Нет ни Будд ни Патриархов...
Название: Возможно,… может быть,… пожалуй…
Автор: Homura
Жанр: Romance
Рейтинг: R
Пейринг: Кроуфорд/Шульдих
Предупреждения: OCC; POV2; yaoi.
Отказ от прав: стандартный.
В аэропорту нас встречали.
Когда Кроуфорд увидел трех амбалов с табличкой «Schwarz», его ухмылка стала похожа на судорогу.
- Давай! - он легонько толкнул меня локтем.
- Понял, - и мы все вчетвером прошли мимо незамеченными.
Кроуфорд арендовал машину, и как обычно это был черный BMW последней модели, таким образом мы отправились прямо в офис нашего нового клиента.
- Что это проверка на паршивость или местный юмор!? Идиоты! – у Кроуфорда болит голова, в общем это я постарался…
- Ну что поделаешь, если нас так рады видеть, - ухмыляюсь я, глядя, как он сжимает пальцами фильтр сигареты.
читать дальше
- Доложите господину Такатори, что Шварц прибыли.
- Вас должны были встретить и … - со странноватым, но забавным акцентом, затараторила секретарша на реcепшене. - Мы разминулись, - холодно, деланно надменно.
В дверях кабинета клиента Кроуфорду, который идет чуть впереди, преграждают путь два охранника. Он окидывает их презрительным взглядом сверху вниз и протягивает свой пистолет.
- Мы не убивать пришли господина Такатори, а совсем по другому вопросу.
Они расступаются и открывают перед нами дверь. Кроуфорд фоново раздражен, ничего более. Он входит первым и из-за широкого стола поднимается представительный японец средних лет, с седыми бакенбардами.
- Добрый день, господин Такатори, - Кроуфорд делает 6 шагов к столу, довольно энергичных для человека в безупречном костюме. - Согласно контракту заключенного Вами с международной организацией Эсцет мы прибыли в ваше распоряжение.
- Я Бред Кроуфорд, - не поворачивая головы для того чтобы узнать, где находится каждый из нас за его спиной:
- Шульдих, Фарфарелло, Наое Наги, - он всегда перечисляет нас по старшинству. Ему прекрасно известно, что паранормов не волнуют такие пустяки, это его своеобразная шутка.
А вторая и последняя на сегодня его шутка:
- Боевая единица «Шварц».
Такатори на секунду делает каменное лицо, но после покровительственно улыбается:
- Не знаю, как вам удалось провести моих людей, но вижу - вы профессионалы! Все нужные бумаги уже подписаны, остались только ваши подписи, - и Такатори смотрит на нас «так», что не будь я телепатом подумал бы, что кровью расписаться нужно. Давлю ухмылку – просто поза, цену себе набивает. Кого от тут хочет напугать...
Нахмурился, а сам Кроуфорда разглядывает, прикидывает насколько может быть опасен такой высоченный гайдзин. Взгляд исподлобья – не хочет показаться более слабым противником. Для Такатори жизнь это война, война за место под солнцем. Мы с Фарфом ему не нравимся, ой как не нравимся. Про Наги он думает, что он «компьютерный гений». А Кроуфорд – он как всегда безупречен, как египетский сфинкс.
Мы по очереди подходим к столу и ставим подписи вслед за Кроуфордом. Сначала Наги, потом Фарф, я замыкающий.
Кроуфорд не протягивает руки – еще не время для рукопожатий, он не читает договор –он знает ,что там написано.
Клиент жестом приглашает нас присесть. Я разваливаюсь в кресле, Наги присаживается на край кожаного дивана, положив руки на колени – прямо-таки ангелочек. Фарфарелло остается стоять у двери.
В такие моменты я благодарен Кроуфорду, я не люблю говорить то, что нужно, исключительно то, что хочется.
- Вы ведь согласитесь со мной, Кроуфорд, что для быстрых и радикальных изменений военная диктатура, как политический строй, рациональнее всего, - кивок - скорее утвердительный жест, но в исполнении Кроуфорда, вполне соответствует японскому «хай» - «я вас слышу».
Кроуфорд умеет вести беседу, задавать конструктивные вопросы, кивать и слегка улыбаться в нужных местах не вызывая раздражения собеседника. Также он умеет задавать нужные ментальные вопросы мне, не запинаясь на полуслове. Он действительно хорош.
Кроуфорд умело прячет взгляд за стеклами-хамелеонами. Он не мнит себя Джеймсом Бондом, тот не был Оракулом. Кроуфорд так развлекается.
Для Такатори не пишут речей, он в состоянии подготовить их сам.
Он говорит долго и пафосно, он не скрещивает рук на груди, хотя ему и очень хочется это сделать. Мы вчетвером вызываем у него подсознательный страх, причин которого он не может себе объяснить.
- Я вижу Кроуфорд, ты не только стрелять умеешь. Жду тебя завтра в 8.00, - он поднимается из кресла и сам открывает перед нами дверь.
На обратном пути Кроуфорд задерживается у стола секретарши. Ему нужно знать расписание клиента на завтра, ему нужна информация, ему нужны подробности, ему нужно быть в курсе всех дел клиента. Кроуфорд знает, как заставить тощую японку дышать чаше, даже без моей помощи.
Когда он, наконец, возвращается к нам:
- Я жрать хочу, Брэд, да и остальные не откажутся. Правда, Фарф? – панибратски хлопаю Психа по плечу. Не реагирует, он впал в транс еще в самолете – не опасен. – Я тут приметил миленький такой китайский ресторанчик... Что скажешь, Брээд? – нарочито выделяю голосом имя.
- «Кроуфорд». В остальном – согласен.
- Брэд Кроуфорд-сан? Да, вашу ж мать, как-то так.
Душно, аж в ушах звенит. Не мудрено, после экспресс курса японского, хотя и вложенного в мою голову раньше, но закрепленного сегодня - прямо в самолете. Словно в черепную коробку насыпали гвоздей и периодически встряхивают. Шульдих сделал это исключительно из вредности, чтобы не страдать одному. Он не послушал меня и наелся чипсов в аэропорту в Берлине.
Я подозревал, что все японцы на одно лицо, но не до такой же степени. Это может существенно осложнить анализ ведений.
Японский язык очень удобен чтобы скрывать свои намеренья и ничего не говорить напрямик. Как это понимать: «как-нибудь», «бывает так что…», «если сказать так, то можно подумать что…», а эти идиотские «спасибо» и «извините» в вариациях…?
Шульдих поглощает еду с большим аппетитом. По нему и не скажешь, что несколько часов назад, он жаловался в моей голове как ему плохо. Я же больше всего хочу оказаться в четырех стенах своей спальни в нашей новой штаб-квартире, которую я снял в Токио еще неделю назад.
Я проследил взгляд Наги. В щель между ширмами я увидел девочку-подростка. Пришла с кавалером, сейчас он вышел куда-то. Прихорашивается, смотрит в зеркало, поправляет белую кофточку, волнуется. Где-то внутри я криво улыбаюсь. Но вот она берет в руки бутылочку с соусом, рука ее странно дергается и она проливает его на себя, судорожно хватает салфетки, а я понимаю, что это сделал Наги. Перевожу взгляд на него, он как завороженный смотрит в просвет.
- Переходный возраст?
Я слышу тихие всхлипы. Девчонка плачет.
- Думал, только телепаты так развлекаются…
Я продолжаю, молча есть. Наги тоже возвращается к еде, лишь изредка поглядывая в ту сторону и едва заметно улыбается.
Мы не часто едим все вместе.
Фарфарелло ест много и медленно. Если он не впадает в безумие, то молчалив и спокоен. Я уже научился предчувствовать начало приступа не хуже Шульдиха.
Мы живем вместе уже четыре месяца.
Огромные съемные квартиры позволяют встречаться не более трех раз в сутки. Паранормам нужно немного больше личного пространства.
- Я отойду ненадолго, - Шульдих поднимается с пола.
- Ну, начинается…
Я вижу, как он проходит по коридору мимо кухни в служебные помещения, открывает вторую слева дверь.
Внутри все завалено белыми тканевыми мешками. Парнишка в растянутой майке гладит скатерти.
- Я искал туалет и, кажется, заблудился, - говорит он по-английски. Шульдих не воздействует на его разум телепатически, он показывает банкноту, тот глупо улыбается и кивает в сторону груды мешков. За ними есть немного места до стены. Шульдих присаживается на мешки и расстегивает ширинку на джинсах.
- Всегда найдется тот, кому 100 баксов не будут лишними, - выдает Шульдих возвращаясь за столик.
Фарфарелло щерится, Наги едва заметно закатывает глаза. Шульдих довольно улыбается и приступает к десерту.
- Ты платишь за это деньги? – с легким удивлением интересуется Наги.
- Только первому в новом городе, - Шульдих облизал ложку, не прекращая улыбаться. - Я перетрахаю весь этот город!
- Не думаю, что тебе это удастся. Если из 13 миллионов, тебе подойдут для этой цели хотя бы процентов 15, это два миллиона Шульдих.
Я закуриваю.
- Что скажешь о Такатори?
- В меру жесток, в меру глуп, не в меру амбициозен, беспринципен - «мафиозо обыкновенный».
- Что еще?
- Семья у него большая…
- Я читал …
- Боишься облажаться, Оракул?
- Думай о том, чтобы самому не облажаться. Кстати, как тебе, Шульдих, мягкие у Такатори кресла? Уверен у тебя будет возможность это оценить.
- На что ты намекаешь, Кроуфорд?
- Мы его телохранители, Шульдих.
Шульдих транслирует мне продолжение своего недавнего сексуального приключения и демонстрирует средний палец.
Тут Наги не выдерживает:
- Говорите вслух, это раздражает.
Шульдих выгибается, чтобы опереться локтями на низенький столик, кладет подбородок на сплетенные пальцы и подмигивает Наги:
- Поверь, мелкий, ничего такого, что тебе стоило бы слышать…
- Не называй меня так, придурок! - пепельница поднимается на уровень его виска.
- Наги прекрати. Решите свои проблемы позже.
В памяти всплывает эпизод двухнедельной давности.
Нам поручили устранить нескольких финансистов. По замыслу это должно было быть громкое и экстравагантное убийство, чтобы отвлечь прессу, от небольшого, но неприятного для Розенкройц эпизода: несколько паранормов – пирокинтиков вышли из под контроля, спалив торговый центр.
С помощью Шульдиха я собрал из вместе поиграть в преферанс в закрытом клубе.
Мы расположились в ресторанной части зала. Скука Шульдиха делала нас почти незаметными для окружающих, пока он с равнодушным видом наблюдал за пузырьками в своем бокале. Я сидел уткнувшись в экран ноутбука, лишь изредка поглядывая в зал. Наги играл в тетрис на мобильном, а Фарфарелло уставился стену прямо перед собой.
Первыми над столом поднялись пепельницы, чтобы в следующую секунду разлететься на острые как лезвия осколки и ослепить троих игроков.
В игральном зале много народа. Местные психоаналитики озолотятся.
Страх коснулся лица каждого кроме четверых. Послышались первые крики.
За пепельницами последовали стеклянные предметы из бара, которые на несколько секунд повисли в воздухе. Я заметил, как у Наги подрагивают кончики пальцев – не громкий хлопок и тела превратились в кровавое месиво.
В зале началась паника.
Фарфарелло в восторге от брызг крови, разлетевшихся во все стороны. Шульдих с каким-то сомнением взглянул на Наги, потом запустил руку в шевелюру и сжал кулак, дернув себя за прядь.
- Очень экспрессивно, Наги!
Если кто-нибудь напишет книгу об эстетической стороне убийства это будет выпускник Розенкройц. Вот что я тогда подумал.
- Уходим, здесь становится шумно.
- Какого черта происходит с ним в последнее время…?Фарфарелло наблюдает, медленно переводя взгляд с Шульдиха на Наги и обратно. Он убежден, что это какая-то игра, которой он не может понять, и я уверен, что ставит он на Телепата.
Мы тоже играем в игры, в этом мы ничем не отличаемся от обывателей.
Я подзываю официантку и прошу счет. Через 10 минут Фарфарелло, наконец, заканчивает трапезу. Мы обуваемся и покидаем ресторан.
Вдоль всей гостиной тянется застекленная дымчатым стеклом лоджия. Чтобы добраться до нее из моего кабинета нужно пройти 20 шагов. Я открываю фрамугу, и закуриваю, облокотившись на поручни. Мы с издевкой частенько называем каждое новое место дислокации «домом». И не понятно кто кого презирает больше: мы жизнь или она нас.
Шульдих каждый раз будет стирать горничной память, пока та не сойдет с ума.
Мой новый кабинет соединен со спальней. Отдельный санузел. Нейтральный интерьер и комната Шульдиха за стенкой.
- Чтобы недалеко ходить было, - сказал он, зашвыривая свои сумки внутрь. Я только пожал плечами:
- Индифферентно, - ложь.
Я знаю, что иногда Шульдих показывает Фарфарелло свои сны. Уверен, в них есть на что посмотреть. Мои, похожие на черно-белые хроники, неинтересно смотреть даже мне. Мечты могут превратиться в сомнения, но тому, кто видит будущее нельзя быть мечтателем. Нельзя испытывать желание увидеть что-то конкретное, просто видеть все что приходит, не навешивая чувственных ярлыков.
Моя белая рубашка почти светится в неоне:
- Твари не ходят в белом? Что за глупости…
Что бы ты пришел, Шульдих, мне достаточно просто включить настольную лампу и оставить полоску света на полу в коридоре. Ты не сможешь удержаться от того чтобы зайти.
Я слышу скрип паркета в темной гостиной, улыбаюсь своим мыслям и гашу сигарету.
- И пока это так беспокоится не о чем.
Вечер тонет в розовом закатном мареве, теплом только на вид, стекла лоджии уже успели покрыться холодной испариной.
Ты бесшумно проскальзываешь в балконную дверь, выжидаешь несколько секунд и только потом делаешь шаг ко мне.
- Ммм? – толкаешь меня в плечо, пытаясь потеснить от окна. Я чуть смещаюсь в сторону, но ты убираешь мою руку с поручня и прислоняешься спиной к оконной раме. Вглядываешься мне в лицо.
Нас разделяет сантиметров 10 не больше, ты не знаешь куда деть руки и просовываешь пальцы под ремень моих брюк. Я не убираю твоих рук. Я снимаю очки и складываю в карман жилета.
Глаза у телепата шальные, а его похоть заставляет кровь стучать в висках. Он прижимается вплотную, трется о мое бедро.
- Я знаю отличное средство от бессонницы! – пальцы расстегивают жилет, потом рубашку.
- У меня нет расстройств сна, - в гостиной за моей спиной темно и огромный диван. Наги залип в интернете и пойдет на кухню за соевым молоком не раньше, чем через час. В левом верхнем углу его монитора есть небольшое окно с видео – камера в комнате Фарфарелло. В обязанности Наги входит наблюдать за психом пока он не спит.
В комнате Фарфарелло усиленные перегородки, на окне решетка от пола до потолка и металлическая дверь – на всякий случай, так я крепче сплю.
Шульдих касается кожи – руки у него ледяные. Я чувствую давление на «щиты».
- От моей бессонницы Кроуфорд, - веки полуприкрыты, а на губах такая улыбка…
… думаю Люцифер не был бы против если бы ты сидел на ступенях у подножия его трона…
- Средство от твоей бессонницы лежит у тебя в сумке. Я иду спать. Спокойной ночи, Шульдих, - после чего я демонстративно направляюсь на кухню. Еще пара минут и я не захочу тебя останавливать.
Слышу раздосадованный выдох за спиной:
- Умеешь же ты испортить настроение…
Кроуфорд выждет одному ему известное время, войдет в свою спальню, разденется, не включая свет, и уснет в течении 5 минут..
Он может не ставить будильник.
Когда утром я вижу десятый сон, он уже будет пить свой мерзкий кофе на кухне. Не потому что он ему нравится, а просто так, для порядка. Он слишком последователен, чтобы не позволить мне занять соседнюю с ним комнату.
Слишком…
Чего он боится? Он слишком мертвый, чтобы я всерьез мог испортить ему жизнь.
Он знает, что делает. Он – «знает», и это не пустой звук.
Я согласился бы исполнить все твои потаенные желания… но беда в том, что у тебя их нет. Ты не скрываешь ничего кроме информации, которой нам не стоит знать до поры до времени.
Вздох.
- Черт… - я укрываюсь одеялом с головой – можно подумать, что это поможет. Я чувствую озноб от желания вылезти из-под одеяла, пойти к тебе и подождать в темноте. Но ты включишь свет и прикажешь убираться вон. Я прикусываю костяшки на кулаке.
- Брэд, - твое собственное имя – похоже это единственное что выводит тебя из равновесия. Ты скорее купишь мне Lamborghini, чем позволишь спать в твоей постели, хотя это и обойдется значительно дешевле.
- Может выпить чаю с мятой? Лучше с бромом… Он издевается, это я должен себя так вести – завлекать и обламывать. Но с Кроуфордом даже этот безупречный номер не прокатывает!
Вздох.
- Нет. Кроуфорд не издевается – это манипуляция.
Еще в Берлине ты выдал мне пачку снотворного. Тебе самому оно не нужно. Не то чтобы ты не боялся… но ты умеешь контролировать свой страх.
Я слышал о Кроуфорде еще до того как меня распределили в команду. Многие обломали об него кулаки, мозги и… сердца.
О человеке можно судить даже по тому, как он завязывает шнурки на ботинках. Кроуфорд завязывает их безапелляционно.
Автор: Homura
Жанр: Romance
Рейтинг: R
Пейринг: Кроуфорд/Шульдих
Предупреждения: OCC; POV2; yaoi.
Отказ от прав: стандартный.
Глава 3. Arrival
В аэропорту нас встречали.
Когда Кроуфорд увидел трех амбалов с табличкой «Schwarz», его ухмылка стала похожа на судорогу.
- Давай! - он легонько толкнул меня локтем.
- Понял, - и мы все вчетвером прошли мимо незамеченными.
Кроуфорд арендовал машину, и как обычно это был черный BMW последней модели, таким образом мы отправились прямо в офис нашего нового клиента.
- Что это проверка на паршивость или местный юмор!? Идиоты! – у Кроуфорда болит голова, в общем это я постарался…
- Ну что поделаешь, если нас так рады видеть, - ухмыляюсь я, глядя, как он сжимает пальцами фильтр сигареты.
читать дальше
***
- Доложите господину Такатори, что Шварц прибыли.
- Вас должны были встретить и … - со странноватым, но забавным акцентом, затараторила секретарша на реcепшене. - Мы разминулись, - холодно, деланно надменно.
В дверях кабинета клиента Кроуфорду, который идет чуть впереди, преграждают путь два охранника. Он окидывает их презрительным взглядом сверху вниз и протягивает свой пистолет.
- Мы не убивать пришли господина Такатори, а совсем по другому вопросу.
Они расступаются и открывают перед нами дверь. Кроуфорд фоново раздражен, ничего более. Он входит первым и из-за широкого стола поднимается представительный японец средних лет, с седыми бакенбардами.
- Добрый день, господин Такатори, - Кроуфорд делает 6 шагов к столу, довольно энергичных для человека в безупречном костюме. - Согласно контракту заключенного Вами с международной организацией Эсцет мы прибыли в ваше распоряжение.
- Я Бред Кроуфорд, - не поворачивая головы для того чтобы узнать, где находится каждый из нас за его спиной:
- Шульдих, Фарфарелло, Наое Наги, - он всегда перечисляет нас по старшинству. Ему прекрасно известно, что паранормов не волнуют такие пустяки, это его своеобразная шутка.
А вторая и последняя на сегодня его шутка:
- Боевая единица «Шварц».
Такатори на секунду делает каменное лицо, но после покровительственно улыбается:
- Не знаю, как вам удалось провести моих людей, но вижу - вы профессионалы! Все нужные бумаги уже подписаны, остались только ваши подписи, - и Такатори смотрит на нас «так», что не будь я телепатом подумал бы, что кровью расписаться нужно. Давлю ухмылку – просто поза, цену себе набивает. Кого от тут хочет напугать...
Нахмурился, а сам Кроуфорда разглядывает, прикидывает насколько может быть опасен такой высоченный гайдзин. Взгляд исподлобья – не хочет показаться более слабым противником. Для Такатори жизнь это война, война за место под солнцем. Мы с Фарфом ему не нравимся, ой как не нравимся. Про Наги он думает, что он «компьютерный гений». А Кроуфорд – он как всегда безупречен, как египетский сфинкс.
Мы по очереди подходим к столу и ставим подписи вслед за Кроуфордом. Сначала Наги, потом Фарф, я замыкающий.
Кроуфорд не протягивает руки – еще не время для рукопожатий, он не читает договор –он знает ,что там написано.
Клиент жестом приглашает нас присесть. Я разваливаюсь в кресле, Наги присаживается на край кожаного дивана, положив руки на колени – прямо-таки ангелочек. Фарфарелло остается стоять у двери.
В такие моменты я благодарен Кроуфорду, я не люблю говорить то, что нужно, исключительно то, что хочется.
- Вы ведь согласитесь со мной, Кроуфорд, что для быстрых и радикальных изменений военная диктатура, как политический строй, рациональнее всего, - кивок - скорее утвердительный жест, но в исполнении Кроуфорда, вполне соответствует японскому «хай» - «я вас слышу».
Кроуфорд умеет вести беседу, задавать конструктивные вопросы, кивать и слегка улыбаться в нужных местах не вызывая раздражения собеседника. Также он умеет задавать нужные ментальные вопросы мне, не запинаясь на полуслове. Он действительно хорош.
Кроуфорд умело прячет взгляд за стеклами-хамелеонами. Он не мнит себя Джеймсом Бондом, тот не был Оракулом. Кроуфорд так развлекается.
Для Такатори не пишут речей, он в состоянии подготовить их сам.
Он говорит долго и пафосно, он не скрещивает рук на груди, хотя ему и очень хочется это сделать. Мы вчетвером вызываем у него подсознательный страх, причин которого он не может себе объяснить.
- Я вижу Кроуфорд, ты не только стрелять умеешь. Жду тебя завтра в 8.00, - он поднимается из кресла и сам открывает перед нами дверь.
На обратном пути Кроуфорд задерживается у стола секретарши. Ему нужно знать расписание клиента на завтра, ему нужна информация, ему нужны подробности, ему нужно быть в курсе всех дел клиента. Кроуфорд знает, как заставить тощую японку дышать чаше, даже без моей помощи.
Когда он, наконец, возвращается к нам:
- Я жрать хочу, Брэд, да и остальные не откажутся. Правда, Фарф? – панибратски хлопаю Психа по плечу. Не реагирует, он впал в транс еще в самолете – не опасен. – Я тут приметил миленький такой китайский ресторанчик... Что скажешь, Брээд? – нарочито выделяю голосом имя.
- «Кроуфорд». В остальном – согласен.
***
- Брэд Кроуфорд-сан? Да, вашу ж мать, как-то так.
Душно, аж в ушах звенит. Не мудрено, после экспресс курса японского, хотя и вложенного в мою голову раньше, но закрепленного сегодня - прямо в самолете. Словно в черепную коробку насыпали гвоздей и периодически встряхивают. Шульдих сделал это исключительно из вредности, чтобы не страдать одному. Он не послушал меня и наелся чипсов в аэропорту в Берлине.
Я подозревал, что все японцы на одно лицо, но не до такой же степени. Это может существенно осложнить анализ ведений.
Японский язык очень удобен чтобы скрывать свои намеренья и ничего не говорить напрямик. Как это понимать: «как-нибудь», «бывает так что…», «если сказать так, то можно подумать что…», а эти идиотские «спасибо» и «извините» в вариациях…?
Шульдих поглощает еду с большим аппетитом. По нему и не скажешь, что несколько часов назад, он жаловался в моей голове как ему плохо. Я же больше всего хочу оказаться в четырех стенах своей спальни в нашей новой штаб-квартире, которую я снял в Токио еще неделю назад.
Я проследил взгляд Наги. В щель между ширмами я увидел девочку-подростка. Пришла с кавалером, сейчас он вышел куда-то. Прихорашивается, смотрит в зеркало, поправляет белую кофточку, волнуется. Где-то внутри я криво улыбаюсь. Но вот она берет в руки бутылочку с соусом, рука ее странно дергается и она проливает его на себя, судорожно хватает салфетки, а я понимаю, что это сделал Наги. Перевожу взгляд на него, он как завороженный смотрит в просвет.
- Переходный возраст?
Я слышу тихие всхлипы. Девчонка плачет.
- Думал, только телепаты так развлекаются…
Я продолжаю, молча есть. Наги тоже возвращается к еде, лишь изредка поглядывая в ту сторону и едва заметно улыбается.
Мы не часто едим все вместе.
Фарфарелло ест много и медленно. Если он не впадает в безумие, то молчалив и спокоен. Я уже научился предчувствовать начало приступа не хуже Шульдиха.
Мы живем вместе уже четыре месяца.
Огромные съемные квартиры позволяют встречаться не более трех раз в сутки. Паранормам нужно немного больше личного пространства.
- Я отойду ненадолго, - Шульдих поднимается с пола.
- Ну, начинается…
Я вижу, как он проходит по коридору мимо кухни в служебные помещения, открывает вторую слева дверь.
Внутри все завалено белыми тканевыми мешками. Парнишка в растянутой майке гладит скатерти.
- Я искал туалет и, кажется, заблудился, - говорит он по-английски. Шульдих не воздействует на его разум телепатически, он показывает банкноту, тот глупо улыбается и кивает в сторону груды мешков. За ними есть немного места до стены. Шульдих присаживается на мешки и расстегивает ширинку на джинсах.
- Всегда найдется тот, кому 100 баксов не будут лишними, - выдает Шульдих возвращаясь за столик.
Фарфарелло щерится, Наги едва заметно закатывает глаза. Шульдих довольно улыбается и приступает к десерту.
- Ты платишь за это деньги? – с легким удивлением интересуется Наги.
- Только первому в новом городе, - Шульдих облизал ложку, не прекращая улыбаться. - Я перетрахаю весь этот город!
- Не думаю, что тебе это удастся. Если из 13 миллионов, тебе подойдут для этой цели хотя бы процентов 15, это два миллиона Шульдих.
Я закуриваю.
- Что скажешь о Такатори?
- В меру жесток, в меру глуп, не в меру амбициозен, беспринципен - «мафиозо обыкновенный».
- Что еще?
- Семья у него большая…
- Я читал …
- Боишься облажаться, Оракул?
- Думай о том, чтобы самому не облажаться. Кстати, как тебе, Шульдих, мягкие у Такатори кресла? Уверен у тебя будет возможность это оценить.
- На что ты намекаешь, Кроуфорд?
- Мы его телохранители, Шульдих.
Шульдих транслирует мне продолжение своего недавнего сексуального приключения и демонстрирует средний палец.
Тут Наги не выдерживает:
- Говорите вслух, это раздражает.
Шульдих выгибается, чтобы опереться локтями на низенький столик, кладет подбородок на сплетенные пальцы и подмигивает Наги:
- Поверь, мелкий, ничего такого, что тебе стоило бы слышать…
- Не называй меня так, придурок! - пепельница поднимается на уровень его виска.
- Наги прекрати. Решите свои проблемы позже.
В памяти всплывает эпизод двухнедельной давности.
Нам поручили устранить нескольких финансистов. По замыслу это должно было быть громкое и экстравагантное убийство, чтобы отвлечь прессу, от небольшого, но неприятного для Розенкройц эпизода: несколько паранормов – пирокинтиков вышли из под контроля, спалив торговый центр.
С помощью Шульдиха я собрал из вместе поиграть в преферанс в закрытом клубе.
Мы расположились в ресторанной части зала. Скука Шульдиха делала нас почти незаметными для окружающих, пока он с равнодушным видом наблюдал за пузырьками в своем бокале. Я сидел уткнувшись в экран ноутбука, лишь изредка поглядывая в зал. Наги играл в тетрис на мобильном, а Фарфарелло уставился стену прямо перед собой.
Первыми над столом поднялись пепельницы, чтобы в следующую секунду разлететься на острые как лезвия осколки и ослепить троих игроков.
В игральном зале много народа. Местные психоаналитики озолотятся.
Страх коснулся лица каждого кроме четверых. Послышались первые крики.
За пепельницами последовали стеклянные предметы из бара, которые на несколько секунд повисли в воздухе. Я заметил, как у Наги подрагивают кончики пальцев – не громкий хлопок и тела превратились в кровавое месиво.
В зале началась паника.
Фарфарелло в восторге от брызг крови, разлетевшихся во все стороны. Шульдих с каким-то сомнением взглянул на Наги, потом запустил руку в шевелюру и сжал кулак, дернув себя за прядь.
- Очень экспрессивно, Наги!
Если кто-нибудь напишет книгу об эстетической стороне убийства это будет выпускник Розенкройц. Вот что я тогда подумал.
- Уходим, здесь становится шумно.
- Какого черта происходит с ним в последнее время…?Фарфарелло наблюдает, медленно переводя взгляд с Шульдиха на Наги и обратно. Он убежден, что это какая-то игра, которой он не может понять, и я уверен, что ставит он на Телепата.
Мы тоже играем в игры, в этом мы ничем не отличаемся от обывателей.
Я подзываю официантку и прошу счет. Через 10 минут Фарфарелло, наконец, заканчивает трапезу. Мы обуваемся и покидаем ресторан.
***
Вдоль всей гостиной тянется застекленная дымчатым стеклом лоджия. Чтобы добраться до нее из моего кабинета нужно пройти 20 шагов. Я открываю фрамугу, и закуриваю, облокотившись на поручни. Мы с издевкой частенько называем каждое новое место дислокации «домом». И не понятно кто кого презирает больше: мы жизнь или она нас.
Шульдих каждый раз будет стирать горничной память, пока та не сойдет с ума.
Мой новый кабинет соединен со спальней. Отдельный санузел. Нейтральный интерьер и комната Шульдиха за стенкой.
- Чтобы недалеко ходить было, - сказал он, зашвыривая свои сумки внутрь. Я только пожал плечами:
- Индифферентно, - ложь.
Я знаю, что иногда Шульдих показывает Фарфарелло свои сны. Уверен, в них есть на что посмотреть. Мои, похожие на черно-белые хроники, неинтересно смотреть даже мне. Мечты могут превратиться в сомнения, но тому, кто видит будущее нельзя быть мечтателем. Нельзя испытывать желание увидеть что-то конкретное, просто видеть все что приходит, не навешивая чувственных ярлыков.
Моя белая рубашка почти светится в неоне:
- Твари не ходят в белом? Что за глупости…
Что бы ты пришел, Шульдих, мне достаточно просто включить настольную лампу и оставить полоску света на полу в коридоре. Ты не сможешь удержаться от того чтобы зайти.
Я слышу скрип паркета в темной гостиной, улыбаюсь своим мыслям и гашу сигарету.
- И пока это так беспокоится не о чем.
Вечер тонет в розовом закатном мареве, теплом только на вид, стекла лоджии уже успели покрыться холодной испариной.
Ты бесшумно проскальзываешь в балконную дверь, выжидаешь несколько секунд и только потом делаешь шаг ко мне.
- Ммм? – толкаешь меня в плечо, пытаясь потеснить от окна. Я чуть смещаюсь в сторону, но ты убираешь мою руку с поручня и прислоняешься спиной к оконной раме. Вглядываешься мне в лицо.
Нас разделяет сантиметров 10 не больше, ты не знаешь куда деть руки и просовываешь пальцы под ремень моих брюк. Я не убираю твоих рук. Я снимаю очки и складываю в карман жилета.
Глаза у телепата шальные, а его похоть заставляет кровь стучать в висках. Он прижимается вплотную, трется о мое бедро.
- Я знаю отличное средство от бессонницы! – пальцы расстегивают жилет, потом рубашку.
- У меня нет расстройств сна, - в гостиной за моей спиной темно и огромный диван. Наги залип в интернете и пойдет на кухню за соевым молоком не раньше, чем через час. В левом верхнем углу его монитора есть небольшое окно с видео – камера в комнате Фарфарелло. В обязанности Наги входит наблюдать за психом пока он не спит.
В комнате Фарфарелло усиленные перегородки, на окне решетка от пола до потолка и металлическая дверь – на всякий случай, так я крепче сплю.
Шульдих касается кожи – руки у него ледяные. Я чувствую давление на «щиты».
- От моей бессонницы Кроуфорд, - веки полуприкрыты, а на губах такая улыбка…
… думаю Люцифер не был бы против если бы ты сидел на ступенях у подножия его трона…
- Средство от твоей бессонницы лежит у тебя в сумке. Я иду спать. Спокойной ночи, Шульдих, - после чего я демонстративно направляюсь на кухню. Еще пара минут и я не захочу тебя останавливать.
Слышу раздосадованный выдох за спиной:
- Умеешь же ты испортить настроение…
***
Кроуфорд выждет одному ему известное время, войдет в свою спальню, разденется, не включая свет, и уснет в течении 5 минут..
Он может не ставить будильник.
Когда утром я вижу десятый сон, он уже будет пить свой мерзкий кофе на кухне. Не потому что он ему нравится, а просто так, для порядка. Он слишком последователен, чтобы не позволить мне занять соседнюю с ним комнату.
Слишком…
Чего он боится? Он слишком мертвый, чтобы я всерьез мог испортить ему жизнь.
Он знает, что делает. Он – «знает», и это не пустой звук.
Я согласился бы исполнить все твои потаенные желания… но беда в том, что у тебя их нет. Ты не скрываешь ничего кроме информации, которой нам не стоит знать до поры до времени.
Вздох.
- Черт… - я укрываюсь одеялом с головой – можно подумать, что это поможет. Я чувствую озноб от желания вылезти из-под одеяла, пойти к тебе и подождать в темноте. Но ты включишь свет и прикажешь убираться вон. Я прикусываю костяшки на кулаке.
- Брэд, - твое собственное имя – похоже это единственное что выводит тебя из равновесия. Ты скорее купишь мне Lamborghini, чем позволишь спать в твоей постели, хотя это и обойдется значительно дешевле.
- Может выпить чаю с мятой? Лучше с бромом… Он издевается, это я должен себя так вести – завлекать и обламывать. Но с Кроуфордом даже этот безупречный номер не прокатывает!
Вздох.
- Нет. Кроуфорд не издевается – это манипуляция.
Еще в Берлине ты выдал мне пачку снотворного. Тебе самому оно не нужно. Не то чтобы ты не боялся… но ты умеешь контролировать свой страх.
Я слышал о Кроуфорде еще до того как меня распределили в команду. Многие обломали об него кулаки, мозги и… сердца.
О человеке можно судить даже по тому, как он завязывает шнурки на ботинках. Кроуфорд завязывает их безапелляционно.
-
-
29.09.2010 в 16:52Мне кажется, или что-то в стиле написания изменилось..-
-
29.09.2010 в 21:59Хотел бы я знать "что"...Надеюсь - не в хучшую сторону...-
-
29.09.2010 в 22:42Нет, не в худшую, но изменилось.. НЕ могу объяснить, возможно дело в моем восприятии...