История опального агента ЦРУ, вернее та ее часть, что была прожита на игровом форуме Приют странника. В частной психиатрической клинике
Приют Странника, в нейтральной тихой Швейцарии.
Условные обозначения просты и типичны:
Полужирный - слова произнесенные вслух.
Курсив - мысли.
Полужирный подчеркнутый - слова услышанные субъектом речи, но произнесенные другим субъектом.
Итак.
Брэд Хант. Джон Джей Диксон. Consultant.
1. Имя\Псевдоним:
Настоящее имя - Брэд Хант, последние два года работал под именем: Джон Джей Диксон. Кодовое имя - «Консультант».
2. Пол:мужской
3. Возраст:28 лет, 9.12.1982
4. Раса:человек
5. Внешность:Рост 190 см. Брюнет. Глаза карие. Кожа смуглая. Черты лица резкие, но вполне правильные.
Телосложение спортивное, хорошо физически подготовлен. Силен и быстр, это чувствуется в каждом движении.
Обычно непроницаемое, спокойное и уверенное выражение лица, от него веет холодом, и каким-то вселенским безразличием. Наиболее часто появляющееся мимическое выражение - презрение. После начала болезни в острой стадии делирия мимика проявляется в полном объеме.
Пристальный, до неприятного, взгляд. Если бы взглядом можно было убить, пистолет ему не требовался бы вовсе.
Большие кисти рук с длинными пальцами, мощными запястьями и предплечьями, как у самбистов или борцов греко-римской борьбы.
Хорошо владеет интонациями своего голоса в диапазоне от команд на плацу до тихого вкрадчивого шепота.
На левом плече шрам от сквозного пулевого ранения. Татуировок нет.
6. Характер, темперамент, тип мышления:Нордический. Крайне наблюдателен. Быстро переключается с одной задачи на другую, способен мгновенно сосредоточиться на проблеме. Не делает скоропалительных выводов, но и не затягивает с решением. Один раз решив, действует без колебаний. Признает свои ошибки и недочеты еще до того как они станут фатальными. Воля, разум, немного удачи - вот, что нужно для достижения цели.
Отношение к себе критичное. Не допускает проявления слабостей, свои чувства и эмоции держит при себе, за исключением, наверно, ярости, и только тогда, когда считает это тактически верным. Все личное и мешающее достижению цели душит на корню. В большинстве случаев удачно. Самоуверен, но не до абсурда. К самокопанию не склонен.
Порой жесток, но справедлив, по-своему, конечно. Ничего не принимает на веру, предпочитает знать точно. Не склонен недооценивать противника. Среди жизненных принципов можно обнаружить следующие: цель оправдывает средства; победитель всегда прав; «различайте новости по степени хреновости»; ничто не бывает таким простым, как кажется; если оставить все как есть, оно изменится от худшего к еще более худшему.
Вся жизнь игра, а люди - это фигурки на шахматной доске, которые нужно переставлять с умом и выгодой для себя. Не имеет значения, кто играет белыми, а кто черными, суть от этого не меняется.
Принадлежит к тем людям, которые могут весь день ходить по жаре в костюме-тройке и не чувствовать себя несчастными.
Близких друзей нет, сослуживцы в основном характеризуют положительно, хотя и считают высокомерным. Всегда скрывает свои истинные мотивы, профессионально коммуникабелен. Умеет породить в людях веру в собственную непогрешимость. Харизматичен.
После начала заболевания отмечено проявление ранее нехарактерных для пациента эмоциональных состояний.
7. Место жительства:В зависимости от того, какую работу выполняет. На данный момент пациент Приюта.
8. Особенности персонажа:Хобби: бокс, стрельба.
Диагноз:
F22, (Стойкое бредовое расстройство («параноидальный психоз»); F 10.6. (синдром Корсакова, выражен в виде конфабуляции).
Бредовое состояние перемежается с нормой в хаотичной последовательности. Опасен. К суициду не склонен.
9. Профессия:Профессиональный военный.
10. Биография:До поступления в US Military Academy (West Point), но можно с хорошей точностью утверждать, что биография идеальна. Академию закончил с отличием, далее работал в ЦРУ. Специализация: работа с информацией различного рода, вербовщик. В списках числился под словом «Консультант».
Каким образом вышло так, что идеальный студент и образцовый гражданин, начал заниматься "грязной" работой? Видимо, потому, что в тех случаях, когда в ответ на сомнительное предложение иные с чувством праведного гнева кидали на стол пропуска, Брэд лишь едва заметно улыбался. Он всегда брался за любую, теоретически выполнимую, работу.
Деньги, - думали недалекие сослуживцы, и Брэд Хант никогда не разрушал этой иллюзии.
Последний год работал в Германии, по большей части в Берлине, с постоянным напарником.
Вальтер - имя как у револьвера, хотя Джон и предпочитал Smith & Wesson, вначале это было более, чем забавно.
Эффективность его работы никогда ранее не достигала таких высот. Вальтер был непревзойденным провокатором, к тому же полиглотом-переводчиком. А Джон Джей Диксон просто появлялся в нужном месте в нужное время и делал предложения, от которых невозможно было отказаться.
Двойная "J" в имени, словно крючки рыболовной оснастки, на которую попадались жадные и трусливые люди. Ханту определенно нравилась его жизнь.
Но потом все изменилось...
Он не вышел на связь в оговоренное время, после чего был обнаружен в собственной квартире без сознания. Придя в себя, впал в делирий и был доставлен в военный госпиталь.
Отстранен от работы по состоянию здоровья.
Был проверен и перепроверен вдоль и поперек, никаких аномалий не выявлено, здоров как бык. Отправлен в Приют, неофициально, по принципу «с глаз долой - из сердца вон», как отработанный материал. Учитывая его состояние и характер предыдущей работы, т.е. секретность, выйти из клиники может, только полностью излечившись, либо "вперед ногами". За время пребывания в госпитале попытка побега, нападение на врача и санитаров. При поступлении в Приют повел себя аналогичным образом. (Поэтому одет в смирительную рубашку и частично зафиксирован).
11. Сексуальные предпочтения персонажа:До начала болезни - по всей видимости - «натурал», хотя о его личной жизни ничего не известно. Холост.
Начало игры.
Изолятор.
Брэд Хант пришел в сознание или, может, проснулся, он и сам уже не понимал разницы.
Он снова был в смирительной рубашке, пристегнутый ремнями к койке:
Дерьмово... - о том, чтобы потянуться и размять затекшие мышцы и речи не могло быть.
Где я в этот раз, даже любопытно, - он принюхался.
- Ну по крайней я не в госпитале, это точно. Только вот хорошо это или плохо... Затекло все... - он напряг мышцы что было сил, ремни натянулись, затрещали, но не поддались. Он продолжил напрягать и расслаблять мышцы не для того чтобы порвать ремни - так, кровь разогнать.
Он понял, что забыл открыть глаза. И действительно, смотреть тут особо не на что.
Даже окон нет, я что, в подвале... ну хоть стены приятного цвета...Брэд покрутил головой, позвонки тоскливо хрустнули, это было единственное, чем он вообще мог нормально пошевелить.
Видать, я опять на кого-то "прыгнул", - немного даже с досадой подумал Хантер.
Одно было хорошо точно - поток мыслей был вполне привычным, он не бредил и осознавал себя. Но Брэд не знал, сколько это продлится.
Его ничего и никогда не раздражало так, как собственная болезнь. Свои действия в делирии он помнил плохо или не помнил вообще, воспоминания... он не мог проанализировать свой бред, не мог понять, что произошло...
Рано или поздно кто-нибудь сюда придет. Водички бы... ну да ладно, не умру.читать дальшеДоктор Штейнвальд. Директор клиники "Приют Странника". Психиатр.
Анкета
Весь путь до Дома Забвения Штейнвальд пребывал в раздвоенном состоянии – он внутренне кипел от негодования после хамского звонка Курильщика, а на заднем мыслительном плане благодарил людей, которые сподобились и изобрели сперва колесо, а несколько позже – электромотор. Ехать всё же было гораздо удобнее, чем добираться пешком, пусть и до одного из соседних корпусов. К счастью, водитель электрокара, видя мрачность директора, сидел тихо и досужих разговоров не заводил. Завёл бы – нарвался, это точно. И на просьбу доктора подождать его ещё, чтобы отвезти домой, вислоусый дядька за баранкой благоразумно согласился. Ещё бы. Ему вовсе не улыбалось вылететь с непыльной работёнки без выходного пособия. Число рабочих мест в Монте-Верди ограничены, а пенсия на носу.
Доковыляв до изолятора, Максимилиан пару минут понаблюдал за новым пациентом из коридора, через то окно, которое самому привязанному пациенту казалось зеркалом. А может, и не казалось. Раз он цэрэуушник, то наверняка знает о таком нехитром фокусе.
Ну что за день такой, а? - размышлял Макс, наблюдая, как бедолага крутит больной своей башкой. – Не понос, так золотуха. От послойной нарезки одного спятившего слуги государства отвертелся, так вот на тебе второго. Это что, у сотрудников спецслужб обычай такой – по понедельникам с ума сходить? Или корпоративное правило? – Макс уже возился с замком изолятора, проводя по его щели ключ-картой, которую не преминул прихватить в кабинете.
Вы не забыли, что тоже иногда подвизаетесь в психиатрии? – опять прозвучал в памяти ехидный голос Сопредседателя попечительского совета со стороны людей. – Так займитесь этим пациентом сами, если подчинённые Ваши так распустились, что не находят времени на исполнение своих прямых служебных обязанностей.
- Чёрт бы тебя взял! – не сдержавшись, прошипел Максимилиан, входя. – И эту сволочь Киркегарда - тоже.
Он подошёл к столу и всмотрелся в правильное лицо заснувшего вроде как больного.
_____
Хант, было, собирался снова впасть в полудрему, когда услышал, как кто-то вошел в помещение.
Скольжение двери. Раздосадованный голос.
?!
Что…?
Когда голос произнес, вычурную, но очень знакомую фамилию. - Не может этого быть…
Какова вероятность того, что из всех психлечебниц я попаду именно в ту, где…
Нет…
Однофамилец.
Сколько практикующих психотерапевтов носят фамилию Киркегард…?
Сквозь дымку зыбких после лекарств воспоминаний… гнев в васильковых глазах австрийского профессора.
Пока были только вопросы и не одного ответа.
Хантер приоткрыл один глаз и оглядел вошедшего.
Хм? Он один из «наших», работает на «нас», работает против «нас»…?!
Оу… я все еще думаю категорией «мы»… забавно.
- Где я? - получилось хрипловато. Он кашлянул и открыл второй глаз. - Я хочу пить.
Сколько раз Брэд Хантер слышал эти слова, вместе и по отдельности. Нет, он не испытывал психологического дискомфорта от того, что оказался в таком положении; не ждал, что ему дадут воды или ослабят ремни.
Каждая жертва мечтает стать палачом…
Но он не палач и не жертва. Это его не касается.
Скользнув по стене, взгляд остановился и стал непроницаемым.
- Кто вы?
Что он ответит? Назовет свое имя или скажет, что врач?
_____
Глаза привязанного к столу молодого мужчины открылись и оказались карими, тёмными, вполне ясными, глядевшими, как будто бы, совершенно осмысленно.
Макс смотрел на своего будущего пациента (а то, что это его пациент, доктор Штейнвальд понял сразу, и не только потому, что больше за него некому было взяться. И не столько потому!) без улыбки, однако пристально и доброжелательно - этого было довольно.
Вопросы тоже пока не несли характерных черт бреда. Услышав их, Максимилиан позволил улыбке попасть во взгляд, но не на лицевые мускулы:
- Какой оригинальный вопрос.
И не разобрать, что в мягком, бархатном голосе - сдержанное, но искреннее восхищение или легкая беззлобная насмешка, призванная разрядить обстановку.
- На последний вопрос меня подмывает ответить хрестоматийно: "Зовите меня Измаил", простите мне неуместную игривость. – Теперь Штейнвальд позволил себе лёгкую улыбку. – Пить? Я сейчас подам.
Директор шагнул от жутковатого ложа, где лежал больной... да, уже не абстрактный агент ЦРУ, вызвавший одну только досаду, а конкретный больной, которому прямо теперь требовалась помощь и забота.
Подойдя к раковине у стены, что напротив зеркала-обманки, Макс отвернул кран, подставил под тугую струю пластиковый стаканчик, стоявший там, где обычно бывает мыльница. Подождал, пока ёмкость наполнится более чем наполовину, перекрыл воду, собрал её капли с круглого донца кончиками пальцев, стряхнул. Вернулся к пациенту, подсунул левую ладонь под стриженый затылок, осторожно приподнял голову. Тяжёлую, между прочим, голову, настолько, что от усилия бок у директора опять заныл. Он переступил с ноги на ногу, компенсируя нагрузку, поднёс к пересохшим губам привязанного край стаканчика.
Скольких я так поил? – появилась вдруг мысль. – Ой, многих…
Напоил аккуратно, следя за тем, чтобы не лилось мимо, и человек не захлебнулся. Дождался последнего глотка, бережно опустил голову мужчины на ложе, и только тогда ответил на вопрос, поражающий оригинальностью:
- Вы в лечебнице. В психиатрической лечебнице. Полагаю, Вы уже знаете об этом.
_____
- Какой оригинальный вопрос.
!?
Он издевается?
Взгляд отмерз и остановился на лице.
Вошедший ушел от ответа, прикрывшись библейской метафорой. Проблемы с самоактуализацией? Карты в руках нет, халата тоже. Скорее администратор, нежели врач? Интересно, а богом он себя не мнит, или пророком его? А если и мнит, я просто это учту. Любые провокации сгодятся, но я не должен показаться агрессивным, иначе меня не отвяжут.
Хант прикидывал варианты на автомате, таким же был его рабочий стиль, такой была вся его жизнь. Брэд Хант не желал сотрудничать, он всегда полагался только на себя. Излечение - вероятность, равная вероятности спонтанной ремиссии, но научиться контролировать и скрывать симптомы - он считал это возможным.
Он не хотел умереть привязанным к койке. Жизнь вне закона, смерть он ножа или пули, в подворотне или в притоне, все было лучше нежели так.
Подозрительность - как профессиональная черта. Он начинал верить в то, что говорил человек, только после недели сенсорной депривации. Он не собирался молчать, но не думал говорить ничего, что могло бы ему навредить.
Хант выразительно хрустнул плечевым поясом:
- Спасибо.
Вода была очень кстати, Хант сразу почувствовал себя лучше. Лучше, чем пару минут назад.
Какой обходительный психотерапевт. Гражданский...
- «Измаил» - да услышит бог... Очень мило для психиатра, надеяться на бога. Вы ведь психиатр?
В том, что вы ни черта не знаете о человеке, я уже убедился за последний месяц.
Хант позволил себе кривую ухмылку.
- Я хочу знать, в какой я стране? И… вы не представились, - получилось немного жестковато, даже бредовое расстройство не смогло уничтожить личность "Консультанта" за месяц.
_____
Хруст богатырских косточек директор услышал, но благоразумно проигнорировал.
Понимаю, господин хороший, что лежать тут аки мумия или поклонник бондажа не слишком радостно. Но и я не настолько глуп, чтобы бегом Вас отвязывать, а потом геройски умирать в уголке со сломанной гортанью – даже обывателю теперь известно, на что способны коммандо вроде Вас. Будете вести себя паинькой, тогда посмотрим… глядишь, дня через два и отстегнём, - воображение доктора (и без того довольно-таки буйное, а сейчас от усталости и целодневного стресса совсем сорвавшееся с узды) примерило на бывшего агента костюм ниндзя. – А что… эти карие глаза сверкали бы из-под маски заманчиво, - губы Макса дрогнули в беглой улыбке.
- Рад, что Вам лучше.
Он снова переступил, отставляя пустой стаканчик туда, где он не мешал ни ему, ни больному – аккуратно пристроил лёгкую посудину донышком на твердоватое ложе возле бедра мужчины. Впрочем, тот-то в любом случае не смог бы достать до него.
Вторая фраза пациента тоже порадовала Штейнвальда.
Отлично, мы, хотя бы прямо сейчас, в трезвом уме и твёрдой памяти, раз размышляем над семантикой иудейских имён. В бреду, конечно, это тоже делать можно, но несколько более затруднительно, а следа титанических умственных усилий на лице не видно, - разумеется, Максимилиан всё это время внимательно наблюдал за лежащим. – Да к тому же ирония – тоже несомненный признак ясного рассудка.
«На бога надейся, а сам не плошай», хотелось ответить Максу, но он только вновь скупо улыбнулся, говоря иное:
- Бога пока оставим в покое, сейчас намного важнее, чтобы меня слышали и понимали Вы. А я, в свою очередь постараюсь Вас выслушать и понять. Будем надеяться на это.
Пациент ухмыльнулся, и Штейнвальд отметил несколько приказной тон следующего вопроса. Что ж… у каждого свои недостатки, - подумал Максимилиан фразой из старого фильма. – Сразу понятно, кто есть кто. Господа военные по интонациям речи вычисляются на раз-два, даже специалистом в психиатрии, да хоть и в обычной психологии, быть не надо.
- Мы находимся в Швейцарии, до границы с Италией семьдесят километров, - спокойно ответил директор.
Разводить ненужную секретность, наводить тень на плетень и тем оставлять простор для домыслов, страхов, а значит – потенциальной агрессии Штейнвальд не стал. Тем более, никаких указаний на сей счёт от Курильщика не поступало. Стало быть, что не запрещено, то разрешено.
Директор ещё раз пробежался по крупногабаритной «мумии» цепким взглядом, который остановился на её лице:
- Моё имя Максимилиан Штейнвальд. Я, как Вы абсолютно верно догадались, психиатр. Вдобавок, как уже совершенно ясно, Ваш лечащий врач. Есть какие-нибудь возражения на этот счёт?
_____
Швейцария, ну конечно, "земля обетованная" всех разведок Европы и не только, нейтральная территория. В этой дурке надо быть поосторожней, и рта лишний раз не раскрывать.
- Ну что вы, доктор Штейнвальд, какие тут могут быть возражения, - Хант чуть качнул головой, указывая на свое положение, но ухмылку сдержал.
Осталось только завязать рот, заткнуть уши, выключить свет и оставить так на пару суток. Ему случалось практиковать подобное, для улучшения результата допросов.
Он перестал пялиться на врача и уставился в потолок.
- Я вас слышу, и, как мне кажется, понимаю. - Хант, возможно, и рассказал, если б мог.
Концепцию своего бреда он не помнил, и пожаловаться ему было не на что. Галлюцинации зачастую носили фантасмагорический характер и не поддавались как его личной, так и профессиональной трактовке.
А еще были воспоминания...
...прямо противоположные воспоминания об одном и том же событии, а может... и не было этих событий.
Брэд длинно выдохнул и прикрыл глаза, сдерживая злость, что удивительно, вовсе не на врача.
Если бы я что-то знал, понимал и мог связно рассказать, то не лежал бы тут, спеленованный, как младенец.
Делирий начинался спонтанно, его могло спровоцировать слово, неожиданная перемена освещенности, громкий звук, введенный препарат. В какой-то момент Брэд понимал - что-то происходит, а потом... потом он просыпался и чувствовал себя дерьмово.
- Что вы хотите услышать? - без апломба, абсолютно равнодушно.
Хант не собирался сдаваться, но форсировать события не хотел.
Вот начнется, тогда и узнаешь, может, и мне расскажешь, - Брэд снова открыл глаза. - Я хочу увидеть небо...
Такое странное, нерациональное желание. Видимо, поэтому ему и понравился местный "дизайн".
- Вы знаете, кто я, доктор? - он отлепил взгляд от потолка и снова взглянул на Штейнвальда.
Надеюсь, он не подумает, что я сам этого не знаю.
_____
- О да, мне любезно сообщили в Вашей профессиональной принадлежности, мистер Хант. - Максимилиан сдержанно усмехнулся, складывая руки на груди. - Именно поэтому здесь я, а не кто-то ещё из психиатров нашей клиники.
Штейнвальд вдруг протянул руку, снова беря стаканчик и заглядывая в него. Капли, которые оставались на стенках, уже скатились по гладкому пластику, собравшись у края на донце. Хватит на крохотный глоток, - подумал Максимилиан, поднося сосуд к своим губам. - Остатки сладки.
В реальности сладости, конечно, никакой в них не было. Припахивающей полихлорвинилом воды едва хватило слегка смочить язык. Директору ничего не стоило снова сходить к раковине и налить стакан до краёв, но... важно было допить то, что не допил пациент, важна была сопричастность. Поступок был чисто ритуальным, тем, что в трудах Кастанеды называется жестом, демонстрацией намерения. Несмотря на всю изощрённость современных представлений, на теперешних людей подобные ритуальные жесты действовали точно так же, как в древности. Разделившие воду или пищу уже не могли оставаться совершенно чужими, они входили в некое почти метафизическое взаимодействие, унисон. Не зря же Конфуций говорил: «Если человек не обладает человеколюбием, то как он может соблюдать ритуал? Если человек не обладает человеколюбием, то о какой музыке может идти речь?».
Макс вернул стаканчик на прежнее место у бедра пациента, на этот раз поставив усечённоконический сосуд кверху дном, и для устойчивости, и для того, чтобы показать – мини-обряд завершён. Посмотрел серьёзно в тёмные глаза «ниндзя» и легко заговорил снова:
- Что ж, раз Вы не имеете ничего против моей кандидатуры, если Вы меня слышите и, что ещё приятнее – понимаете, предлагаю следующий порядок действий: я сейчас вызову медсестру, она введёт Вам снотворное, и Вы уснёте.
«Если есть хоть малейшая возможность – всегда говори правду, - учил когда-то дед маленького Макса, - Правда подразумевает искренность, искренность рождает доверие, а доверие – единственный ключ, отмыкающий чужую душу».
- Буду честен - терапевтической необходимости в этом нет, мне попросту некогда сейчас заниматься диагностикой, а поручить вас другому врачу нет возможности.
Почему оно так, Максимилиан уточнять не стал. Не это на данный момент было важно, к тому же, если пациент действительно мыслил ясно, ему не составляло труда догадаться об истинной причине самому. Штейнвальд потрогал свой разнесчастный бок и непритворно болезненно поморщился:
- Я с утра хожу со сломанным, скорей всего, ребром, меня ждёт чрезвычайно важный гость, а я не успеваю ни на перевязку, ни домой. Поэтому я прошу у Вас немного времени. Во сне оно пройдёт быстро, к тому же Вы не будете чувствовать неудобств своего положения, - Штейнвальд выразительно кивнул на ремни. - Здоровый крепкий сон ещё никому никогда не вредил. Ваша психика отдохнёт, пока у меня дела и гости. А потом, если Вы захотите, я вернусь сюда. Могу даже ночевать прямо здесь, в изоляторе. На раскладушке рядом. Что скажете, Брэд? – снова прямой, но мягкий, внимательный и понимающий взгляд в глаза больного. - Услышать я хотел бы Ваше мнение на такой вариант развития событий.
_____
Хант проследил глазами маневр со стаканом, ни чем не выдав легкого удивления. Встретившись взглядом с врачом:
Он точно издевается, если знает, кто я. Что будет следующим - продемонстрирует горло. Думает что я деградировал до состояния бойцового пса? Нет, еще нет.
- А потом, если Вы захотите, я вернусь сюда. Могу даже ночевать прямо здесь, в изоляторе. На раскладушке рядом. Что скажете, Брэд?</b>
?!
- Спать рядом со мной на раскладушке мне еще никто не предлагал, даже не знаю, что ответить.
Он знает мое настоящее имя, это нехорошо. Ему не нравятся ЦРУшники, и это нормально.
Основываясь на своем личном опыте, Хант не верил в человеколюбие, если за него не доплачивают. Врачебная этика? Врачи тоже люди со своими слабостями и страхами.
- Сердобольный врач ухудшает страдания, доктор Штейвальд. Мне не нужно снотворное, я в состоянии заснуть без него, но помешать я вам не могу.
Снотворное мешало думать, а здесь это было единственным развлечением.
Какое сейчас время суток? Судя по словам врача, должно быть, вечер...
Хант хотел остаться один, так было проще, так всегда было проще... Он понимал, что со временем силы иссякнут, но пока он еще способен мыслить, он должен узнать - что же произошло с ним. В кару господню он не верил. Только причины и следствия, ничего более.
Его лицо приобрело характерное "рабочее" выражение: равнодушная маска и взгляд, которым хлеб можно резать.
- Не побоюсь показаться наглым, но полагаю, вы в состоянии наложить себе тугую повязку, и лучше сделать это как можно быстрее, ведь черт его знает, чем это может закончится. "Сегодня сильный - завтра в гробу"... И раз уж так вышло, что вы единственный врач, который может меня лечить, не хочу, чтобы с вами что-то случилось, - "консультант" улыбнулся, совсем по-человечески.
- Чтобы я не чувствовал неудобства своего положения...? Какова вероятность того, что меня отвяжут раньше, чем начнется некроз? И... не выключайте, пожалуйста, свет - я боюсь темноты, - в свою очередь решил пошутить Хант.
Здесь и так слишком тихо, а если еще будет темно... наличие внешних раздражителей - не всегда зло.
_____
Пока этот больной только радовал. Чего с ним конкретно не так, в каком месте перемкнуло его психику, выясним завтра, а сегодня выяснилось, что спутанность сознания не постоянна, перемежается со светлыми промежутками не такой уж малой по времени продолжительности. Уже хорошо, уже не зря приходил. Ей-богу, те, кто официально считались психически здоровыми, по наблюдениям Штейнвальда, сегодня ориентировались в сложившейся ситуации не в пример хуже, не говоря уж о понимании ближнего. Доктор посмотрел на зафиксированного пациента почти влюблённо:
Да ты моя умница цэрэушная! Вот не зря тебя туда взяли, точно! Да здравствуют высокий ай-кью и обучение прикладной психологии!
- Чудесно, - вслух сказал доктор, и радость в его голосе слышалась неподдельная. - Я, конечно, страдаю состраданием, извините за спонтанный каламбур, но спать, по секрету Вам скажу, предпочёл бы дома. Благодарю за то, что не поддержали моих альтруистических порывов.
Господи, я даже успеть ко времени могу, - у Штейнвальда скулы заныли от нетерпения, но нельзя же просто развернуться и уйти!
- Прекрасно, если Вы поспите без снотворного. Конечно, с лекарством надежнее, но... Побережем Ваши вены и печень.
Будем считать это бонусом за сотрудничество.
Хотя мы оба знаем, что это всего лишь благодарность, верно?
- Спасибо за заботу обо мне, пусть и продиктованную эгоистическими соображениями. Это, по крайней мере, честно. - Штейнвальд серьезно кивнул. - Представьте, не только спецагентам ломают рёбра, - снова невольно прижав ладонь к боку, Максимилиан горьковато усмехнулся, - Кто бы мог подумать, что подобную травму грозит получить на работе даже директору клиники.
Покачав удивлённо головой, директор хмыкнул.
- В гроб мне укладываться нет никакой охоты, поэтому пойду-ка я, действительно, на перевязку. Вас, кстати, упаковывать в деревянный бушлат тоже ни у кого цели нет, так что до некроза не допустим, его вероятность крайне низка, - уверил директор, подмигнув. – Завтра рассмотрим вопрос Вашей фиксации подробнее.
Сообщение о том, что американский ниндзя боится темноты, Максимилиан расценил правильно, то есть как шутку. Ответил на неё быстрой улыбкой и кивком.
- Отдыхайте, - мягко сказал он тоном доброго совета, отступая от ложа. – Увидимся утром.
Заспешив, пока пациент не передумал, Штейнвальд подошёл к двери, торопливо отпер её, выйдя в коридор, снова тщательно запер за собой, проведя карточкой по щели замка с внешней стороны дверного полотна, и быстрым шагом двинулся по коридору, стараясь не потерять шлепанцы на ходу. Но потерял одну из тапочек позже, когда уже дошел до электрокара, и стал в него садится. Чтобы достать потерянную обувку, пришлось нагнуться за ней. От боли в глазах потемнело, Макс чуть не сунулся носом в газон и, выпрямившись, хрипло и коротко приказал водиле:
- Едем к хирургу.
____
Наконец за доктором закрылась дверь, и Хант остался один.
Вот и славно...
Он чувствовал, как его идеально структурированное сознание, начинает неуловимо меняться. В поле бокового зрения ему почудилось какое-то движение, Брэд резко повернул голову - на несуществующих подушках всполох огненно-рыжих волос.
Галлюцинация, иллюзия, истина, ложь... все смешалось.
Начало. Начало конца?
***
В тот вечер очередной "клиент на обработку" выбрал нужную Ханту вероятность, подписав официальный документ, подтверждающий его связь с некой японской фармацевтической компанией, скандальное разоблачение которой они с Вальтером готовили уже пару месяцев. Этот весьма важный документ грозил клиенту жирным крестом на политической карьере, а мистеру Диксону - внушительной суммой на счету.
Вечер пятницы.
Хоть у их маленькой команды и не было официальных выходных, ничего не мешало немного расслабиться, отметить важную сделку.
Вальтер Гигер.
Хант никогда не интересовался настоящие ли это имя, но и о его истинном имени тоже никто не спрашивал.
- Джей...
Так называл его Вальтер.
- Может выпьем сегодня вместе, если у тебя нет планов на вечер?
Планов не было.
- Почему бы и нет...
- Ну, нет - так нет, - на автомате среагировал Вальтер, потянув его к выходу. - Я тут знаю одно место...
Время и место.
На деле, это оказался немного пафосный арт - бар, декорированный в стиле "индастриал". Вальтер, который всегда походил не то дизайнера, не то на фотографа, отлично вписывается в среду. Хант же в своем сером идеально выглаженном костюме, и белой с теснением рубашке смотрелся немного странно.
Несмотря на то, что они работали вместе уже довольно давно, вот так, без какого либо конкретного дела они сидели впервые.
Почему...
Хант не знал. Ему нравился Вальтер. Да, он бывал несдержан и часто работал на грани фола, но как ни странно, ему все удавалось. Видимо, таков уж был его стиль.
Но сейчас, незаметно разглядывая в отражении его точеный профиль, Хант понимал, что дело не только в его профессионализме, было здесь и что-то другое. И это "другое" его абсолютно не коробило.
В Вальтере его поражала беззаботность и легкость, абсолютно не свойственная людям их профессии.
Хант пил ром со льдом из приземистого стакана, Вальтер что-то непонятное, лазурно-голубого цвета. Мерный гул чужих разговоров, ненапрягающий французский Chillout, запах ароматизированных сигарет...
Все несимметричные паузы в разговоре с охотой заполнял Гигер, который мог говорить, не переставая, в течении нескольких часов. Хант всегда считал это частью стиля, но как оказалось, Вальтер был просто излишне болтлив.
Он нервничает?
За полчаса Хант узнал обо всех культурных мероприятиях, имевших место быть на этой неделе в Берлине.
И когда он только успевает, - недоумевал Хант. Он больше наблюдал и молчал, и уже не скрываясь, разглядывал своего напарника, которому это, не в пример, нравилось. Со стороны они выглядели странно.
Рыжий, артистичный, эмоциональный и подвижный Вальтер, рядом с которым агент Диксон смотрелся словно черно-белая голограмма, гранитный остов; сила и спокойствие.
***
Темнота...
Темнота в городе никогда не бывает абсолютной, глаза привыкают; медленно проступают контуры мебели; кровать еще хранит тепло чужого тела, Хант понимает это, проведя рукой по простыни.
Есть желание встать и выйти из комнаты. Он поднимается и выходит в коридор. Это не его дом и не дом его родителей, но он точно знает, куда идти. Нужно спуститься по лестнице на первый этаж. Он спускается вниз по скрипучим ступеням, в гостиной полумрак, но достаточно светло, чтобы увидеть лисицу, которая смотрит на него в упор.
Некоторое время они разглядывают друг друга, а потом он слышит голос в голове, голос Вальтера, и почему-то знает, что у лисы зеленые глаза.
- Идем со мной... Джей.
- Куда?
- Это неважно...
Лисица проскальзывает в незапертую дверь и Хант следует за ней. Он выходит наружу и видит перед собой поляну, недоумевает, и хочет вернуться в дом, он оборачивается, но дома больше не существует. Поляна идеально круглая, по периметру лес, все залито сине-зеленым нездешним светом. Холодным и настораживающим.
Идти можно только вперед, за лисом.
***
Барный зал и музыка, сигарета в руке тлеет, потому что Хант курит редко и попросту забывает периодически затягиваться. Когда он успел так напиться? Какие по счету эти 50 грамм? Он не помнит. Вальтер уже не просто хорош, он божественно красив. Бледная кожа, огненные волосы и зеленые кошачьи глаза, в которых Хант видит то, что не видел никогда ранее. Какое странное выражение лица…
- Продолжим у меня или тут еще посидим?
Это риторический вопрос. Хант поднимается из-за стойки и кладет купюру.
На улице влажно и душно. Вальтер идет чуть впереди и его немного штормит, Брэд сжимает его запястье, понимая, что это только начало... тот встряхивает шевелюрой, многозначно улыбается и берет его под руку.
***
У Вальтера студия в историческом центре - одна большая комната. Квадратная кровать, прямоугольная плазменная панель на противоположной кирпичной стене, огромные окна, в углу душевая кабина.
Войдя, Вальтер швыряет сумку прямо на пол и направляется к бару.
- Присаживайся.
Хант оглядывается - присесть здесь можно только на пол, на длинноворсный светлый ковер, посреди которого стоит низкий журнальный столик.
Он возвращается с двумя бокалами, наполовину заполненными фигурным льдом и бутылкой Bacardi.
Вальтер говорит много меньше, он смотрит в глаза и улыбается. И Брэд понимает, что он хочет его так, как никогда никого не хотел. Он видит, что Вальтер тоже не просто так его пригласил.
Почему он раньше этого не замечал? Не замечал «как» Вальтер на него смотрит.
- Ты любишь мороженое?
- Нет.
- Я так и знал…
Он накручивает прядь на палец.
- Мне нравится, как ты куришь, Джей. С легким презрением... Джей... Ведь это не настоящее твое имя, оно совсем не подходит.
Хант улыбается и покачивает головой - нет, пока нет, не сейчас.
Он понимает, что запущенная с ноута подборка музыки закончилась уже довольно давно.
Брэд обнимает его затылок, запустив руку в шевелюру, и притягивает к себе. Это очень удобно, потому что они сидят на полу. Пару минут изучает его губы и язык… который у него проколот, он и раньше замечал, но ощущал впервые. От волос Вальтера исходит аромат апельсинов, а от его кожи пахнет чем-то сладким.
Вальтер прижимается всем телом, просовывает руки под пиджак, и кладет ладони на лопатки.
Хант слышит разочарованный вздох, когда отрывается, и Вальтеру приходится его отпустить.
Заглянуть в зеленые глаза, прочесть.
Такие мягкие податливые губы…
Скрытый текст:
Жар, зародившийся в паху, уже пульсирует по всем теле. Упиваться собственным возбуждением - это отдельное удовольствие, которое Хант не часто себе позволяет, ибо похоть - следствие слабого ума.
- Хм… любопытно, - он никуда не торопится. Он берется за край полосатого свитера и тянет его вверх, Вальтер охотно ему помогает; свитер летит в сторону вместе с банданой, и довольно длинные, густые волосы рассыпаются по плечам. Рыжий не его природный цвет волос, но ему идет. Они больше не разговаривают. Брэд забывает "держать" лицо, когда его пальцы проводят по коже Вальтера; тот закрывает глаза, прикусывает нижнюю губу и шумно вздыхает. Хант тоже начинает раздеваться, ему жарко; пиджак, рубашка, брюки составляют компанию свитеру; по сравнению с Вальтером он кажется смуглым и брутальным.
Они принимаю горизонтальное положение; Вальтер растягивается на полу, Брэд нависает над ним, продолжая изучать его тело губами.
"Напарник" активно оглаживает его мускулатуру, похоже, он впечатлен. У Ханта уже давно стоит в полный рост и это тоже не остается без внимания.
С Вальтером просто и приятно, не нужно лгать и прикидываться тем, кем не являешься. Он это ценит. Он подцепляет зубами штангу в пупке, затем расстегивает и снимает джинсы вместе с узкими черными плавками. Хант притормаживает, восстанавливает зрительный контакт, вопросительно приподняв бровь.
Вальтер кивает, тянется к сумке, которая валяется тут же на полу; достает смазку, презервативы; протягивает Ханту. Обоюдное желание творит чудеса взаимопонимания.
Для Брэда происходящее в новинку, но это не сложнее, чем все остальное и намного приятнее.
Вальтер кивает в сторону кровати:
- Я не настаиваю, но там будет удобнее.
Бред не против кроватей, он поднимется на ноги, нагибается, протягивает руку Вальтеру и рывком поднимает с пола. Тот встряхивает волосами и идет к кровати; Хант наблюдает, не отрывая глаз; ему нравится то, что он видит. Вальтер чувствует его взгляд; он оборачивается, призывно смотрит, а потом забирается на кровать и принимает коленно-локтевую позицию.
Да, Хант хочет его.
И, нет - не приходилось, но он достаточно знаком с человеческой физиологией и готов углубить свои знания в прямом и переносном смысле.
Он раздевается полностью и устраивается сзади; выдавливает прозрачный лубрикант на пальцы. Смазка, на удивленье, не пахнет «клубничкой».
Распределяет ее между ягодиц и вталкивает внутрь два пальца - какое интересное ощущение.
Вальтер начинает дышать чаще, он подается назад, насаживаясь на пальцы.
Хант входит медленно, даже излишне осторожно, его не нужно просить подождать. Он понимает разницу между болью и удовольствием, и впервые думает о партнере не из тактических соображений.
- Ммм... - Вальтер стонет.
О да, оно того определенно стоит!
Рука находит эрегированный член Вальтера, он просто делает то, что понравилось бы ему самому, и это работает. Вальтер начинает двигаться сам, давая понять, что можно увеличить темп.
- Вероятно, я что-то упускал, - думает Хант, устраивая руки на его бедрах.
Нет, так не пойдет, он хочет видеть его лицо. Не выходя, он переворачивает его на спину, обхватывает лодыжки, сгибает, перехватывает под коленями.
Он наслаждается видом припухших губ, стонами... и своими ощущениями от происходящего.
Вальтер поддерживает себя под бедра, и Хант начинает двигаться быстрей и резче.
Только здесь и сейчас, в здесь и сейчас ему отдаются без условий и условностей.
- Ты не разочарован? - спрашивает Вальтер, устраивая голову не его плече, обнимает поперек груди.
Через паузу:
- Ты хотел знать мое настоящее имя. Меня зовут Брэд.
- Брэд... - словно смакуя, Вальтер улыбается, Хант чувствует это кожей. - Это имя тебе подходит...
***
В лесу есть тропа, шириной с одноколейку, и здесь даже светлее, чем на поляне. Кажется, что свет исходит отовсюду: от земли, травы и деревьев. В иссиня черных переливах теней ощущается присутствие. Периодически из леса на тропинку выходят пушистые белые лисы, у них осознанный взгляд и телепатический дар.
...Такие странные мысли: аморфные, полные инстинктов и смутных чувств. Неожиданно:
- "...ибо никто из нас не живёт для себя, и никто не умирает для себя", - Брэд не знает, чьи это мысли.
какого черта здесь вообще происходит? - Он идет все дальше.
- "рассудок создает иллюзию реальности..."
Реальность...
- "познайте истину, и истина сделает вас свободными…" - из небытия, транслируемых телепатически, нехитрых лисьих мыслей.
Эта цитата, вырванная из контекста, выбита в холе главного здания ЦРУ.
Но вот и конец тропинки…
Т.е. да, за его спиной она действительно заканчивалась.
… В кожаном офисном кресле сидит человек, по крайней мере, сначала Брэду так показалось. Он одет в черную военную форму и высокие кожаные сапоги, как наци, но без аляповатых нашивок, только черепа.
- Ты кто такой?
Нет, Брэду и правда любопытно.
- Тебя действительно это интересует, Брэд Хант? Или, может, Джей Диксон?
- Вопросом на вопрос.
- Имя, фамилия, звание? - тихий смех.- Я бог.
- Да?! Ладно…
Хант пристально смотрит ему прямо в лицо. В лицо, которого у него нет, лицо, которое постоянно изменяется. - Хаант… - чуть ниже и протяжнее, на лицах улыбки. - Ты всегда работал на меня, только не знал об этом, правда?
Его лицо внезапно перестало меняться, и Брэд узнал, как это - встретиться лицом к лицу с самим собой. Словно внезапно остановилось колесо его BMW, резко, с визгом тормозов.
- Так делай это официально.
- Я сплю. Это всего лишь сон. Не зарывайся. Ты - это не я.
- Ты уверен?
- Да.
Не долго думая, Хант обхватывает большой палец на левой руке и резко проворачивает его в не физиологичном направлении. Раздается характерный звук.
Брэд ломает себе палец и чуть не вскрикивает от боли. Ему действительно больно. По-настоящему. Это не сон?!
- Однако. - Хант видит удивление на собственном лице. - Хотя… я ожидал чего-то подобного. Ну все, хватит на первый раз.
«Бог» щелкнул пальцами, и пространство вокруг погрузилось в кобальтовую тьму.
