Продолжение.
В Изоляторе.
Самым краем сознания, осмысляя наступившую темноту:
Спасибо, док. Гуманность победила?Хант провалился в небытие.
«Однажды.
Я оказался в темноте. Но не в такой, как сейчас, когда в камере погасили свет.
Тьма, глубокая словно бездна, не темнота, а именно «тьма». Мог бы я назвать ее злом? Наверно мог, но я не верю в существование Дьявола.
И там, вместе со мной, я чувствовал, кто-то был. Я не могу объяснить этого словами. Я находился внутри «чужого» сознания.
Что было потом? Потом моя жизнь изменилась».
***
Хант стоит на площадке, крытой рифленым листом, размером полтора на полтора метра, максимум. Его взгляд упирается в стену. С трех оставшихся сторон - только невысокое ограждение отделяет его от пустоты.
Он на крыше, но таких крыш не бывает, но это не вызывает удивления, он в самой верхней точке, к стене прикреплена антенна, это не просто стена - это брандмауэр, таких тоже не бывает, он забирается на стену хватаясь за антенну.
- Хватит смотреть вниз, летать ты все равно не умеешь, а падать не имеет смысла…
Очень высоко. Страшно. Не до одури, но довольно ощутимо.
Взгляд вперед.
Странно, такая высота, а ветра совсем нет…Напротив строится еще одна высотка. Стрелы кранов, монтажники в желтых касках... Они совсем не боятся.
Может быть, они знают, что спят, а я нет?Тогда, Хант забирается еще выше, усаживается на стену, свесив ноги вниз, он закрывает глаза и резко отталкивается руками.
***
Он в большом помещении. Это крытый теннисный корт. Брэд сидит за чрезмерно длинный столом, приблизительно в середине. Напротив Вальтер, правая диагональ - Киркегард, я рядом с ним «Бог» без лица, Брэду не надо поворачивать голову - он просто знает.
По столу бегают мыши, они запрыгивают (да, мыши запрыгивают на стол прямо с пола), суетятся, добегают до конца стола и исчезают. И вот, на столе появляется кошка черепахового окраса. Она движется стремительно, но не как кошка, скорее, как змея, и пасть она открывает соответственно. Она фактически заглатывает мышей целиком, Хант слышит писк и хруст костей. Когда мышей больше не остается, появляется вторая кошка размером чуть побольше, и бросается на первую. Она раскрывает пасть и фактически откусывает первой голову, Хант видит, как в челюстях деформируется ее череп. Когда с первой кошкой покончено, появляется третья кошка и ситуация повторяется.
Вальтер и Киркегард, как восковые куклы. Они сидят неподвижно, не наблюдая за происходящим, словно спят с открытыми глазами. Он не хочет смотреть на «Бога» ведь у него нет лица.
Поначалу Ханту казалось, что кошки увеличиваются в размере, на самом деле они просто сменяли друг друга.
Охотник превращался в жертву.
Цикл.
Если очень хочешь что-то увидеть, ты обязательно это увидишь.
Увидишь там, где этого нет.
Увидишь то, что никогда не происходило.
Ведь тот, кого ты любишь, не существует.
***
- Знаешь, вот там, - Вальтер указал во тьму верхотуры недостроенной высотки, - до войны был дом, в котором…
Он говорит, говорит, говорит… с таким энтузиазмом, словно этот вечер последний, а ему еще так много нужно рассказать Брэду. Про старый Берлин, про свое детство, и еще много всего…
- Брэд, а давай…
Теплый закатный свет поджигает его волосы, они сияют. Но еще ярче горят глаза Вальтера, он увлечен своим рассказом, Бред улыбается, запоминая основные моменты историй, он думает о том, как они вернуться домой, к Вальтеру и потом… Пару дней назад Бред перевез свои вещи к нему.
Неужели все это ложь…?Они стоят, оперевшись на перила пешеходного моста через Шпрею. Хант пододвигается вплотную и берет Вальтера за руку. И тогда закат начинает гаснуть, стремительно смывая цвета, до тех пор, пока не останется только один - черный.
Это не важно…***
Иногда тьма рассеивается.
Нет. Она не рассеивается, это зажигаются софиты. Это неестественно, но они зажигаются медленно. Хант чувствует опору затылком и плечами. Свет не слепит, потому что над ним склонилось чье-то лицо.
Профессор… Они на полу, на сцене, голова Ханта лежит у Киркегарда на бедрах.
Зрительный зал полон, но он безмолвствует. Он не разразится аплодисментами. Тишина непоколебима. Брэд закрывает глаза.
И в этой тишине, чуть хрипловато и вроде даже не фальшиво, Киркегард начинает петь немецкую колыбельную:
Guten Abend, gute Nacht,
Mit Rosen bedacht,
Mit Naeglein besteckt,
Schlupf unter die Deck'Он гладит Ханта по коротко остриженным волосам.
Morgen frueh, wenn Gott will, Утром рано, если бог так хочет,
Wirst du wieder geweckt. Ты снова пробудишься.
Morgen frueh, wenn Gott will, Утром рано, если Бог так хочет
Wirst du wieder geweckt. Ты снова пробудишься.
_____
Безымянный.
Лирианец. Архитектор проекта изучения людей.
У бога глаза ярко-синего цвета.
Бог, а именно такую аватару себе избрал Талек, проходящий мимо. Библиотекарь узнал знакомое сознание. Этот человек, его можно назвать избранным. Избран он был Талеком для своих экспериментов. Но... ЗнНая сознание Ханта, перед экспериментами он просканировал его достаточно и настроил корабль, Талек мог ощущать его разум куда как на большем расстоянии, чем обычно. Так и было сейчас. Почему же Древний остановился и отвлекся от своих важных, несомненно, дел?
Сейчас Джон пел. Его душа соединилась и пела свою уникальную песню. Так Древних заметили Первые. Так же поступал и Талек, на мгновение приближаясь к своему исследуемому. Он коснулся разума человека аккуратно, почти нежно.
Сзади, где раньше был Бог без лица, позволил себе появиться пришелец. Джон ощущал присутствие. Джон знал, что это - бог.
Вначале было слово, диктует одна из религий людей. Но Бог был и до слова. В тишине.
В песни Джона был один фрагмент, "режущий слух" фрагмент. Неестественный, не принадлежащий Джону.
- В твоем разуме дыра. Ты не один среди своих мыслей. Мыслестранник, - именно так называли в древности телепатов.И Бог исчез, не увиденным, не узнанным. Но ощущение чего-то не принадлежащего Джону - ярко, с помощью Талека, стало заметным. И человек запомнит это. Не сомневайтесь.
читать дальше_____
В кабинете доктора Киркегарда.
...
- Знаете, герр Киркегард.. Я только теперь осознал – я сам во всем виноват. Нет, не в том. Что случилось ДО... а в том, что происходило после того, как я оттуда вышел. Вы просто дали мне понять это. Или увидеть, это уж как посмотреть. И.. Я благодарен Вам за это. – Парень неожиданно спокойно и совершенно искренне улыбнулся. – Простите, я совсем Вас замотал. Если Вы посчитаете нужным, чтобы я пришел еще раз, я приду. Но, думаю, уже без таких… надуманных проблем.
Парень коротко кивнул, затем вышел из кабинета.
Оставшись, наконец, в своем кабинете в одиночестве, доктор удовлетворенно выдохнул, а левый угол его губ скептически сжался.
Киркегард был уверен, что парню полегчает. Такого рода радикальная терапия имела довольно пролонгированное и нелинейное воздействие.
- Надо признать, что мой внезапный пациент интересует меня больше. Обратного переноса не существует, просто я разучился интерпретировать свои собственные чувства, - доктор имел в виду агента Ханта.
- Зачем люди прикладывают ладони к окну, за которым лишь ночь и тьма? Чтобы почувствовать невидимую, но ощутимую прохладную опору?
- Да.
- Людям нужно доверять, но периодически их надо проверять, чтобы вовремя заметить, когда личность изменится.
Я проверил тебя, агент Хант, ты не изменился. Чуть повзрослел, заматерел, но ничего существенного.
Киркегард подошел к окну, и начал негромко постукивать по стеклу костяшкой указательного пальца.
- _***_... _***_...
Лишь одно слово азбукой Морзе. Слово «да».
Через мгновение постукивание прекратилось, Адольф медленно вдохнул и закрыл глаза; он задержал дыхание и перестал думать; на мгновение равное вечности.
Вероятно, именно в такие мгновения в небе видны падающие метеориты, но для погрузившихся глубоко в центр себя до них нет абсолютно никакого дела.
Когда потребность в кислороде потребовала своего удовлетворения, он также медленно выдохнул, снова вдохнул и открыл глаза.
На первый взгляд, за окном ничего не изменилось. Но ведь прошло время; настоящее стало прошлым, а будущее настоящим; за то время, пока его сознание пребывало вне времени.
- «Все» не является тем, чем кажется, - он сделал шаг назад.
- Однажды один романтически настроенный гештальтист подсчитал, что «дверь» открывается каждые 90 секунд. Не знаю, как он это вычислил…
- Ну… я пошел…, - Адольф отсалютовал темноте за окном.
Он развернулся, подошел к столу и достал из ящика довольно большой фонарь. Основной особенностью которого был его диаметр. Он был чуть меньше диаметра стандартного пластикового стаканчика, позволяя, при наличии некоторой фантазии, сделать из двух вещей одну - ночник.
- Пять, четыре, три, два, один…
Киркегард открыл дверь.
***
Несколько сотен метров пустых коридоров, пара сонных медсестер; санитар изолятора, спрятавшийся от мира за своей пластиковой перегородкой в интернет-пространстве.
Одно к одному.
В руке Адольфа появился пластиковый ключ, а сам он замер у смотрового окна изолятора.
Темно.
Невозможно понять, что происходит внутри, но свет включать нельзя. Это все испортит.
Ключ скользнул в электронном замке, доктор толкнул дверь и оказался внутри палаты. Прислушался к темноте - тишина, через некоторое время он смог расслышать мерное дыхание Ханта.
- Спит.
Киркегард включил фонарь, направив его в пол, потом скользнул лучом вдоль плинтуса, осторожно приближаясь к тому месту, где находилась койка. Хант спал на спине, руки расположились вдоль туловища ладонями вниз, на нем были надеты только больничные штаны.
Только теперь, в полумраке холодных отсветов светодиодов, Киркегард заметил, как Хант похудел. Его рельефный торс стал еще рельефнее, а черты лица еще острее и агрессивнее.
Доктор-таки сделал свой торшер из фонаря и стана, который приметил еще при первой встрече, затем он подошел к койке вплотную и…
...положил ладонь на лоб пациента.
Этот жест.
Как много символов соединились в простом прикосновении: голова - вместилище разума, основного "места" воздействия; температура и влажность кожи - контроль состояния; и еще… какая-то забота, по сути, идентичная словам: «как вы себя чувствуете сегодня?»
Лоб Ханта был сухим и чуть теплее ледяной ладони Киркегарда.
_____
Свет становился все ярче, начиная слепить даже сквозь опущенные веки, а профессор закончил петь свою колыбельную.
- В твоем разуме дыра. Ты не один среди своих мыслей. Мыслестранник, - непонятно откуда прозвучали в голове "чужие"слова.
У Бога глаза ярко-синего цвета, - отчего-то подумалось Брэду, и тут, он почувствовал прикосновение ладони к своему лбу. Ледяной ладони.
А вот это уже точно не сон, это, мать ее, суровая реальность.
Почти стон:
- Киркегард...
- Только за руку меня не бери, мозгоправ, а то расплачусь от умиления. Зачем пришел? Ведь уже ночь почти... Я прав?
И почему я хамлю ему с завидной регулярностью, ведь он по сути моя единственная надежда выйти отсюда.
Хант не стал открывать глаза, хотя и заметил изменение освещенности в помещении. Брэд попытался сменить тон:
- Профессор, вы верите в телепатию, в возможность одного сознания дистанционно воздействовать на другое?
Я вот не верю, не верил, не знаю...
В другие времена, Хант бы сам себя засмеял за подобные вопросы, но теперь, действительно, не знал, что и думать.
_____
Киркегард убрал руку. Ни быстро, ни медленно, ровно за то время, чтобы успеть поймать себя на мысли, что ему хотелось бы дотронуться до этого человека. С какой целью? Он подумает об этом позже.
- Уже ночь, ты прав, Хант.
Через паузу.
- В телепатию я не верю.
- Хотя это не значит, что ее не существует.
- Но у меня есть к тебе одно весьма провокационное предложение, по степени бредовости не много уступающее телепатии. Но вот в чем загвоздка, ты не доверяешь мне, агент Хант, возможно, даже презираешь и ненавидишь, а так у нас точно ничего не получится. Прежде, чем мы будем искать "чайник Рассела", между мной, как твоим врачом и тобой, как пациентом, должны установиться доверительные отношения. Иначе ничего не получится. Ведь ты сам это понимаешь, Хант.
Как бы в подтверждение сказанного, Адольф коснулся его шеи, чтобы измерить пульс. Пульс был ровным, как обычно. Брэд был физически здоров, так что никаких противопоказаний к проведению эксперимента не было. Доктор пододвинул стул и оказался в изголовье койки Ханта.
- Ты мне интересен, Хант, и я не желаю тебе зла, несмотря на нашу прошлую совместную работу. Сейчас ты мой пациент, а это многое меняет. Возможно, я прошу слишком многого, но это и в твоих интересах тоже. Если ты согласен довериться мне, я со своей стороны, сделаю все, чтобы докопаться до сути твоей проблемы.
Киркегард чувствовал, что сейчас у него есть шанс немного надавить на Ханта, ибо видел, что несмотря на все его баранье упорство, Брэд начинает терять силы, так что надо поторапливаться.
_____
Брэд Хант открыл глаза и сел на койке, резко сократив мышцы пресса.
- Я тебе интересен, как белая мышь с розовым хвостом, а? Просишь моего доверия?!
Я в жизни никому не доверял, кроме себя, ну, еще может быть...
Вальтеру, тогда в Берлине.
"Тогда", тогда, но не сейчас, сейчас я сам себе не верю, и тебе не верю, и ночи не верю, и звуку собственного пульса не верю. Нет, так не пойдет, это уже патология.
Хант молниеносным движением выбросил руку в сторону и сжал пальцы на горле Киркегарда.
Я существую, ты существуешь, мир существует. Это то, во что я буду верить.
- Значит, хочешь, чтобы я тебе поверил?..
Профессор едва заметно дернулся, но остался спокоен и даже не попытался ничего достать из бездонных карманов своего халата.
Хант выдохнул, немного помолчал, а потом разжал пальцы и убрал руку. Он подтянул ноги к груди, затем развернулся и сел по-турецки лицом к Киркегарду.
- Хорошо. Я согласен. Вы ведь что-то конкретное хотите мне предложить, доктор Киркегард? Не стану врать, что я вам полностью доверяю, я вам вообще не доверяю, но буду выполнять все ваши указания. А поскольку у меня уже была возможность убедиться, что указания могут быть весьма нетривиальными, называть я буду тебя Дольф. Это сделает нас "ближе", - Хант ухмыльнулся. - Подойдет?
_____
Хант очень энергично сел на койке, словно и не был привязан большую часть времени изо дня в день. В первой же фразе нескрываемая агрессия.
- Ненависть к отцу? А я ведь еще и не начинал психоанализ...
- Значит, хочешь, чтобы я тебе поверил?..
А потом:
Доктор не успел ухмыльнуться, и вздрогнул просто он неожиданности. Испуг пришел позднее, когда его горло сжала мощной хваткой кисть Ханта.
- Упс... где же я ошибся. Что ж, прикинусь мертвым.
Было страшно, но не так, как должно было быть, ведь Киркегард все еще был "под кайфом". Частично он воспринимал происходящее, как игру, профессиональную игру.
- Что значит этот выдох? Ты принимал решение эмоционально. Мне стоит начинать придумывать, как молиться? Это же очень просто - «боже, спаси меня, я больше не буду делать плохих вещей», но ведь любому честному человеку известно, что это ложь.
Несколько нескончаемо долгих мгновений удушья, и хватка ослабла. Киркегард едва слышно перевел дыхание, потирая шею.
- Опять хамишь, агент Хант, - нет, не вопрос, констатация факта. И тут, он понял, что для Брэда это способ общения, своего рода защитная реакция на человека, мир или ситуацию. - Интересно он сам-то это понимает, то, что проецирует свою агрессию на мир и от нее защищается. Но в данном случае он прав, опасность имеется, а страх перед неизвестностью, это инстинктивный страх.
В голову полезли какие-то...
- ...буду выполнять все ваши указания
- Звучит так, словно он подчинился.
…какие-то не шибко приличные "указания".
- Жаль, не "приказания", но все равно неплохо.
Все это время, Киркегард сидел с абсолютно неподвижным лицом, оно словно онемело, контролируемый спазм лицевых мышц стер с него мимику.
- Хорошо, - согласился доктор.
- Меня так никто не называл со времен университета. Предлагаешь и мне вернуться в прошлое? Времена аспирантуры. «Ближе» это сарказм, или все-таки дистанция? Что ж, давай попробуем.
- Подходит. Какие тебе нужны подробности?
_____
- Знаешь, я почти уверен, Дольф, что ты хочешь погрузить меня в какой-то наркотический транс или гипноз. Ты, видать, нашел свой чайник Рассела, и теперь вечно летаешь по орбите сидя на нем верхом, по орбите своей собственной планеты. Как она называется? Ты уверен, что она называется Земля, доктор?
Хант опустил ноги вниз, закинул ногу на ногу, согнулся и уперся в колени локтями, чтобы их глаза были почти наравне.
И тут Хант понял, что возбужден и позу он сменил рефлекторно. Вот откуда вся эта агрессия. Этот полусумасшедший эскулап, вызывал в нем не только любопытство, но и другие не подходящие чувства. Это раздражало. Он заметил, как изменился его голос, он стал говорить чуть ниже, с хрипотцой.
- Какие подробности я хочу знать? Дольф, я хочу узнать что-нибудь важное о тебе, ведь ты собираешься узнать обо мне все, и неизвестно, к чему это вообще может привести.
- И я постараюсь больше не брать тебя за горло, по возможности. Я хотел тебя проверить, не заистеришь ли ты, если будет страшно. - Он посмотрел в едва различимые в полумраке глаза Киркегарда. Он не увидел глаз, но он увидел взгляд и этого было достаточно.
Он чуть отклонился назад, увеличив расстояние между их лицами.
- Нам нужна легенда, так ведь доктор, место где мы встретимся и сможем узнать друг друга?
Странно как-то звучит...
_____
Киркегард сам еще толком не знал, что хочет сказать, поэтому начал издалека. Наличие тела Ханта на расстоянии вытянутой руки несколько отвлекало. Тем более доктору, который никогда не выходил из астрала, казалось, что от него исходят какие-то странные флюиды. Адольф их чувствовал физически.
- Есть пьеса, не помню чья. Про мастера, учеников и моль.
«- Можем ли мы доказать моли свое существование, прихлопнув ее?» - спросили ученики.
Я не помню конца, поэтому буду предлагать возможные варианты:
1. Учитель сказал: «нет, и не задавайте мне глупых вопросов».
2. Учитель сказал: «хлопок одной ладони, не убьет моль». Он подносит к ней ладонь и моль подает замертво. Она просто внезапно умерла, по какой-то внутренней причине.
3. Ничего не происходит - моль спокойно улетает.
4. Кто-то из учеников не выдерживает и все-таки прихлопывает моль, смакуя саму возможность доказать кому-то факт своего существования.
Этими квантовыми скачками вероятностей управляют ключевые слова, или просто "ключи". В данной истории ключами могут быть: хлопок, смерть, недеянье.
Доктор придумал эту добротную чушь полминуты назад.
- Хант точно подумает, что я сумасшедший. - Он попытался говорить менее витиевато.
- Сначала мы будем говорить, и я введу тебя в транс, не будем называть его гипнотическим, ибо это не так. Ты должен будешь сосредоточиться на чем-то внутреннем, отключившись от внешнего мира, но ты будешь слышать мой голос, и будешь рассказывать, что ты видишь. Затем, при помощи аппарата в нашу кровь попадет наркотик и некоторые другие препараты. Если все пойдет правильно, я окажусь в твоем сне вместе с тобой. Ты не должен забыть, что спишь, я буду напоминать. Ты сможешь влиять на сновидение, прокрутить как в кино моменты прошлого, ты не сможешь его изменить, ведь это всего лишь сон. Зато ты сможешь понять, что же произошло. Я не могу объяснить, что значит «изменять», но ты сам все поймешь.
- Насчет «легенды» ты прав, нам нужно место в твоем сне, где мы можем встретиться и узнать друг друга. Я думаю, что этим местом может стать холл гостиницы, в которой мы встретились впервые. Вашингтон, отель... как его там, не помню, это не важно. Ты должен будешь представить это место во всех мельчайших подробностях: запах кофе, цвет коврового покрытия, лицо девочки на ресепшене, людской шум, почувствовать каждую мышцу своего тела, всего себя - от макушки и до подошв ботинок, ощутить себя находящегося там, вспомнить свои мысли.
Мы встретимся там снова и будем считать, что это произошло впервые. Мы встретимся как пациент и врач.
Это было очень по-киркегардовски - прикрыться от проблем в отношениях поведенческим клише доктор-больной. Но он не был уверен, что в этом случае у него получится. Хант находился так близко, что Адольф чувствовал тепло его обнаженной кожи на своем лице.
Доктор ненадолго задумался.
- Что ты хочешь узнать обо мне? Некоторые считают, что лучший способ узнать человека…
- ...это с ним переспать, но этого мы делать не-бу-дем...
Пауза.
- Кого ты убеждаешь, Адольф?
- ...надо выпить с ним бутылку русской водки, объем не указывается. Водки у меня нет, есть только это, - он хлопнул себя по карману с баллоном, - и сигареты. Но я уверен, что ты знаешь обо мне все, что нужно.
- Наверняка у тебя есть даже досье, в котором написаны формулы моей наркоты.
_____
- Ну, давай тогда покурим, - Хант взял протянутые ему сигарету с зажигалкой.
Брэд закурил. Медленно выдохнул дым. - А я Кент курю.
Пауза.
- Слушай, Дольф, а может, тебе прямо сейчас попробовать ввести меня в транс, а то вдруг со мной это не получится, меня все-таки тренировали, - без пафоса, просто для информации.
Брэд рассматривал лицо Киркегарда, не явно, изредка скашивая взгляд.
Его светлые глаза очень непривычно выглядят в полутьме, они будто светятся, или мне кажется?
У профессора четкая угловатая линия скулы, а глубокие тени дают возможность представить его череп.
Хант выдыхает дым, стряхивает пепел на пол, запоминает ощущение в пальцах, чуть сжимающих фильтр.
Чем дальше, тем сложнее будет отличать реальность от снов.
Надо запомнить, какая она, реальность.
В окружающем пространстве чертовски тихо, доктор замер и выглядит так, словно вырезан из картона.
Еще затяжка и у него возникает ощущение, что все происходящее - театральная постановка. В каком-нибудь молодежном театре...
В небольшом городке в сердце старой Европы.
Он чувствовал себя там варваром. Сейчас его метафоры складывались из слов Вальтера, звучавших в его голове. Таков был Вальтер Гигер.
А вот профессор Киркегард был не похож на других людей, которых знал Хант.
- Дольф, скажи мне, что ты любишь? У тебя была в детстве собака? А фобия? Почему ты не веришь в бога?
Спавшее было возбуждение вернулось. Не исключено, что это было остаточным действие препарата, но Хант его хотел, хотел доктора, не до одури, но вполне ощутимо. Это делало ситуацию исключительной. Еще пара затяжек, он затушил окурок о металлический бортик койки, и кинул его в сторону раковины.
- Кажется, попал.
_____
- Я люблю наркотики, шоколад, виски, порнофильмы, красный Мальборо и все, что хочу понять. Нет, у меня не было собаки. Фобии? Может, этих самых собак я и боялся? не помню. Бог? Я не уважал отца и рано начал читать правильные книжки. Твой лимит глупых вопросов исчерпан, Брэд. Хочешь, чтобы я ввел тебя в транс, я готов.
В любой другой ситуации он бы добавил: "я заметил, что ты возбужден", но сейчас промолчал. Он и до этого что-то заметил, ах да - флюиды, но подумал, что его глючит, однако сейчас он явственно увидел, что у Ханта эрекция. Он пока не понял, как это можно использовать, и как на это не попасться, одновременно.
- Сейчас я введу тебя в трансоподобное состояние, а потом попрошу вспомнить что-нибудь приятное. Хорошо?
Хант кивнул и доктор продолжил:
- Я спою тебе колыбельную по-немецки. Я знаю, что ты понимаешь этот язык, поэтому постарайся не вдумываться в ее смысл, просто сосредоточься на гласных. Я буду повторять ее до тех пор, пока ты не войдешь в нужное состояние. - Киркегард начал петь.
- Guten Abend, gute Nacht,
Mit Rosen bedacht,
Адольф не мог знать, что это была та самая песня из бреда, что он уже пел ее Ханту.
- Mit Naeglein besteckt,
Schlupf unter die Deck'
Именно поэтому Ханту хватило и одного куплета. Его глаза начали закрываться, ресницы мелко подрагивали, Брэд принял расслабленную позу и застыл.
- Надо же, как быстро получилось. Странно...
- А теперь позволь прийти воспоминанию о чем-то приятном, о моменте, когда тебе было хорошо и спокойно, когда ты чувствовал себя сильным.
Доктор замолчал.
- Знает ли Хант сигнальную систему? Уверен, что знает.
- Когда воспоминание придет, пусть поднимется указательный палец правой руки.
- 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10... - отсчитывал нетерпеливые секунды Киркегард.
- Есть.
Указательный палец вздрогнул в вертикальном направлении.
- А теперь погружаем.
- Брэд, я не знаю что это, и где оно происходит. Ты один или кто-то есть рядом? Что происходит сейчас, что ты видишь, что чувствуешь, детали.
Доктор хотел продолжить выдавать наводящие "пустышки", но тут Хант заговорил сам.
Голос его был спокойным и уверенным, несколько отрешенным.
До окончания его монолога Киркегард не произнес ни слова. От того что он услышал, он сам погрузился в транс, хотя и не сосредотачивался на гласных.
_____
Первое, что пришло в голову, очень простое и нейтральное. Очень физиологичное.
- Я поднимаю гантель правой рукой.
Я чувствую в руке тяжесть, чувствую кистью, кожей ладони чувствую рифление на поверхности грифа, холод стали, сжимаю пальцы и медленно начинаю подъем, чувствую, какие мышцы подключаются к движению в данный момент. Движение пройдено наполовину, остановка, чтобы почувствовать, как по мышцам руки растекается горячий, ноющий жар.
Металлические блины невольно касаются груди, они холодные.
Потом вторая стадия движения - возврат и исходное положение. Я медленно опускаю гантель, я чувствую напряжение. Я делаю несколько повторов, ощущения усиливаются, становятся невыносимыми, тогда я останавливаюсь.
Хант замолчал, но снова продолжил.
- Я кладу гантель на стойку, точно попадая в паз. В тренажерном зале пахнет резиной и потом, мне нравится этот запах.
Через паузу.
- Что я чувствую?
- Я чувствую себя целым, я чувствую себя на месте. Мне спокойно, потому, что я чувствую себя сильным.
Бред замолчал надолго.
_____
- Нет. Это что-то совершенно невероятное. Он в трансе, у него член колом, а он вспоминает, как ему приятно качаться в зале. Вот это щиты!
По тому, как подергивалась его правая рука, можно было предположить, что Хант все еще продолжает поднимать свой снаряд. Его лицо походило на маску, он был в глубоком трансе.
Но выражение этой маски, не оставляло Киркегарда равнодушным. От этого ощущения нужно было срочно избавиться, и Адольф заговорил.
- Ну что я могу тебе сказать, агент Хант, - Киркегард сделал паузу.
- Ты не можешь быть психически болен, потому что ты машина.
- Поймет ли он в таком состоянии, что я заметил его трюк?
- Ты "бот", запущенный инопланетянами из "Секретных материалов" на разведку, убить тебя можно только ударом тонкого длинного предмета в основание шеи; у тебя зеленая токсичная кровь. Вроде ничего не забыл.
Адольфа несло, он добротно принял из баллончика перед началом сеанса. Он понимал, что ведет себя нетерапевтично. Но ему настолько нравилось происходящее, что совесть его "прикинулась ветошью".
- В смысле, я хочу сказать, что у тебя хорошая связь с телом, потому что ты много занимаешься спортом. Твое понимание слова "приятное" имеет очень широкие границы. У тебя очень устойчивый психический тип.
А теперь доктора переключило в другую ипостась.
- Сегодня я ничего не спрашивал у твоего подсознания, но предупредил, что собираюсь с ним работать. На сегодня время нашего общения истекло. Когда станет темно, ты ляжешь и уснешь без сновидений. Проснувшись, будешь чувствовать себя бодрым.
Доктор поднимается со стула, берет и выключает свой фонарь, ставит стаканчик на тумбочку.
Как он и сказал: стало совсем темно.
Он ощущал одно очень сильное желание. У него редко бывали настолько сильные и конкретные желания: обхватить рукой колючий затылок Ханта, несильно прижаться к губам, вдохнуть запах кожи и отпустить.
И этой мысли хватило времени, чтобы промелькнуть, еще до того, как фонарь оказался в кармане.
- Что со мной происходит? Кажется, я становлюсь невротиком.
Здесь и сейчас, ночью, в изоляторе Ханта, Киркегард не мог себе признаться, что испытывает страх, панический ужас.
Потом он неторопливо подхошел к двери, не спеша достал ключ, провел им вдоль замка, взялся за длинную вертикальную ручку, вышел и четким движением закрыл за собой зверь. И этот звук, соприкосновения дверного полотна и коробки, наконец вывел его из транса.
Продолжение следует...