Нет ни Будд ни Патриархов...
Заявка: Weiss Kreus. Кроуфорд l Фудзимия.Бритва Оккама. R+
Место нахождения: www.diary.ru/~Hot-Fest/p134788655.htm
Название: Бритва Оккама
Объем: 3547 слов
Автор: Homura
Пейринг: Кроуфорд/Фудзимия
Рейтинг: NС-17
Предупреждения: OCC, yaoi
Отказ от прав: стандартный
Примечания: «полужирный» - вслух, «курсив» - мысли.
Отдельное спасибо!: Демону, Супрематической Кошке, Бертрану Расселу и моему другу, Йоджи за помощь в редактировании.
читать дальше
- О чем задумался, Великий Оракул? – Шульдих увивался вокруг Кроуфорда, пытаясь привлечь внимание.
- Да так… - и в голове телепата появился образ красноволосого вайсовского мечника, стоящего на коленях обнаженным.
- Да ты с ума сошел? Максимум что ты сможешь с него получить – трах на заднем сиденье своего BMW, да и то с моей помощью. У него же одна мысль в голове: «Такатори-шине». Я могу его оглушить, парализовать волю, но заставить сделать подобное добровольно? – Шульдих облокотился на краешек стола и покрутил пальцем у виска. – Нет, Кроуфорд, ты определенно сошел с ума. Или у тебя мания величия…
Кроуфорд только плечами пожал, мол «тебя это не касается, но раз уж ты спросил…».
- Возможно. Но что меня действительно не устраивает... так это то, что ты до сих пор не занят делом?
Шульдих фыркнул, и демонстративно удалился из кабинета.
Кроуфорд же отложил бумаги и закурил:
- Гибкое – гнется, жесткое – ломается. Фудзимия гордый и он не согнется, он сломается. И мне, пожалуй, будет приятно его сломать, а наиболее верный путь – это путь наименьшего сопротивления.
- Ран Фудзимия, взявший себе имя Ая. Полагаешь ли ты, что твоей сестричке нужна твоя глупая месть за тех, кого не вернуть? - Видимо полагаешь.
Но больше всего она нужна тебе.
Неужели ты не понимаешь, что если она очнется, будет только хуже? Нет, не понимаешь. А что случится, когда ты это поймешь?
Как часто ты хочешь умереть? Сколько раз в день, час или минуту?
Но Такатори должен умереть первым?
Фудзимия чертовски сексуален в своем страдании. И я его хочу.
Последняя формулировка отозвалась характерным ощущением в паху.
- Все просто. У меня нет проблем с будущим, потому что я не трачу настоящее на поиски несуществующих причин и тайных знаков.
На город уже опустились промозглые сумерки, когда Фудзимия, как обычно не спеша, шел по переулку, возвращаясь из клиники. Голова чуть склоненная набок - emotional diving.
Меча при нем не было.
Кроуфорд потянулся за пистолетом, выжидая, пока они поравняются, но потом убрал руку:
- Крепкие «объятия» выведут его из равновесия значительно быстрее, чем дуло пистолета.
Он стремительно отделился от тени проема; сгреб Фудзимию в охапку, сильно прижав к себе спиной; чуть приподнял, лишив точки опоры.
Кроуфорд зафиксировал только руки, логично предположив, что вайс вряд ли станет звать на помощь.
- Что тебе нужно? У меня нет денег! – яростно прохрипел Фудзимия, безуспешно пытаясь вывернуться из стальной хватки Оракула.
- Я хочу предложить тебе сделку.
- Между нами не может быть никаких сделок. Ты преступник! Я уб…
Кроуфорд сдавил его грудную клетку еще сильнее, мешая дышать.
- А что если я скажу, что это касается твоей сестренки?
- Этот голос, я его уже где-то слышал… - судорожно соображал Абиссинец. И не только это, но и рост, напавшего не него человека…
- Шварц!? Кроуфорд, еще слово о моей сестре и я… - он прекрасно понимал, что находится не в лучшем для маневра положении. Он сильно дернулся, так что кости едва не вышли из плечевых суставов.
- Вижу, ты меня узнал.
Кроуфорд предвидел следующее его действие, тот решил оттолкнуться ногами от мусорного контейнера, попытаться повалить Кроуфорда на спину, упав вместе с ним.
- Не стоит этого делать, Ран. Я выше и сильнее, у тебя ничего не получится.
Фудзимия издал неопределенный негодующий звук, но дергаться перестал.
- Тебе-то почем знать, прислужник Такатори.
- Надеюсь, твоя глупая месть еще не выжгла тебе мозг и ты в состоянии меня слушать.
- Говори, Шварц! – прорычал Фудзимия.
- Возможно, мое предложение покажется тебе не уместным, но… - Кроуфорд беззвучно ухмыльнулся, выдохнув ему в затылок.
- Я мог бы вывести твою сестру из комы.
Красноволосый замер. Ситуация была абсолютно ирреальной.
Руки Кроуфорда замком давят на его солнечное сплетение; влажная прохлада мороси, осевшей на лице, контрастирует с теплом чужих, враждебных объятий.
И слишком темно для того, чтобы разорвать морок ощущений.
Мимолетный мысле-образ: тысячелетний Змей овил его тело и нашептывает ему на ухо, положив морду на плечо.
- И что же ты, Кроуфорд, хочешь взамен?
- Тебя. Я хочу твое тело. Я тебя не тороплю, можешь обдумать это на досуге.
- Ты что таксидермист? Зачем тебе мое тело? – И тут до Фудзимии дошло, «что» американец имеет в ввиду. Он вздрогнул, но потом расслабился. Лидер Шварц - банальный извращенец.
- А ведь мог попросить и чего похуже…
Время.
Да, конечно он мог обдумать, но как раз сегодня он пришел чуть раньше и увидел, как медсестры обрабатывали ей пролежни. Он видел раны и пострашнее, но это была его Ая, его маленькая сестренка. Глубокие язвы на почти невесомом теле. Это произвело на него тягостное впечатление.
- Нет времени думать, если есть шанс, я должен. И плевать, что он враг, он всего лишь наемник.
- Как я могу быть уверен, что ты меня не обманешь?
- Когда в следующий раз ты придешь ее проведать, она будет в сознании. И если будет, как я сказал - ты выполнишь свою часть соглашения. Повторюсь, можешь обдумать.
Бытие.
- Я… я согласен, можешь делать с моим телом что хочешь.
- Только спаси ее, спаси Аю.
- Быстро же ты согласился. Эмоции вводят разум в фатальное заблуждение. Я использую твоих же собственных демонов Фудзимия. И никаких лишних усилий.
Кроуфорд почувствовал, что возбужден, Фудзимия это тоже вероятно почувствовал, слишком сильно прижимал его к себе Кроуфорд.
- Договорились. - Подтвердил Оракул, но хватку не ослабил. - А еще я хочу… - Кроуфорд шепнул свое пожелание на ухо Абиссинцу, и тот покраснел до кончиков ушей, но в переулке было темно, а торговаться – унизительно.
Затем Кроуфорд с силой оттолкнул Фудзимию, и тот со всего размаха впечатался в мусорный контейнер. Сам же американец в пару прыжков скрылся во тьме.
Машину он оставил за углом, даже не заглушив мотор. На базу Оракул вернулся в отличном расположении духа.
- Что я знаю о телепатах? – Размышлял Кроуфорд, подруливая к клинике. – Это тот вид знания, которым обладает любитель собак, по отношению к своей же собаке.
- Вылезай! Приехали. – Шульдих с недоумением взглянул на здание клиники, затем на Кроуфорда, но подчинился.
- И что мы делаем в этом дурнопахнущем стерильном муравейнике? – Шульдих нервничал, он ненавидел больницы, он ненавидел амбулаторные корпуса.
- Мне нужна твоя кровь. Хочу кое-что проверить.
- Что!? Да со мной все отлично! Лучше всех! – Шульдих завертелся на месте, демонстрируя себя со всех сторон. Он показал Кроуфорду язык и кувыркнулся назад с места, показывая, что он в отличной форме.
Но Кроуфорд продолжал равнодушно смотреть на него в упор.
- Отделение коматозников прямо над нами, - вот что думал оракул, но вслух произнес:
- Все отлично?! – с нажимом и легким сарказмом.
- А кто затеял дешевые «психологические»... - он поставил кавычки жестом, - игрища с этим выблядком Мамору и любимой дочуркой нашего нанимателя? А? Кто настропалил Фарфарелло, чтобы тот пристрелил сучку на глазах у недомерка? Ты облажался! Я лично забил бы тебя клюшкой для гольфа, если бы не сумел быстро придумать, как повернуть прецедент в нашу пользу!
- А ну-ка иди сюда, - Кроуфорд втолкнул Шульдиха в ближайший кабинет и сразу почувствовал давление внутри глазных яблок.
Шульдих зол, напуган, и пытается давить на сознание. Но Кроуфорд продолжает, он должен ввести его в лимбическое состояние.
- Что!? Позавидовал дочке беспородной шлюхи? Богатенький папочка, ясноглазый воздыхатель. Твоя мамаша тоже была шлюхой, Виновный!
В кабинете никого нет. Зато есть одноразовые шприцы и стерильные пробирки. Кроуфорд толкнул Шульдиха на кушетку.
От Шульдиха фонит так, что у Кроуфорда начинает ломить виски.
- То, что надо! - думает он.
- Мало тебя били в Розенкройц, ой как мало! – Кроуфорд грубо хватает Шульдиха за руку и дергает рукав водолазки вверх.
- Сиди смирно! – перетягивает руку жгутом чуть выше локтя.
Телепат в панике, он не знает, что делать, он не рискует оказывать физическое сопротивление. Кроуфорд ухитряется прикладывать даже берсерка, а его он вообще может убить с одного удара.
Но это все страх, американец ни разу его не бил.
… вены, иглы, запах формалина и дезинфектора, белые стены, матированные стекла в окнах, металлические стеллажи и эмалированные поддоны, и боль… много боли.
Жестокость.
И Мир начинает вращаться вокруг телепата с бешеной скоростью, удушливый и липкий.
Холодная сталь иглы касается кожи и Шульдих не выдерживает, он кричит.
- Отлично! – прикидывает про себя Кроуфорд и втыкает иглу в голубоватую вену. На самом деле ему не нужна кровь телепата.
- Заткнись и не дергайся, а то ведь я могу и промахнуться.
Шульдих весь съеживается и зажмуривает глаза. Он взрывается изнутри, волна психической энергии, доведенного «до ручки» телепата, прокатывается по зданию.
Лезвие Оккама – страх.
Боль,
тягостные воспоминания,
все просчитано верно,
ничего лишнего.
Все лишнее отсечено - Лезвие Оккама.
В этот самый момент этажом выше бледная девочка с длинными черными волосами медленно разлепила веки. Тошнотворно запищали приборы систем контроля, и вдоль пустынного коридора на их истошный зов, торопливо затопали ноги.
Горло саднило от трубки аппарата искусственного дыхания, но даже больничный воздух, вдыхаемый по собственному желания, кажется лучше альпийского.
Сухой опухший язык не слушается, он просто не может произнести, что девочка не чувствует своего тела. Ей кажется, что от нее осталась одна голова, которая даже толком не способна разговаривать.
Время.
Остановившись в оцепенении, перед обычной офисной дверью, Фудзимия даже не может ничего предъявить Кроуфорду. Ведь сестра действительно вышла из комы.
А то, что она полностью парализована из-за повреждения спинного мозга, которое раньше почему-то никто не заметил.
Надежда на излечение просто эфемерная.
Но это не входило в условия сделки – не подкопаешься: только пробуждение.
- Он…
У Фудзимии нет слов, но есть парализованная сестра, и он чувствует себя обманутым.
Пока никто не может его видеть, он закрывает ладонями лицо и беззвучно кричит.
Бытие.
Но дверь перед ним безучастно поблескивает хромированной ручкой и он, Ран Фудзимия, должен войти в нее, чтобы выполнить свою часть договора, заключенного с лидером команды наемных убийц Брэдом Кроуфордом.
Тихий стук в дверь.
Кроуфорд намеренно не реагирует. Фудзимия стучит громче.
И даже не «что я здесь делаю» вертится у него в голове, а «что я буду делать, когда войду».
- Открыто, - доносится, наконец, из-за двери.
Ран входит в комнату и застывает, сделав лишь один шаг внутрь.
Кроуфорд сидит в глубоком кресле, откинувшись на спинку, руки покоятся на подлокотниках, колени разведены - поза спокойного ожидания. Его взгляд скользит снизу вверх, когда их глаза встречаются, на тонких губах появляется едва заметная улыбка.
- Дверь прикрой, а то выглядит так, словно ты спиной прикрываешь амбразуру.
Лаконичный щелчок «собачки» замка.
Кроуфорд более не напрягается, чтобы открыть рот. Он снимает очки и подергивает бровью.
Когда их оправа с резким стуком встречается со стеклянной поверхностью журнального столика, Фудзимия вздрагивает и сжимает кулаки. Пытается взять себя в руки, пытается дышать глубоко и равномерно, не взорваться, не броситься на Кроуфорда. Он не может, он дал слово, и он его сдержит. Руки начинают развязывать галстук. Этот костюм он попросил у Кудо, сказав, что идет в музей, посмотреть на гравюры. Тот только хмыкнул в ответ.
- Во-во! Давно пора начать выползать из своей норы.
Видимо подумал про свидание.
Да, на свидание, только…
Дурацкий узел никак не хочет поддаваться, а пуговицы на рубашке не хотят показать то, что стало еще одним условием сделки: вместо нижнего белья, тело Рана там, под рубашкой и брюками, перетянуто красным шнуром в виде хитросплетенной сети. Кроуфорду захотелось национального колорита.
Кроуфорд захотел – и именно поэтому сейчас с ним происходи то, что происходит.
Ая замечает, как чертов шварц проводит по губам кончиком языка и ухмыляется, когда видит эту вязь.
- Да ты мастер связывания, как я посмотрю…
На Абиссинце нет нижнего белья, только эта алая, под цвет волос, сеть. Фудзимия медлит и вопросительно смотрит на Кроуфорда, тот кивает и Ая расстегивает ремень, затем ширинку; не по размеру большие брюки падают на пол. Фудзимия опускает глаза - вправо вниз. Внутри все переворачивается от ярости, стыда и отчаянья. Ведь он мог бы попытаться убить его здесь и сейчас, но не только верность слову сдерживает его. Фудзимия прекрасно понимает, что расчетливый американец все предусмотрел.
- Что ты чувствуешь, Фудзимия?
Ая не сразу понял смысл вопроса. Что он чувствует? Да какая в общем разница, это все равно ничего не изменит.
- Я не знаю…
- Да, пошел ты… - он произносит это совсем тихо, без интонации. Вся его ярость куда-то исчезла.
Он и так в крови с головы до пят, сперма Кроуфорда не сможет испачкать его еще больше. Возможно, он убьет его сегодня, и его бесславная смерть будет ему достойным наказанием за слабость.
Кроуфорд снова делает движение глазами и Ран понимает, что это приказ опуститься на колени. Американец вытягивает из-под ремня полу расстегнутую рубашку, наблюдая, как Фудзимия медленно ползет к его креслу. Их глаза снова встречаются и Кроуфорд медленно моргает.
- А чего я ждал… - думает Ая, размещаясь поудобнее между его колен. Он непроизвольно вздыхает и стискивает зубы. Протягивает руку, касается отвердевшего члена Кроуфорда сквозь ткань брюк.
Шнур впивается в тело на груди и в паху.
Большим пальцем он касается головки, надавливает, проводит вдоль, пытаясь обхватить ладонью. Его действия не имеют никакого смысла.
Возбужденный член американца натягивает светло - серую ткань с того момента, как он произнес:- «открыто».
Ран расстегивает ремень, не поднимая головы, он не хочет смотреть в эти ореховые глаза, но чужая ладонь обхватывает его за подбородок и резко дергает вверх. Взгляд Кроуфорда абсолютно ясен, но смотрит он как бы сквозь.
В нем нет презрения.
Когда американец фокусирует взгляд где-то между бровей Фудзимии, мечнику становится жарко.
Любопытство. И неподдельное желание.
И тут к Фудзимии приходит неожиданное, не нужное понимание:
- Шульдих. Ярко - рыжая строптивая тварь.
- Все просто – Кроуфорд спит с ним. Он подчиняется лидеру.
Кроуфорд просовывает пальцы под нити, сжимает и скручивает соски. Он безошибочно определяет, за какую часть плетения потянуть, чтобы тугая веревка сильнее врезалась в кожу по бокам мошонки, скользнув между ягодиц, коснулась ануса.
Пальцы до боли сжимают дельты, Кроуфорд придвигает свое лицо вплотную, перехватывает голову за затылок, не давая отстраниться; проводит языком по скуле.
От него пахнет одеколоном, такой запах мог бы носить какой-нибудь нефтяной магнат из ОАЭ, да еще лидер Шварц.
От Кроуфорда пахнет силой и властью. Он доминанта.
Неожиданно сам для себя Фудзимия решительным жестом отталкивает Кроуфорда обратно в кресло, бросает короткий взгляд из-под челки, а затем…
… расстегивает ширинку на его брюках.
На Кроуфорде нет нижнего белья. Фудзимия сдвигает ткань, и член оказывается в нескольких сантиметрах от его лица.
Он глубоко вдыхает, обхватывает его член губами и старается как можно глубже погрузить в свою глотку; давится с непривычки; отрывается, встряхивая головой; пытается снова, но медленнее; приноравливается – ведь это совсем не сложно.
Кроуфорд не издает ни звука и Ран не может понять нравится ему или нет.
- Как же это происходит…, рассуждаю как бюджетная проститутка.
Но получается уже намного лучше. Его язык скользит по распухшим венам, а губы сжимают ствол напряженным кольцом, посасывают головку. Фудзимия чувствует, как под ладонью, которой он для равновесия опирается о бедро Кроуфорда, напрягаются и расслабляются мышцы.
- Достаточно, - Кроуфорд легонько оттаскивает его за хвост и кидает тюбик со смазкой на кожаный диван, который непонятно зачем находится в рабочем кабинете.
Или наоборот – очень даже понятно.
Кроуфорд хочет перейти к основной программе - это очевидно.
Фудзимия поднимается с колен, машинально вытирает губы тыльной стороной ладони, и, не смотря на Кроуфорда, идет к дивану; останавливается, упирается коленями в торец.
- Покажи мне свой зад, - слышит он из-за спины. Фудзимия хмурится и ссутуливается, но забирается на диван, занимая характерную позицию, становясь на колени и ладони.
- Нет не так. На локти.
Американец явно знает, что хочет и как хочет. Ран слышит шорох одежды – Кроуфорд раздевается.
Он подходит к дивану; берет пластиковый флакон; льет смазку на крестец тонкой струйкой; раздвигает ягодицы и двумя пальцами вталкивает смазку внутрь. Фудзимия сжимает зубы.
Кроуфорд никуда не торопится.
Он вводит пальцы внутрь, другой рукой скручивает нити, поглаживает внутреннюю поверхность бедер, сжимает мошонку.
Абиссинец чувствует, как вязь на его теле теряют свое натяжение, металл касается кожи - Кроуфорд разрезает веревки.
- Я освобождаю тебя Ран.
Ран чувствует внутри себя настойчивые пальцы, растягивающие его задний проход.
Руки Кроуфорда скользкие от смазки, а ладони обжигающе горячие. Уверенные, сильные руки прикасаются к его телу. Фудзимия даже и не думает о сопротивлении, и совсем не по той причине, какая устроила бы его разум. Все просто – ему нравится, у него давно никого не было, никогда никого не было, он уже и не помнит. Не помнит ничего кроме шумного магазина днем и трупов ночью. Кроуфорд ведь мог изнасиловать его, грубо и без прелюдий, покалечить, да и вообще сделать все что угодно, но…
… он выбрал путь наименьшего сопротивления.
Никто не прикасался к нему «там», и никто не прикасался «так». К своему вящему позору Фудзимия осознает, что стонет.
Высоко, прерывисто, с каждым выдохом…
Кажется, Кроуфорд и закончил прелюдию. Ловким движение он переворачивает Аю на спину и сам полностью размещается на диване, раздвинув его ноги.
Затем, приподнимает под ягодицы, утраивая на своих бедрах. Фудзимия расслабляется, он так устал, устал быть несгибаемым холодным ублюдком, отвечать за все и вся. Он ощущает унизительное желание подчиниться.
Кроуфорд проводит ладонью по кубикам пресса, подушечками пальцев ощупывает белесые шрамы. Фудзимия часто дышит приоткрытым ртом и смотрит американцу прямо в глаза:
- Ну же, давай, испачкай меня, если сможешь…
- Я вижу, ты готов… - как-то задумчиво, но в тоже время безапелляционно произносит Кроуфорд, и, направляя член рукой, проникает внутрь.
Фудзимия вскрикивает от неожиданно резкой, разрывающей боли, всхлипывает и зажимается. Кроуфорд увеличивает давление и входит до конца, останавливается, нависает над ним, упираясь ладонями в плечи; вжимает в податливую обивку дивана.
На его лице улыбка без привкуса сарказма, он наблюдает, заглядывая в широко распахнутые фиалковые глаза. Склоняется ниже, накрывает губы жестким поцелуем, ловя стон от своего первого толчка.
- Больно…
Но одновременно приятно, и как-то спокойно. В самых страшных кошмарах Абиссинец не мог себе представить, что его будет трахать …
… враг, «темная тварь»… с непостижимо глубоким взглядом ореховых глаз.
Зудящая совесть, поруганная честь древнего рода, наконец, затыкаются, уступают, поддаваясь резким толчкам американца.
Под полу прикрытыми веками оракула разлито темное желание; в жаре сильного тела несгибаемая воля к жизни; кровь эндорфинами закипает под упругой гладкой кожей; капельки пота выступили на лбу и над верхней губой.
Нерушимое осознание своей правоты в каждом движении.
Та самая уверенность, которую Фудзимия потерял, когда увидел бездыханные тела своих родителей, и не смог найти в мутноватом взгляде очнувшейся сестры.
- Ая, сестренка, прости своего непутевого слабого брата. Убийцу, которого сейчас сношает та самая «темная тварь», с которыми он поклялся сражаться. Я все же потерял себя в жажде мести. Я предал свой Сион.
От мощных движений диван елозит по паркету, периодически ударяясь о стену в привычном «экстазе».
- Кроуфорд…
Американец обхватывает его член ладонью, сжимает пальцы кольцом.
Ая стонет, облизывает губы, откидывает голову назад, вжимаясь затылком в подушки дивана. Приподнимается на ногах, опираясь ступнями по бокам бедер Кроуфорда; движется навстречу; насаживается сам, ускоряя темп.
- Быстрее…
Впрочем, он и так не медлителен. Глаза американца закрыты, а верно смещенный центр тяжести, позволяет поддерживать приятный обоим ритм.
Через некоторое время Ран понимает, что его удовольствие уже достигло своего предела, он выгибается дугой. Кроуфорд выходит из него, и, уместив в своей ладони оба члена, доводит действие до своего физиологического окончания.
Тело содрогается он сильнейшего в его жизни оргазма, и Ран чувствует на своем животе капли семени, своего и Кроуфорда.
Ая тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Он уже предвкушает часы, а скорее всего дни и недели бессмысленной саморефлексии. Как сможет он забыть ощущение проникновения, желание подчиниться, сможет ли он смыть это кровью «темных тварей»?
Кроуфорд пружинисто поднимается с дивана, достает откуда-то салфетки и кидает одну Фудзимии. Разворачивается и идет к своей одежде, аккуратно наброшенной на спинку кресла.
Он одевается неспешно, отточенными движениями застегивает пуговицы рубашки и затягивает узел галстука. Откидывает назад чуть влажные черные волосы.
И Фудзимии не остается ничего другого, как последовать его примеру – встать с дивана и неловко подобрав с пола, напялить на себя, взятый на прокат, костюм.
- Ты выполнил свою часть сделки, - нарушает тишину хорошо поставленный баритон Кроуфорда. – Внизу не станут проверять твои документы. И, сними это галстук. Он не подходит к твоему костюму. Хотя нет, не к твоему.
Едва слышно гудит кондиционер. Шульдих указательным пальцем поедает толстый слой взбитых сливок с фруктового салата. Кроуфорд с невозмутимым видом просматривает пачку счетов.
Тихий стук в дверь.
Телепат отрывается от еды и замирает с пальцем во рту, широко распахнув глаза:
- Не__может__быть!
- Это было не сложно, Шульдих. Бритва Оккама.
- Кроуфорд, ты дьявол.
Чуть развернувшись к телепату:
- Жаль, что это не вопрос. Мне бы польстило. - Пачка бумаг с хлопком отправляется на стол. - Но в любом случае - нет. Дьявола не существует.
- Бритва Оккама.
В сторону:
- Открыто.
В дверном проеме, сделав лишь один шаг внутрь кабинета, застывает Ран Фудзимия.
Шульдих как-то совсем неуклюже для своей непревзойденной ловкости поднимается с дивана, театрально закатывает глаза, и, проходя мимо Фудзимии, кидает в пространство:
- Amigos, adios!
В небрежно брошенном на вайса взгляде пронзительно голубых глаз, чудится что-то вроде сочувствия, и Ран слышит в своей голове:
- Если б ты знал, как ты попал, - и тот понимает, что Рыжий немец – телепат.
Лезвие Оккама, оказавшись в умелых руках, кромсает жизни на «до» и «после».
Умение не делать из большего то, что можно сделать из меньшего упорядочивает мир.
Упорядочивает мир Кроуфорда, Оракула из Розенкройц.
Пауза, идеально выверенная, как и всегда:
- Она не поправится, - произносит Оракул, прекрасно зная, что это уже никогда не будет иметь значения.
- А Такатори?
- Это мы еще обсудим, Ран.
Из просторов бесконечных коридоров офисного знания, до сознания Абиссинца доносятся слова:
- Когда хочется закрыть глаза и не открывать их никогда больше, следует распахнуть их пошире, и смотреть, смотреть не отрываясь.
Рано или поздно, наступает момент, когда уже не сможешь их закрыть, ведь веки срезаны Лезвием Оккама.
И тогда можно видишь мир таким, каков он есть. Без надежд и иллюзий – вот в чем его сила Ран.
Место нахождения: www.diary.ru/~Hot-Fest/p134788655.htm
Название: Бритва Оккама
Объем: 3547 слов
Автор: Homura
Пейринг: Кроуфорд/Фудзимия
Рейтинг: NС-17
Предупреждения: OCC, yaoi
Отказ от прав: стандартный
Примечания: «полужирный» - вслух, «курсив» - мысли.
Отдельное спасибо!: Демону, Супрематической Кошке, Бертрану Расселу и моему другу, Йоджи за помощь в редактировании.
читать дальше
«Бессмысленно делать из большего то,
что может быть сделано из меньшего.»
что может быть сделано из меньшего.»
- О чем задумался, Великий Оракул? – Шульдих увивался вокруг Кроуфорда, пытаясь привлечь внимание.
- Да так… - и в голове телепата появился образ красноволосого вайсовского мечника, стоящего на коленях обнаженным.
- Да ты с ума сошел? Максимум что ты сможешь с него получить – трах на заднем сиденье своего BMW, да и то с моей помощью. У него же одна мысль в голове: «Такатори-шине». Я могу его оглушить, парализовать волю, но заставить сделать подобное добровольно? – Шульдих облокотился на краешек стола и покрутил пальцем у виска. – Нет, Кроуфорд, ты определенно сошел с ума. Или у тебя мания величия…
Кроуфорд только плечами пожал, мол «тебя это не касается, но раз уж ты спросил…».
- Возможно. Но что меня действительно не устраивает... так это то, что ты до сих пор не занят делом?
Шульдих фыркнул, и демонстративно удалился из кабинета.
Кроуфорд же отложил бумаги и закурил:
- Гибкое – гнется, жесткое – ломается. Фудзимия гордый и он не согнется, он сломается. И мне, пожалуй, будет приятно его сломать, а наиболее верный путь – это путь наименьшего сопротивления.
- Ран Фудзимия, взявший себе имя Ая. Полагаешь ли ты, что твоей сестричке нужна твоя глупая месть за тех, кого не вернуть? - Видимо полагаешь.
Но больше всего она нужна тебе.
Неужели ты не понимаешь, что если она очнется, будет только хуже? Нет, не понимаешь. А что случится, когда ты это поймешь?
Как часто ты хочешь умереть? Сколько раз в день, час или минуту?
Но Такатори должен умереть первым?
Фудзимия чертовски сексуален в своем страдании. И я его хочу.
Последняя формулировка отозвалась характерным ощущением в паху.
- Все просто. У меня нет проблем с будущим, потому что я не трачу настоящее на поиски несуществующих причин и тайных знаков.
***
На город уже опустились промозглые сумерки, когда Фудзимия, как обычно не спеша, шел по переулку, возвращаясь из клиники. Голова чуть склоненная набок - emotional diving.
Меча при нем не было.
Кроуфорд потянулся за пистолетом, выжидая, пока они поравняются, но потом убрал руку:
- Крепкие «объятия» выведут его из равновесия значительно быстрее, чем дуло пистолета.
Он стремительно отделился от тени проема; сгреб Фудзимию в охапку, сильно прижав к себе спиной; чуть приподнял, лишив точки опоры.
Кроуфорд зафиксировал только руки, логично предположив, что вайс вряд ли станет звать на помощь.
- Что тебе нужно? У меня нет денег! – яростно прохрипел Фудзимия, безуспешно пытаясь вывернуться из стальной хватки Оракула.
- Я хочу предложить тебе сделку.
- Между нами не может быть никаких сделок. Ты преступник! Я уб…
Кроуфорд сдавил его грудную клетку еще сильнее, мешая дышать.
- А что если я скажу, что это касается твоей сестренки?
- Этот голос, я его уже где-то слышал… - судорожно соображал Абиссинец. И не только это, но и рост, напавшего не него человека…
- Шварц!? Кроуфорд, еще слово о моей сестре и я… - он прекрасно понимал, что находится не в лучшем для маневра положении. Он сильно дернулся, так что кости едва не вышли из плечевых суставов.
- Вижу, ты меня узнал.
Кроуфорд предвидел следующее его действие, тот решил оттолкнуться ногами от мусорного контейнера, попытаться повалить Кроуфорда на спину, упав вместе с ним.
- Не стоит этого делать, Ран. Я выше и сильнее, у тебя ничего не получится.
Фудзимия издал неопределенный негодующий звук, но дергаться перестал.
- Тебе-то почем знать, прислужник Такатори.
- Надеюсь, твоя глупая месть еще не выжгла тебе мозг и ты в состоянии меня слушать.
- Говори, Шварц! – прорычал Фудзимия.
- Возможно, мое предложение покажется тебе не уместным, но… - Кроуфорд беззвучно ухмыльнулся, выдохнув ему в затылок.
- Я мог бы вывести твою сестру из комы.
Красноволосый замер. Ситуация была абсолютно ирреальной.
Руки Кроуфорда замком давят на его солнечное сплетение; влажная прохлада мороси, осевшей на лице, контрастирует с теплом чужих, враждебных объятий.
И слишком темно для того, чтобы разорвать морок ощущений.
Мимолетный мысле-образ: тысячелетний Змей овил его тело и нашептывает ему на ухо, положив морду на плечо.
- И что же ты, Кроуфорд, хочешь взамен?
- Тебя. Я хочу твое тело. Я тебя не тороплю, можешь обдумать это на досуге.
- Ты что таксидермист? Зачем тебе мое тело? – И тут до Фудзимии дошло, «что» американец имеет в ввиду. Он вздрогнул, но потом расслабился. Лидер Шварц - банальный извращенец.
- А ведь мог попросить и чего похуже…
Время.
Да, конечно он мог обдумать, но как раз сегодня он пришел чуть раньше и увидел, как медсестры обрабатывали ей пролежни. Он видел раны и пострашнее, но это была его Ая, его маленькая сестренка. Глубокие язвы на почти невесомом теле. Это произвело на него тягостное впечатление.
- Нет времени думать, если есть шанс, я должен. И плевать, что он враг, он всего лишь наемник.
- Как я могу быть уверен, что ты меня не обманешь?
- Когда в следующий раз ты придешь ее проведать, она будет в сознании. И если будет, как я сказал - ты выполнишь свою часть соглашения. Повторюсь, можешь обдумать.
Бытие.
- Я… я согласен, можешь делать с моим телом что хочешь.
- Только спаси ее, спаси Аю.
«Сущности не следует умножать без необходимости».
- Быстро же ты согласился. Эмоции вводят разум в фатальное заблуждение. Я использую твоих же собственных демонов Фудзимия. И никаких лишних усилий.
Кроуфорд почувствовал, что возбужден, Фудзимия это тоже вероятно почувствовал, слишком сильно прижимал его к себе Кроуфорд.
- Договорились. - Подтвердил Оракул, но хватку не ослабил. - А еще я хочу… - Кроуфорд шепнул свое пожелание на ухо Абиссинцу, и тот покраснел до кончиков ушей, но в переулке было темно, а торговаться – унизительно.
Затем Кроуфорд с силой оттолкнул Фудзимию, и тот со всего размаха впечатался в мусорный контейнер. Сам же американец в пару прыжков скрылся во тьме.
Машину он оставил за углом, даже не заглушив мотор. На базу Оракул вернулся в отличном расположении духа.
***
- Что я знаю о телепатах? – Размышлял Кроуфорд, подруливая к клинике. – Это тот вид знания, которым обладает любитель собак, по отношению к своей же собаке.
- Вылезай! Приехали. – Шульдих с недоумением взглянул на здание клиники, затем на Кроуфорда, но подчинился.
- И что мы делаем в этом дурнопахнущем стерильном муравейнике? – Шульдих нервничал, он ненавидел больницы, он ненавидел амбулаторные корпуса.
- Мне нужна твоя кровь. Хочу кое-что проверить.
- Что!? Да со мной все отлично! Лучше всех! – Шульдих завертелся на месте, демонстрируя себя со всех сторон. Он показал Кроуфорду язык и кувыркнулся назад с места, показывая, что он в отличной форме.
Но Кроуфорд продолжал равнодушно смотреть на него в упор.
- Отделение коматозников прямо над нами, - вот что думал оракул, но вслух произнес:
- Все отлично?! – с нажимом и легким сарказмом.
- А кто затеял дешевые «психологические»... - он поставил кавычки жестом, - игрища с этим выблядком Мамору и любимой дочуркой нашего нанимателя? А? Кто настропалил Фарфарелло, чтобы тот пристрелил сучку на глазах у недомерка? Ты облажался! Я лично забил бы тебя клюшкой для гольфа, если бы не сумел быстро придумать, как повернуть прецедент в нашу пользу!
- А ну-ка иди сюда, - Кроуфорд втолкнул Шульдиха в ближайший кабинет и сразу почувствовал давление внутри глазных яблок.
Шульдих зол, напуган, и пытается давить на сознание. Но Кроуфорд продолжает, он должен ввести его в лимбическое состояние.
- Что!? Позавидовал дочке беспородной шлюхи? Богатенький папочка, ясноглазый воздыхатель. Твоя мамаша тоже была шлюхой, Виновный!
В кабинете никого нет. Зато есть одноразовые шприцы и стерильные пробирки. Кроуфорд толкнул Шульдиха на кушетку.
От Шульдиха фонит так, что у Кроуфорда начинает ломить виски.
- То, что надо! - думает он.
- Мало тебя били в Розенкройц, ой как мало! – Кроуфорд грубо хватает Шульдиха за руку и дергает рукав водолазки вверх.
- Сиди смирно! – перетягивает руку жгутом чуть выше локтя.
Телепат в панике, он не знает, что делать, он не рискует оказывать физическое сопротивление. Кроуфорд ухитряется прикладывать даже берсерка, а его он вообще может убить с одного удара.
Но это все страх, американец ни разу его не бил.
… вены, иглы, запах формалина и дезинфектора, белые стены, матированные стекла в окнах, металлические стеллажи и эмалированные поддоны, и боль… много боли.
Жестокость.
И Мир начинает вращаться вокруг телепата с бешеной скоростью, удушливый и липкий.
Холодная сталь иглы касается кожи и Шульдих не выдерживает, он кричит.
- Отлично! – прикидывает про себя Кроуфорд и втыкает иглу в голубоватую вену. На самом деле ему не нужна кровь телепата.
- Заткнись и не дергайся, а то ведь я могу и промахнуться.
Шульдих весь съеживается и зажмуривает глаза. Он взрывается изнутри, волна психической энергии, доведенного «до ручки» телепата, прокатывается по зданию.
Лезвие Оккама – страх.
Боль,
тягостные воспоминания,
все просчитано верно,
ничего лишнего.
Все лишнее отсечено - Лезвие Оккама.
В этот самый момент этажом выше бледная девочка с длинными черными волосами медленно разлепила веки. Тошнотворно запищали приборы систем контроля, и вдоль пустынного коридора на их истошный зов, торопливо затопали ноги.
Горло саднило от трубки аппарата искусственного дыхания, но даже больничный воздух, вдыхаемый по собственному желания, кажется лучше альпийского.
Сухой опухший язык не слушается, он просто не может произнести, что девочка не чувствует своего тела. Ей кажется, что от нее осталась одна голова, которая даже толком не способна разговаривать.
***
Время.
Остановившись в оцепенении, перед обычной офисной дверью, Фудзимия даже не может ничего предъявить Кроуфорду. Ведь сестра действительно вышла из комы.
А то, что она полностью парализована из-за повреждения спинного мозга, которое раньше почему-то никто не заметил.
Надежда на излечение просто эфемерная.
Но это не входило в условия сделки – не подкопаешься: только пробуждение.
- Он…
У Фудзимии нет слов, но есть парализованная сестра, и он чувствует себя обманутым.
Пока никто не может его видеть, он закрывает ладонями лицо и беззвучно кричит.
Бытие.
Но дверь перед ним безучастно поблескивает хромированной ручкой и он, Ран Фудзимия, должен войти в нее, чтобы выполнить свою часть договора, заключенного с лидером команды наемных убийц Брэдом Кроуфордом.
Тихий стук в дверь.
Кроуфорд намеренно не реагирует. Фудзимия стучит громче.
И даже не «что я здесь делаю» вертится у него в голове, а «что я буду делать, когда войду».
- Открыто, - доносится, наконец, из-за двери.
Ран входит в комнату и застывает, сделав лишь один шаг внутрь.
Кроуфорд сидит в глубоком кресле, откинувшись на спинку, руки покоятся на подлокотниках, колени разведены - поза спокойного ожидания. Его взгляд скользит снизу вверх, когда их глаза встречаются, на тонких губах появляется едва заметная улыбка.
- Дверь прикрой, а то выглядит так, словно ты спиной прикрываешь амбразуру.
Лаконичный щелчок «собачки» замка.
Кроуфорд более не напрягается, чтобы открыть рот. Он снимает очки и подергивает бровью.
Когда их оправа с резким стуком встречается со стеклянной поверхностью журнального столика, Фудзимия вздрагивает и сжимает кулаки. Пытается взять себя в руки, пытается дышать глубоко и равномерно, не взорваться, не броситься на Кроуфорда. Он не может, он дал слово, и он его сдержит. Руки начинают развязывать галстук. Этот костюм он попросил у Кудо, сказав, что идет в музей, посмотреть на гравюры. Тот только хмыкнул в ответ.
- Во-во! Давно пора начать выползать из своей норы.
Видимо подумал про свидание.
Да, на свидание, только…
Дурацкий узел никак не хочет поддаваться, а пуговицы на рубашке не хотят показать то, что стало еще одним условием сделки: вместо нижнего белья, тело Рана там, под рубашкой и брюками, перетянуто красным шнуром в виде хитросплетенной сети. Кроуфорду захотелось национального колорита.
Кроуфорд захотел – и именно поэтому сейчас с ним происходи то, что происходит.
Ая замечает, как чертов шварц проводит по губам кончиком языка и ухмыляется, когда видит эту вязь.
- Да ты мастер связывания, как я посмотрю…
На Абиссинце нет нижнего белья, только эта алая, под цвет волос, сеть. Фудзимия медлит и вопросительно смотрит на Кроуфорда, тот кивает и Ая расстегивает ремень, затем ширинку; не по размеру большие брюки падают на пол. Фудзимия опускает глаза - вправо вниз. Внутри все переворачивается от ярости, стыда и отчаянья. Ведь он мог бы попытаться убить его здесь и сейчас, но не только верность слову сдерживает его. Фудзимия прекрасно понимает, что расчетливый американец все предусмотрел.
- Что ты чувствуешь, Фудзимия?
Ая не сразу понял смысл вопроса. Что он чувствует? Да какая в общем разница, это все равно ничего не изменит.
- Я не знаю…
- Да, пошел ты… - он произносит это совсем тихо, без интонации. Вся его ярость куда-то исчезла.
Он и так в крови с головы до пят, сперма Кроуфорда не сможет испачкать его еще больше. Возможно, он убьет его сегодня, и его бесславная смерть будет ему достойным наказанием за слабость.
Кроуфорд снова делает движение глазами и Ран понимает, что это приказ опуститься на колени. Американец вытягивает из-под ремня полу расстегнутую рубашку, наблюдая, как Фудзимия медленно ползет к его креслу. Их глаза снова встречаются и Кроуфорд медленно моргает.
- А чего я ждал… - думает Ая, размещаясь поудобнее между его колен. Он непроизвольно вздыхает и стискивает зубы. Протягивает руку, касается отвердевшего члена Кроуфорда сквозь ткань брюк.
Шнур впивается в тело на груди и в паху.
Большим пальцем он касается головки, надавливает, проводит вдоль, пытаясь обхватить ладонью. Его действия не имеют никакого смысла.
Возбужденный член американца натягивает светло - серую ткань с того момента, как он произнес:- «открыто».
Ран расстегивает ремень, не поднимая головы, он не хочет смотреть в эти ореховые глаза, но чужая ладонь обхватывает его за подбородок и резко дергает вверх. Взгляд Кроуфорда абсолютно ясен, но смотрит он как бы сквозь.
В нем нет презрения.
Когда американец фокусирует взгляд где-то между бровей Фудзимии, мечнику становится жарко.
Любопытство. И неподдельное желание.
И тут к Фудзимии приходит неожиданное, не нужное понимание:
- Шульдих. Ярко - рыжая строптивая тварь.
- Все просто – Кроуфорд спит с ним. Он подчиняется лидеру.
Кроуфорд просовывает пальцы под нити, сжимает и скручивает соски. Он безошибочно определяет, за какую часть плетения потянуть, чтобы тугая веревка сильнее врезалась в кожу по бокам мошонки, скользнув между ягодиц, коснулась ануса.
Пальцы до боли сжимают дельты, Кроуфорд придвигает свое лицо вплотную, перехватывает голову за затылок, не давая отстраниться; проводит языком по скуле.
От него пахнет одеколоном, такой запах мог бы носить какой-нибудь нефтяной магнат из ОАЭ, да еще лидер Шварц.
От Кроуфорда пахнет силой и властью. Он доминанта.
Неожиданно сам для себя Фудзимия решительным жестом отталкивает Кроуфорда обратно в кресло, бросает короткий взгляд из-под челки, а затем…
… расстегивает ширинку на его брюках.
На Кроуфорде нет нижнего белья. Фудзимия сдвигает ткань, и член оказывается в нескольких сантиметрах от его лица.
Он глубоко вдыхает, обхватывает его член губами и старается как можно глубже погрузить в свою глотку; давится с непривычки; отрывается, встряхивая головой; пытается снова, но медленнее; приноравливается – ведь это совсем не сложно.
Кроуфорд не издает ни звука и Ран не может понять нравится ему или нет.
- Как же это происходит…, рассуждаю как бюджетная проститутка.
Но получается уже намного лучше. Его язык скользит по распухшим венам, а губы сжимают ствол напряженным кольцом, посасывают головку. Фудзимия чувствует, как под ладонью, которой он для равновесия опирается о бедро Кроуфорда, напрягаются и расслабляются мышцы.
- Достаточно, - Кроуфорд легонько оттаскивает его за хвост и кидает тюбик со смазкой на кожаный диван, который непонятно зачем находится в рабочем кабинете.
Или наоборот – очень даже понятно.
Кроуфорд хочет перейти к основной программе - это очевидно.
Фудзимия поднимается с колен, машинально вытирает губы тыльной стороной ладони, и, не смотря на Кроуфорда, идет к дивану; останавливается, упирается коленями в торец.
- Покажи мне свой зад, - слышит он из-за спины. Фудзимия хмурится и ссутуливается, но забирается на диван, занимая характерную позицию, становясь на колени и ладони.
- Нет не так. На локти.
Американец явно знает, что хочет и как хочет. Ран слышит шорох одежды – Кроуфорд раздевается.
Он подходит к дивану; берет пластиковый флакон; льет смазку на крестец тонкой струйкой; раздвигает ягодицы и двумя пальцами вталкивает смазку внутрь. Фудзимия сжимает зубы.
Кроуфорд никуда не торопится.
Он вводит пальцы внутрь, другой рукой скручивает нити, поглаживает внутреннюю поверхность бедер, сжимает мошонку.
Абиссинец чувствует, как вязь на его теле теряют свое натяжение, металл касается кожи - Кроуфорд разрезает веревки.
- Я освобождаю тебя Ран.
Ран чувствует внутри себя настойчивые пальцы, растягивающие его задний проход.
Руки Кроуфорда скользкие от смазки, а ладони обжигающе горячие. Уверенные, сильные руки прикасаются к его телу. Фудзимия даже и не думает о сопротивлении, и совсем не по той причине, какая устроила бы его разум. Все просто – ему нравится, у него давно никого не было, никогда никого не было, он уже и не помнит. Не помнит ничего кроме шумного магазина днем и трупов ночью. Кроуфорд ведь мог изнасиловать его, грубо и без прелюдий, покалечить, да и вообще сделать все что угодно, но…
… он выбрал путь наименьшего сопротивления.
Никто не прикасался к нему «там», и никто не прикасался «так». К своему вящему позору Фудзимия осознает, что стонет.
Высоко, прерывисто, с каждым выдохом…
Кажется, Кроуфорд и закончил прелюдию. Ловким движение он переворачивает Аю на спину и сам полностью размещается на диване, раздвинув его ноги.
Затем, приподнимает под ягодицы, утраивая на своих бедрах. Фудзимия расслабляется, он так устал, устал быть несгибаемым холодным ублюдком, отвечать за все и вся. Он ощущает унизительное желание подчиниться.
Кроуфорд проводит ладонью по кубикам пресса, подушечками пальцев ощупывает белесые шрамы. Фудзимия часто дышит приоткрытым ртом и смотрит американцу прямо в глаза:
- Ну же, давай, испачкай меня, если сможешь…
- Я вижу, ты готов… - как-то задумчиво, но в тоже время безапелляционно произносит Кроуфорд, и, направляя член рукой, проникает внутрь.
Фудзимия вскрикивает от неожиданно резкой, разрывающей боли, всхлипывает и зажимается. Кроуфорд увеличивает давление и входит до конца, останавливается, нависает над ним, упираясь ладонями в плечи; вжимает в податливую обивку дивана.
На его лице улыбка без привкуса сарказма, он наблюдает, заглядывая в широко распахнутые фиалковые глаза. Склоняется ниже, накрывает губы жестким поцелуем, ловя стон от своего первого толчка.
- Больно…
Но одновременно приятно, и как-то спокойно. В самых страшных кошмарах Абиссинец не мог себе представить, что его будет трахать …
… враг, «темная тварь»… с непостижимо глубоким взглядом ореховых глаз.
Зудящая совесть, поруганная честь древнего рода, наконец, затыкаются, уступают, поддаваясь резким толчкам американца.
Под полу прикрытыми веками оракула разлито темное желание; в жаре сильного тела несгибаемая воля к жизни; кровь эндорфинами закипает под упругой гладкой кожей; капельки пота выступили на лбу и над верхней губой.
Нерушимое осознание своей правоты в каждом движении.
Та самая уверенность, которую Фудзимия потерял, когда увидел бездыханные тела своих родителей, и не смог найти в мутноватом взгляде очнувшейся сестры.
- Ая, сестренка, прости своего непутевого слабого брата. Убийцу, которого сейчас сношает та самая «темная тварь», с которыми он поклялся сражаться. Я все же потерял себя в жажде мести. Я предал свой Сион.
От мощных движений диван елозит по паркету, периодически ударяясь о стену в привычном «экстазе».
- Кроуфорд…
Американец обхватывает его член ладонью, сжимает пальцы кольцом.
Ая стонет, облизывает губы, откидывает голову назад, вжимаясь затылком в подушки дивана. Приподнимается на ногах, опираясь ступнями по бокам бедер Кроуфорда; движется навстречу; насаживается сам, ускоряя темп.
- Быстрее…
Впрочем, он и так не медлителен. Глаза американца закрыты, а верно смещенный центр тяжести, позволяет поддерживать приятный обоим ритм.
Через некоторое время Ран понимает, что его удовольствие уже достигло своего предела, он выгибается дугой. Кроуфорд выходит из него, и, уместив в своей ладони оба члена, доводит действие до своего физиологического окончания.
Тело содрогается он сильнейшего в его жизни оргазма, и Ран чувствует на своем животе капли семени, своего и Кроуфорда.
Ая тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Он уже предвкушает часы, а скорее всего дни и недели бессмысленной саморефлексии. Как сможет он забыть ощущение проникновения, желание подчиниться, сможет ли он смыть это кровью «темных тварей»?
Кроуфорд пружинисто поднимается с дивана, достает откуда-то салфетки и кидает одну Фудзимии. Разворачивается и идет к своей одежде, аккуратно наброшенной на спинку кресла.
Он одевается неспешно, отточенными движениями застегивает пуговицы рубашки и затягивает узел галстука. Откидывает назад чуть влажные черные волосы.
И Фудзимии не остается ничего другого, как последовать его примеру – встать с дивана и неловко подобрав с пола, напялить на себя, взятый на прокат, костюм.
- Ты выполнил свою часть сделки, - нарушает тишину хорошо поставленный баритон Кроуфорда. – Внизу не станут проверять твои документы. И, сними это галстук. Он не подходит к твоему костюму. Хотя нет, не к твоему.
***
Едва слышно гудит кондиционер. Шульдих указательным пальцем поедает толстый слой взбитых сливок с фруктового салата. Кроуфорд с невозмутимым видом просматривает пачку счетов.
Тихий стук в дверь.
Телепат отрывается от еды и замирает с пальцем во рту, широко распахнув глаза:
- Не__может__быть!
- Это было не сложно, Шульдих. Бритва Оккама.
- Кроуфорд, ты дьявол.
Чуть развернувшись к телепату:
- Жаль, что это не вопрос. Мне бы польстило. - Пачка бумаг с хлопком отправляется на стол. - Но в любом случае - нет. Дьявола не существует.
- Бритва Оккама.
В сторону:
- Открыто.
В дверном проеме, сделав лишь один шаг внутрь кабинета, застывает Ран Фудзимия.
Шульдих как-то совсем неуклюже для своей непревзойденной ловкости поднимается с дивана, театрально закатывает глаза, и, проходя мимо Фудзимии, кидает в пространство:
- Amigos, adios!
В небрежно брошенном на вайса взгляде пронзительно голубых глаз, чудится что-то вроде сочувствия, и Ран слышит в своей голове:
- Если б ты знал, как ты попал, - и тот понимает, что Рыжий немец – телепат.
Лезвие Оккама, оказавшись в умелых руках, кромсает жизни на «до» и «после».
Умение не делать из большего то, что можно сделать из меньшего упорядочивает мир.
Упорядочивает мир Кроуфорда, Оракула из Розенкройц.
Пауза, идеально выверенная, как и всегда:
- Она не поправится, - произносит Оракул, прекрасно зная, что это уже никогда не будет иметь значения.
- А Такатори?
- Это мы еще обсудим, Ран.
Из просторов бесконечных коридоров офисного знания, до сознания Абиссинца доносятся слова:
- Когда хочется закрыть глаза и не открывать их никогда больше, следует распахнуть их пошире, и смотреть, смотреть не отрываясь.
Рано или поздно, наступает момент, когда уже не сможешь их закрыть, ведь веки срезаны Лезвием Оккама.
И тогда можно видишь мир таким, каков он есть. Без надежд и иллюзий – вот в чем его сила Ран.