же исчезая. В его одиноком тихом мире пошел дождь.
Шум.
Он приближается, он нарастает оркестровым крещендо, такой ритмично-равномерный. Тяжелые, словно ртутные, капли барабанят по ладоням, которые он подставил дождю.
Брэд сидит так какое-то время. Беззвучный смех:
«Здесь нет времени, ты заперт в вечности».
Он скрещивает ноги, он уже не собирается никуда прыгать.
«Где же вы, воспоминания? Где же вы сейчас, когда так нужны? У меня ведь было что-то светлое в жизни? Конечно, было… Да только это просто картинки, и это «было» может принадлежать любому среднестатистическому американцу. А что, если это и вовсе не мои воспоминания?»
Что-то изменилось тут. В этой зале, в которой никогда ничего не менялось.
(На самом деле менялось, но это было не с ним).
Обширное помещение заполнило присутствие. Ничего определенного, просто ощущение, что он не один.
Словно что-то обнимает сзади, заглядывает из-за плеча, касается руки, смотрит через хрусталики глаз.
Внезапно Брэд понимает, что это дождь. Теперь он идет везде.
Он падает прямо с невидимого потолка, выбивая фонтанчики пыли из бетонного пола своими ртутными каплями.
Присутствие, слышимое белым шумом и ощутимое всем телом. Брэд слышит звук удара каждой капли в отдельности, он не понимает, как это возможно.
Не подчиняясь законам реального мира, вода не растекается лужами на полу и не течет по стенам, капли исчезают, едва коснувшись пола.
В легких Кая заканчивается кислород, он ощущает это каждой клеткой своего могучего тела.
«Сейчас».
Неведомая сила тянет Брэда назад, он уже готовиться встретиться спиной с бетоном.
Сердце Кая останавливается на несколько секунд, для него наступает маленькая смерть, это очень знакомое ему ощущение. Музыка, звучащая в голове, превращается в сверкающие нити, заполняющее все пространство. Не совсем понятно, какое именно, ведь глаза его закрыты и он не может видеть ничего, кроме темноты.
Нити натягиваются, а потом…
Вздрагивают все одновременно, желудочки сердца перемигиваются.
Удар пульса в висках, еще один. Кай резко выныривает на поверхность, резко прижимает Ханта к груди, чуть встряхивая.
− Идем, − слышит Брэд вместо удара об пол, он распахивает глаза, в которые со всей откровенностью реального мира бьет свет ламп с потолка. Он выдыхает и жмурится.
Теплая вода, колющие пузырьки воздуха, сильные руки, сцепленные в замок на груди, гортанный шепот:
− Я не могу разрушить это место и вытащить тебя оттуда, но я могу быть там с тобой.
Хант усмехается:
− Ты безумен… мы безумны…
Он накрывает руки Кая своими.