Нет ни Будд ни Патриархов...
Название: Mein Liebe Shuldig
Ник автора: Homura
Категория: Яой
Жанр: Romance
Рейтинг: R
Пары или/и основные персонажи: Кроуфорд/Шульдих
Предупреждения: написано от первого лица
Примечания: полужирным штифтом – прямая речь, произнесенная вслух, курсивом – мысли.
Отказ: стандартный
Mein Liebe Shuldig
P.S. Что бы могло быть, если бы ты в тот вечер зашел ко мне в кабинет.
Поздняя ночь. Кабинет Кроуфорда
Я сижу в своем рабочем кресле в кабинете. Я почти спокоен, закипавшая во мне весь день беспричинная, по сути, ярость улеглась. Я пью Бакарди со льдом. По цвету и консистенции он напоминает мне олифу. Я предпочитаю крепкие напитки. Первый глоток обжигает пищевод, расходится горячим теплом в желудки. Опьянение будет терпким и густым, обволакивающим. Я поглядываю на мониторы – жду Фарфарелло. Да, возможно это я виноват, что не запер дверь, но я ничего не видел, значит, ничего плохого не случится. Он скоро вернется, я знаю. От моих ладоней исходит жар, лед в стакане тает слишком быстро. Сегодня на глазах у Шульдиха я пристрелил переговорщика, даже не потому, что он «крыса» и предаст Такатори, а потому, что он должен был случайно сбить одного из Вайсс – Ёджи Кудо. Это не входило в мои планы. С помощью телепата я мог бы просто изменить его маршрут, но я был слишком раздражен. Я не хотел сорваться на Шульдихе. Пока у меня есть пистолет, психоаналитик мне не нужен.
Спать совсем не хочется. Допиваю, наливаю себе еще. Хорошо, но все, же чего-то не хватает. Включаю Вагнера, немного пафосные, но мелодичные звуки ласкают слух. Слышу шаги в коридоре.
- Шульдих.
Тихий стук.
- Можно?
- Да, входи.
- Пришел - таки.
Он входит и сразу плюхается на мой большой кожаный диван, подбирает ноги под себя.
- Я промок, - недовольно морщится он, - и замерз.
Я встаю, наливаю второй стакан, кладу лед. Достаю с нижней полки пушистый кашемировый плед и иду к нему. Я купил этот плед специально для него. В это время года погода в Токио промозглая, часто идут дожди.
Протягиваю плед. Он берет его и полностью закутывается, только рыжая голова с непослушными волосами, торчит из многочисленных складок. Протягиваю стакан:
- Выпей, согреешься. На ранних стадий простуды помогает.
Шульдих мотает головой.
- Не хочу, он не вкусный. Как ты вообще пьешь эту дрянь, - капризничает.
Я ставлю стакан на журнальный столик, чтобы вернуться обратно в кресло, но Шульдих как-то неопределенно мотает головой, и я понимаю, что он хочет, чтобы я сел рядом.
Сажусь. Мы молчим. Я рад, он пришел.
Шульдих аккуратно подвигается ближе. Наблюдает за моей реакцией. Я сижу неподвижно, в расслабленной позе, время от времени отпиваю ром из стакана, лед в котором уже давно растаял. Я не хочу идти за новой порцией.
Пытаясь понять мое настроение, телепат легонько касается щитов, я чувствую это. Заглядывает мне в глаза. Я смотрю в его, голубые, как небо над Аустерлицем. Видимо, увидев в моих что-то, Шульдих меняет положение и кладет голову мне на колени, поворачиваясь ко мне спиной. Я приподнимаю руки - секундная пауза, затем левую кладу ему на шею, зарываясь в волосы. Он что-то тихо мурлычет.
- … у тебя такие горячие руки, Брэд… - удается разобрать. Я ставлю свой бокал на журнальный столик.
Поправляю чуть сползший плед, левой рукой обнимаю за плечи, правой, едва касаясь, провожу по волосам.
Он уже совсем согрелся и больше не вздрагивает, только едва заметно вздыхает. Сейчас он заснет, прямо здесь, в моем кабинете.
Не хочу его тревожить – пускай спит. Я выключаю с пульта свет, кабинет погружается во мрак, нарушаемый блеклым свечение мониторов видео наблюдения. С этого ракурса я почти не вижу их, но знаю, что Фарфарелло вернулся.
Я чувствую, что сам скоро засну, откидываюсь на спинку дивана, рука так и остается в его волосах, мягких и густых. Машинально начинаю поглаживать его по голове. Шульдих что-то бурчит, но устраивается поудобнее, кладет руку на мое колено.
- Ну вот. Кажется, заснул. Чувствую тепло и легкий флер, от погруженного в сон сознания телепата.
***
Просыпаюсь среди ночи оттого, что приятной тяжести на коленях больше нет.
Видимо проснулся и пошел спать к себе. Аккуратно складываю плед и убираю в шкаф. Плед пахнет корицей, миндалем и… Шульдихом. Улыбаюсь в темноте и иду спать к себе.
***
Сижу в гостиной в одиночестве.
- Зачем я сюда пришел? Ах да, хотел посмотреть свой любимый фильм «Мертвец», мог, конечно, посмотреть и в своем кабинете, но…
Огромная плазменная панель, никак не могу к ней привыкнуть, хотя на самом деле хорошая штука. Вставляю диск, нажимаю «play», сажусь на пол, опираясь о диван, складываю ноги в «лотос». Начинается фильм.
Такой смешной, почти оксфордский английский, но произношение тут не главное, здесь вообще нет ничего главного и второстепенного.
Минут через 15 входишь ты, я не звал тебя, но ты все равно услышал, или тебе было просто скучно…
С разбегу запрыгиваешь на диван позади меня.
- Привет, Брэд. Что за скучную дрянь ты опять смотришь?
На самом деле тебе это абсолютно не интересно, поэтому я не отвечаю.
- Еще и черно-белую…тебе не говорили, что ты извращенец?
- Говорили, ты мне часто это говоришь…, - улыбаюсь, зная, что ты не видишь моего лица
Ты долго ерзаешь, пытаешься устроиться поудобнее, как кошка.
Какое-то время пытаешься вникнуть в сюжет, хотя ты видел этот фильм много раз, как и я, но тебе это быстро надоедает. Твои острые колени периодически упираются в мою спину.
Я слышу твое дыхание, кажется,… я даже слышу, как бьется твое сердце.
Меняешь позу и кладешь ладони мне на плечи. Я не реагирую, тогда ты просовываешь руки под футболку, растягивая ворот, сжимаешь грудные мышцы. Я накрываю твои ладони своими через ткань, слегка стискивая запястья. Ты притворно ноешь:
- Брээд, отпусти, больно!
Я быстро вынимаю твои руки из-под футболки и резко дергаю вниз, теряя равновесие, ты падаешь прямо на меня.
- Ааа, что ты делаешь!
Ты оказываешься в моих объятьях. Голова и спина, до половины, лежат на моих скрещенных ногах, остальное на бежевом длинноворсном ковре. Ты сопротивляешься и пытаешься сесть, но я прижимаю тебя левой рукой, а правой поддерживаю под затылок. Понимая, что сопротивляться бесполезно, ты успокаиваешься, но все еще гневно сверкаешь озорными глазами. Ты упал прямо на пульт и выключит звук, но это меня не интересует, я видел этот фильм десятки раз, я помню в нем каждое слово. Да и к чему мне этот дурацкий фильм, когда мои руки касаются тебя. Я перехватываю правой рукой оба твоих запястья, завожу за голову, полностью укладывая тебя на свои бедра. Ты уже не сопротивляешься, а просто с интересом смотришь на меня. В твоих глазах летнее небо, цветные сны, восторг первой листвы – все то, чего никогда не будет у меня. Я наклоняюсь к тебе и медленно касаюсь губ, хочу почувствовать твое дыханье на своем лице.
Ты не отворачиваешься, замираешь, когда я углубляю поцелуй. Свободной рукой я глажу тебя по шее, груди прессу, медленно, слегка надавливая. Ты выгибаешься навстречу руке.
- Шульдих…, - я даже не понимаю, говорю ли я это вслух или мысленно.
Прежде чем оторваться слега прикусываю твою нижнюю губу, отстраняюсь, чтобы посмотреть на твое лицо.
Вижу, что тебя уже повело, взгляд как будто подернулся легкой дымкой. Ты смотришь прямо на меня, но видишь ли ты сейчас меня.
- Что ты видишь, Шульдих? Я тоже хочу это увидеть. Увидеть твои цветные сны.
Может ли моя внутренняя пустота хотя бы ненадолго отгородить от переполненного внешнего мира? Слишком много вопросов, но я не стану спрашивать.
Провожу по щеке тыльной стороной ладони и отпускаю твои руки. Ты разочаровано вздыхаешь и садишься, облокачиваясь на меня спиной.
- Чего ты хочешь, Брэд, скажи словами, ты же знаешь, я не могу «читать» тебя.
Ноги затекли. Я меняю положение. Онемевшие стопы и икры колит противные иголочки. Я медленно массирую их, возобновляя кровообращение. Потом сгибаю ноги в коленях, слегка расставив.
- Я хочу, чтобы ты посмотрел со мной фильм.
Ты фыркаешь, но все же переползаешь и устраиваешься между моих бедер, спиной ко мне. Я обнимаю тебя, сцепляя пальцы в замок, предварительно включив звук.
На огромном экране индеец по имени Nobody учит жизни смертельно Раненного Вильяма Блейка.
Мы молчим. Мне нечего сказать.
Я чувствую грудью тепло твоей спины, чувствую, как бьется твое сердце. Когда ты так близко, мне кажется, что я не ощущаю ничего, кроме тебя. Даже я сам исчезаю.
- Как ты это делаешь…? или не ты…?
Я знаю, ты действительно пытаешься смотреть внимательно, но я периодически выдыхаю тебе в затылок, и когда тебе становится совсем щекотно, ты трешься головой о мой подбородок.
Я расцепляю пальцы и осторожно касаюсь твоего лица. Провожу пальцами по идеальным линиям губ и скул. Как слепой скульптор, пытающийся изучить свою модель. Да что там, я и так уже знаю твое лицо лучше, чем свое. Но хочу узнать еще, хочу понять тебя целиком, лучше, чем самого себя.
Ты фыркаешь и трясешь головой.
- Брэд, иногда я тебя совершенно не понимаю. Нет, я вообще тебя не понимаю. Иногда ты целыми днями утыкаешься в монитор и даже не смотришь в мою сторону, а иногда, иногда вот так…
Я закрываю тебе рот ладонями, не даю договорить.
- Я не могу всегда так, иначе вы потеряете своего оракула.
Ты замолкаешь. Я поднимаю руки чуть выше, ты рефлекторно закрываешь глаза. Я касаюсь, слегка подрагивающих век.
А ведь это я сказал, что хочу, чтобы ты посмотрел со мной фильм. Улыбаюсь. Очерчиваю указательными пальцами идеальные линии бровей, закрываю глаза ладонями. Ты замираешь.
Я оракул, но я не вижу чего-то очень важного, возможно самого важного. Я подобен пустому сосуду, который как вода, заполняет информация, возможность реализации моего дара заключается именно в наличии этой пустоты. Ты же всегда заполнен, порой даже переполнен, твой дар реализуется так.
Возможно, ты одинок, потому что не можешь отыскать себя среди прочего множества? Но что могу сделать для тебя я? Человек, которому недозволенно иметь ничего личного.
Одиночество как ощущение чего-то потерянного не знакомо мне. Я ничего не терял, я просто избавился ото всего без сожалений.
Отвожу твои рыжие пряди, обнажая шею. Губами ищу точку, где бьется пульс, где толчками вибрирует твоя жизненная сила.
Ты прижимаешься ко мне, и я обнимаю тебя крепче.
Поверил бы ты или нет, но я ненавижу будущее. Не хочу увидеть нечто такое, что не смогу или не успею изменить.
Объятия еще крепче.
- Шульдих…
Чувствую, что начинаю возбуждаться. Да нет, к черту, я уже возбужден. Я знаю, ты чувствуешь.
Резко пересаживаюсь на диван, подхватываю тебя под колени, сначала сажаю на себя, потом рядом.
Встаю.
Хочу дотронуться до тебя, но, почему-то не могу.
- Можешь выключать, если хочешь. Я пойду. Мне надо поработать.
Больше не смотрю на Шульдиха, разворачиваюсь и выхожу из гостиной.
Берлин.
Ненавижу.
Холодный влажный западный ветер. Мы стоим на набережной, на площади Рейхстага. Полчаса назад я отправил отчет в Розенкройц. До самолета 6 часов.
Ты облокотился на тонкие металлические перила и смотришь в серо-коричневые воды Шпрее.
Я смотрю на тебя.
На фоне твоих огненно-рыжих волос и зеленого френча и без того серый в такую погоду город кажется черно-белым…
Мне не нравится твоя одежда. Ты привлекаешь слишком много ненужного внимания, поэтому тратишь лишние силы на то, чтобы его отвести. Не рационально. Но мне проще смириться.
Я знаю, в этом ты не уступишь.
***
Почему-то вспомнилась утренняя сцена в ванной.
***
- Шульдих, я опаздываю, мне надо побриться. Не мог бы ты поваляться в ванне позже.
Голос сквозь дверь:
- Ты мне не помешаешь, Брэд. Заходи, дверь не заперта.
Вхожу и захлопываю за собой дверь.
Ты лежишь в ванной по шею в пене. В твоих руках тонкий стакан с соком, который ты пьешь через оранжевую трубочку.
Я останавливаюсь, и, смотря на тебя в упор, начинаю расстегивать пиджак.
Да, я знаю, мы опаздываем, но… те с кем мы должны встретиться опоздают еще больше. На трассе, по которой они едут крупная авария. Я видел.
В твоем взгляде недоумение.
Снимаю галстук, расстегиваю рубашку.
Недоумение сменяется откровенным удивлением. Ты пытаешься меня прочитать, я чувствую.
Аккуратно вешаю одежду на вешалку. Опираясь одной рукой о край ванной, наклоняюсь к тебе.
Ты замираешь и перестаешь мусолить трубочку.
Я, саркастически и в то же время пошло, ухмыляюсь. Ты не можешь меня прочитать. Тебя это бесит.
Когда между нашими лицами остается сантиметров пять не больше…
- Шульдих, я просил тебя не приносить сюда стаканы. Разобьешь, и кто-нибудь порежется. Не забывай, что ты в номере не один.
Смотрю тебе в глаза. Вторую руку медленно опускаю в ванну и вынимаю затычку.
Твои глаза округляются. Наконец до тебя доходит смысл происходящего.
- Кроуфорд! Сволочь! Что ты делаешь?!
Но поздно, не глядя, включаю воду и беру пену для бритья.
- Собираюсь побриться.
Твое отражение в зеркале гневно взирает на меня.
- Ты никогда не видел, как я бреюсь? Да, ведь обычно мы берем одноместные номера.
Беру в руки бритву. Затычку от ванной я положил в шкафчик, чтобы заполучить ее обратно тебе придется встать.
- Брэд! Я замерзну!
- Ничего, не умрешь. Я предупреждал – не занимать ванну, когда я собираюсь.
Я закончил бриться, но продолжаю стоять и смотреть на тебя.
Ты поставил сок на пол и, скрестив руки на груди, наблюдаешь за тем, как понижается уровень пены.
Голос Наги из номера:
- Брэд. Долго ты там еще? Мы опаздываем. Ты опять будешь гнать, а я буду должен все дорогу держать машину.
Наги думает, что я здесь один и входит.
Видит нас. По выражению лица, понимаю - он забыл, что хотел сказать.
- Ээ… Брэд… мы…
- Все нормально, Наги. Спускайся к машине. Я сейчас выйду.
Наги кивает и пятится из ванной.
Я вытираю лицо гостиничным полотенцем с логотипом отеля и выхожу следом за Наги.
- Я тебя ненавижу! – кричишь ты вслед.
Ветер раздувает твою шевелюру.
Языки пламени…
В голове звучит «Полет Валькирий»…
Я не могу видеть твоего лица, но мне кажется, что глаза твои потемнели в тон воде.
Зачем я потащился с тобой…
Причин, по которым мне не следовало этого делать несколько: я хотел поспать перед самолетом, потому что устал, и поэтому мне чуть не прострелили плечо на последней операции; я знал, что испачкаю пальто и все равно его испачкал; я оставил Наги с Фарфарелло, а тот не в настроении после задания. Я не настоял на том, чтобы ты его подкорректировал, ты сказал, что устал, что тебе надо срочно прогуляться и начал собираться. В конце концов, одного обдолбанного транквилизаторами психа я смогу посадить в самолет, если ты будешь в норме.
Я не отпустил тебя одного, хотя у меня не было на сей счет никаких видений. Но я хочу знать, какого черта здесь происходит, и именно поэтому я стою сейчас здесь, в паре метров от тебя.
Ты не так уж вчера и перетрудился, если подумать…
Действительно устал или на тебя просто давит этот город? Колыбель нацизма, место, где была придумана идея оружия возмездия, Святой Грааль ЭсЦет.
Герр Кроуфорд…
Звучит отвратительно, хорошо хоть форму не заставляют носить.
Смотрю на часы. Прошло уже пятнадцать минут.
Да сколько можно пялиться в эту помойку…!?
Скоро начнется дождь.
Проплывший внизу целлофановый пакет перебил твою концентрацию, ты вздрогнул и несколько раз быстро моргнул, словно та сила, что приковывала твой взгляд к воде, отступила. Ты повернул голову и посмотрел на меня.
В твоих глазах легкое замешательство, словно ты не понимаешь, как тут оказался. Ты искал меня взглядом, чтобы удостоверится в реальности происходящего?
Вот ведь…
Я подхожу, кладу тебе руки на плечи и разворачиваю к себе лицом. Слегка встряхиваю.
- Шульдих! Ты в норме?
Ты мотаешь головой, потом киваешь. Твое лицо на секунду принимает виноватое выражение.
Ненавижу, когда ты так на меня смотришь, хочется ударить.
- Идем. Выпьем кофе, - говорю я тоном, не допускающим возражений, - с круассанами,- добавляю я, чтобы звучало не так резко.
- Но потом обратно в отель. Мне нужно поспать.
Разворачиваюсь и иду к дороге.
Ты ухмыляешься, я слышу по голосу:
- Как скажешь, Великий лидер.
Ода союзам «это» и «но», многоточиям и …немного про Шульдиха
Под музыку Yiruma.
«When Тhe Love Falls»
Озеро в сером тумане. Норвегия или Нидерланды… ?
Воздух настолько влажный, что кажется, прилипает к легким.
На мне мой черный плащ, который я одеваю на операции. Я ребрами ощущаю гладкую кожу кобуры, и тяжесть холодной стали.
Под ногами доски причала, посеревшие и растрескавшиеся от времени, солнца и воды.
В коридоре из плотного тумана на водной глади я вижу лодку. В метрах в 30 от берега.
В лодке, спиной ко мне стоишь ты.
Может быть, Стикс это не река, а озеро…
Белый френч обтягивает твои плечи, ты обхватил себя руками. Ты делаешь так, только когда тебе очень одиноко, я знаю.
Твои волосы разбросаны по плечам, но сейчас они не похожи на огонь, скорее на лаву.
Лодка медленно отплывает все дальше, чтобы скрыться в тумане.
- Шульдих, нет…
- Это приказ.
- Это просьба.
- Это мольба … ?
- Это… это просто мысли, которых ты не слышишь.
Ты больше не слышишь меня.
С разбегу я ныряю в озеро и стремительно иду ко дну.
Я никогда не верил, что у времени есть обратный ход, но…
Освещенный фонарями ты идешь ко мне неровной походкой по набережной Токийского залива.
Что же произошло. На тебе нет крови, ты не ранен, но почему тогда....?
- Шульдих.
Тебя качает, ты спотыкаешься….
Я подхватываю тебя и опускаюсь на пыльный асфальт набережной. Кладу твою голову себе на колени, осторожно провожу по волосам, Убираю пряди с лица.
Ночная синева заполняет твои глаза.
Мне хочется взмолиться, но я знаю, что никто не ответит. Я последняя инстанция, за моей спиной никого нет. Мир не станет слушать Оракула.
Как больно… хочется кричать. Мне никогда не было так больно…
Я кричу, но не слышу ничего, кроме треска цикад. Откуда взялись цикады среди асфальта и бетона?
Твои губы шевелятся, ты хочешь мне что-то сказать.
Но почему не телепатически?
Не можешь?
Я не слышу твоего голоса в голове. Такого привычного. Я не знаю, как буду без этого жить, Liebe.
Прорезая последними лучами грозовые тучи, солнце погружается в залив.
Я сжимаю твою тонкую кисть в своей ладони и прикладываю к твоей груди, там, где бьется сердце. Накрываю сверху. Я хочу запомнить каждый стук твоего сердца.
Наклоняюсь и касаюсь губами твоего лба. Едва ощущаю тепло твоей кожи. Ты такой холодный…
Мне кажется, что небо сейчас обрушится на меня, миллиардами синих лезвий.
Мой Дар…
Я никогда больше не буду видеть будущее.
Никогда больше.
Я не хочу видеть будущее, в котором нет тебя.
-Шульдих…, - слышу свой голос.
Тихий срывающийся шепот.
- Брэд, я не могу дышать.
Я снова стою на причале, но…
Теперь я понимаю, почему не стоит прыгать в воду.
Я достаю пистолет и стреляю в небо.
Я хочу убить Бога, но это всего лишь последний салют одинокому убийце, нашедшему и свою смерть.
Звук разрывает пространство на части, которые иглами пронзают мою голову.
Я просыпаюсь в холодном поту. В комнате запах пороха и мокрого дерева.
Безысходность это черный металлический шар, на который смотришь изнутри и снаружи, это серый туман, который застилает глаза, это запах стали, застревающий комом в горле; это…
- Это всего лишь сон, - напоминаю я себе.
Протягиваю руку и дотрагиваюсь до твоего плеча.
Ник автора: Homura
Категория: Яой
Жанр: Romance
Рейтинг: R
Пары или/и основные персонажи: Кроуфорд/Шульдих
Предупреждения: написано от первого лица
Примечания: полужирным штифтом – прямая речь, произнесенная вслух, курсивом – мысли.
Отказ: стандартный
Mein Liebe Shuldig
P.S. Что бы могло быть, если бы ты в тот вечер зашел ко мне в кабинет.
Поздняя ночь. Кабинет Кроуфорда
Я сижу в своем рабочем кресле в кабинете. Я почти спокоен, закипавшая во мне весь день беспричинная, по сути, ярость улеглась. Я пью Бакарди со льдом. По цвету и консистенции он напоминает мне олифу. Я предпочитаю крепкие напитки. Первый глоток обжигает пищевод, расходится горячим теплом в желудки. Опьянение будет терпким и густым, обволакивающим. Я поглядываю на мониторы – жду Фарфарелло. Да, возможно это я виноват, что не запер дверь, но я ничего не видел, значит, ничего плохого не случится. Он скоро вернется, я знаю. От моих ладоней исходит жар, лед в стакане тает слишком быстро. Сегодня на глазах у Шульдиха я пристрелил переговорщика, даже не потому, что он «крыса» и предаст Такатори, а потому, что он должен был случайно сбить одного из Вайсс – Ёджи Кудо. Это не входило в мои планы. С помощью телепата я мог бы просто изменить его маршрут, но я был слишком раздражен. Я не хотел сорваться на Шульдихе. Пока у меня есть пистолет, психоаналитик мне не нужен.
Спать совсем не хочется. Допиваю, наливаю себе еще. Хорошо, но все, же чего-то не хватает. Включаю Вагнера, немного пафосные, но мелодичные звуки ласкают слух. Слышу шаги в коридоре.
- Шульдих.
Тихий стук.
- Можно?
- Да, входи.
- Пришел - таки.
Он входит и сразу плюхается на мой большой кожаный диван, подбирает ноги под себя.
- Я промок, - недовольно морщится он, - и замерз.
Я встаю, наливаю второй стакан, кладу лед. Достаю с нижней полки пушистый кашемировый плед и иду к нему. Я купил этот плед специально для него. В это время года погода в Токио промозглая, часто идут дожди.
Протягиваю плед. Он берет его и полностью закутывается, только рыжая голова с непослушными волосами, торчит из многочисленных складок. Протягиваю стакан:
- Выпей, согреешься. На ранних стадий простуды помогает.
Шульдих мотает головой.
- Не хочу, он не вкусный. Как ты вообще пьешь эту дрянь, - капризничает.
Я ставлю стакан на журнальный столик, чтобы вернуться обратно в кресло, но Шульдих как-то неопределенно мотает головой, и я понимаю, что он хочет, чтобы я сел рядом.
Сажусь. Мы молчим. Я рад, он пришел.
Шульдих аккуратно подвигается ближе. Наблюдает за моей реакцией. Я сижу неподвижно, в расслабленной позе, время от времени отпиваю ром из стакана, лед в котором уже давно растаял. Я не хочу идти за новой порцией.
Пытаясь понять мое настроение, телепат легонько касается щитов, я чувствую это. Заглядывает мне в глаза. Я смотрю в его, голубые, как небо над Аустерлицем. Видимо, увидев в моих что-то, Шульдих меняет положение и кладет голову мне на колени, поворачиваясь ко мне спиной. Я приподнимаю руки - секундная пауза, затем левую кладу ему на шею, зарываясь в волосы. Он что-то тихо мурлычет.
- … у тебя такие горячие руки, Брэд… - удается разобрать. Я ставлю свой бокал на журнальный столик.
Поправляю чуть сползший плед, левой рукой обнимаю за плечи, правой, едва касаясь, провожу по волосам.
Он уже совсем согрелся и больше не вздрагивает, только едва заметно вздыхает. Сейчас он заснет, прямо здесь, в моем кабинете.
Не хочу его тревожить – пускай спит. Я выключаю с пульта свет, кабинет погружается во мрак, нарушаемый блеклым свечение мониторов видео наблюдения. С этого ракурса я почти не вижу их, но знаю, что Фарфарелло вернулся.
Я чувствую, что сам скоро засну, откидываюсь на спинку дивана, рука так и остается в его волосах, мягких и густых. Машинально начинаю поглаживать его по голове. Шульдих что-то бурчит, но устраивается поудобнее, кладет руку на мое колено.
- Ну вот. Кажется, заснул. Чувствую тепло и легкий флер, от погруженного в сон сознания телепата.
***
Просыпаюсь среди ночи оттого, что приятной тяжести на коленях больше нет.
Видимо проснулся и пошел спать к себе. Аккуратно складываю плед и убираю в шкаф. Плед пахнет корицей, миндалем и… Шульдихом. Улыбаюсь в темноте и иду спать к себе.
***
Еще одно лирическое отступление…
Сижу в гостиной в одиночестве.
- Зачем я сюда пришел? Ах да, хотел посмотреть свой любимый фильм «Мертвец», мог, конечно, посмотреть и в своем кабинете, но…
Огромная плазменная панель, никак не могу к ней привыкнуть, хотя на самом деле хорошая штука. Вставляю диск, нажимаю «play», сажусь на пол, опираясь о диван, складываю ноги в «лотос». Начинается фильм.
Такой смешной, почти оксфордский английский, но произношение тут не главное, здесь вообще нет ничего главного и второстепенного.
Минут через 15 входишь ты, я не звал тебя, но ты все равно услышал, или тебе было просто скучно…
С разбегу запрыгиваешь на диван позади меня.
- Привет, Брэд. Что за скучную дрянь ты опять смотришь?
На самом деле тебе это абсолютно не интересно, поэтому я не отвечаю.
- Еще и черно-белую…тебе не говорили, что ты извращенец?
- Говорили, ты мне часто это говоришь…, - улыбаюсь, зная, что ты не видишь моего лица
Ты долго ерзаешь, пытаешься устроиться поудобнее, как кошка.
Какое-то время пытаешься вникнуть в сюжет, хотя ты видел этот фильм много раз, как и я, но тебе это быстро надоедает. Твои острые колени периодически упираются в мою спину.
Я слышу твое дыхание, кажется,… я даже слышу, как бьется твое сердце.
Меняешь позу и кладешь ладони мне на плечи. Я не реагирую, тогда ты просовываешь руки под футболку, растягивая ворот, сжимаешь грудные мышцы. Я накрываю твои ладони своими через ткань, слегка стискивая запястья. Ты притворно ноешь:
- Брээд, отпусти, больно!
Я быстро вынимаю твои руки из-под футболки и резко дергаю вниз, теряя равновесие, ты падаешь прямо на меня.
- Ааа, что ты делаешь!
Ты оказываешься в моих объятьях. Голова и спина, до половины, лежат на моих скрещенных ногах, остальное на бежевом длинноворсном ковре. Ты сопротивляешься и пытаешься сесть, но я прижимаю тебя левой рукой, а правой поддерживаю под затылок. Понимая, что сопротивляться бесполезно, ты успокаиваешься, но все еще гневно сверкаешь озорными глазами. Ты упал прямо на пульт и выключит звук, но это меня не интересует, я видел этот фильм десятки раз, я помню в нем каждое слово. Да и к чему мне этот дурацкий фильм, когда мои руки касаются тебя. Я перехватываю правой рукой оба твоих запястья, завожу за голову, полностью укладывая тебя на свои бедра. Ты уже не сопротивляешься, а просто с интересом смотришь на меня. В твоих глазах летнее небо, цветные сны, восторг первой листвы – все то, чего никогда не будет у меня. Я наклоняюсь к тебе и медленно касаюсь губ, хочу почувствовать твое дыханье на своем лице.
Ты не отворачиваешься, замираешь, когда я углубляю поцелуй. Свободной рукой я глажу тебя по шее, груди прессу, медленно, слегка надавливая. Ты выгибаешься навстречу руке.
- Шульдих…, - я даже не понимаю, говорю ли я это вслух или мысленно.
Прежде чем оторваться слега прикусываю твою нижнюю губу, отстраняюсь, чтобы посмотреть на твое лицо.
Вижу, что тебя уже повело, взгляд как будто подернулся легкой дымкой. Ты смотришь прямо на меня, но видишь ли ты сейчас меня.
- Что ты видишь, Шульдих? Я тоже хочу это увидеть. Увидеть твои цветные сны.
Может ли моя внутренняя пустота хотя бы ненадолго отгородить от переполненного внешнего мира? Слишком много вопросов, но я не стану спрашивать.
Провожу по щеке тыльной стороной ладони и отпускаю твои руки. Ты разочаровано вздыхаешь и садишься, облокачиваясь на меня спиной.
- Чего ты хочешь, Брэд, скажи словами, ты же знаешь, я не могу «читать» тебя.
Ноги затекли. Я меняю положение. Онемевшие стопы и икры колит противные иголочки. Я медленно массирую их, возобновляя кровообращение. Потом сгибаю ноги в коленях, слегка расставив.
- Я хочу, чтобы ты посмотрел со мной фильм.
Ты фыркаешь, но все же переползаешь и устраиваешься между моих бедер, спиной ко мне. Я обнимаю тебя, сцепляя пальцы в замок, предварительно включив звук.
На огромном экране индеец по имени Nobody учит жизни смертельно Раненного Вильяма Блейка.
Мы молчим. Мне нечего сказать.
Я чувствую грудью тепло твоей спины, чувствую, как бьется твое сердце. Когда ты так близко, мне кажется, что я не ощущаю ничего, кроме тебя. Даже я сам исчезаю.
- Как ты это делаешь…? или не ты…?
Я знаю, ты действительно пытаешься смотреть внимательно, но я периодически выдыхаю тебе в затылок, и когда тебе становится совсем щекотно, ты трешься головой о мой подбородок.
Я расцепляю пальцы и осторожно касаюсь твоего лица. Провожу пальцами по идеальным линиям губ и скул. Как слепой скульптор, пытающийся изучить свою модель. Да что там, я и так уже знаю твое лицо лучше, чем свое. Но хочу узнать еще, хочу понять тебя целиком, лучше, чем самого себя.
Ты фыркаешь и трясешь головой.
- Брэд, иногда я тебя совершенно не понимаю. Нет, я вообще тебя не понимаю. Иногда ты целыми днями утыкаешься в монитор и даже не смотришь в мою сторону, а иногда, иногда вот так…
Я закрываю тебе рот ладонями, не даю договорить.
- Я не могу всегда так, иначе вы потеряете своего оракула.
Ты замолкаешь. Я поднимаю руки чуть выше, ты рефлекторно закрываешь глаза. Я касаюсь, слегка подрагивающих век.
А ведь это я сказал, что хочу, чтобы ты посмотрел со мной фильм. Улыбаюсь. Очерчиваю указательными пальцами идеальные линии бровей, закрываю глаза ладонями. Ты замираешь.
Я оракул, но я не вижу чего-то очень важного, возможно самого важного. Я подобен пустому сосуду, который как вода, заполняет информация, возможность реализации моего дара заключается именно в наличии этой пустоты. Ты же всегда заполнен, порой даже переполнен, твой дар реализуется так.
Возможно, ты одинок, потому что не можешь отыскать себя среди прочего множества? Но что могу сделать для тебя я? Человек, которому недозволенно иметь ничего личного.
Одиночество как ощущение чего-то потерянного не знакомо мне. Я ничего не терял, я просто избавился ото всего без сожалений.
Отвожу твои рыжие пряди, обнажая шею. Губами ищу точку, где бьется пульс, где толчками вибрирует твоя жизненная сила.
Ты прижимаешься ко мне, и я обнимаю тебя крепче.
Поверил бы ты или нет, но я ненавижу будущее. Не хочу увидеть нечто такое, что не смогу или не успею изменить.
Объятия еще крепче.
- Шульдих…
Чувствую, что начинаю возбуждаться. Да нет, к черту, я уже возбужден. Я знаю, ты чувствуешь.
Резко пересаживаюсь на диван, подхватываю тебя под колени, сначала сажаю на себя, потом рядом.
Встаю.
Хочу дотронуться до тебя, но, почему-то не могу.
- Можешь выключать, если хочешь. Я пойду. Мне надо поработать.
Больше не смотрю на Шульдиха, разворачиваюсь и выхожу из гостиной.
***
Берлин.
Ненавижу.
Холодный влажный западный ветер. Мы стоим на набережной, на площади Рейхстага. Полчаса назад я отправил отчет в Розенкройц. До самолета 6 часов.
Ты облокотился на тонкие металлические перила и смотришь в серо-коричневые воды Шпрее.
Я смотрю на тебя.
На фоне твоих огненно-рыжих волос и зеленого френча и без того серый в такую погоду город кажется черно-белым…
Мне не нравится твоя одежда. Ты привлекаешь слишком много ненужного внимания, поэтому тратишь лишние силы на то, чтобы его отвести. Не рационально. Но мне проще смириться.
Я знаю, в этом ты не уступишь.
***
Почему-то вспомнилась утренняя сцена в ванной.
***
- Шульдих, я опаздываю, мне надо побриться. Не мог бы ты поваляться в ванне позже.
Голос сквозь дверь:
- Ты мне не помешаешь, Брэд. Заходи, дверь не заперта.
Вхожу и захлопываю за собой дверь.
Ты лежишь в ванной по шею в пене. В твоих руках тонкий стакан с соком, который ты пьешь через оранжевую трубочку.
Я останавливаюсь, и, смотря на тебя в упор, начинаю расстегивать пиджак.
Да, я знаю, мы опаздываем, но… те с кем мы должны встретиться опоздают еще больше. На трассе, по которой они едут крупная авария. Я видел.
В твоем взгляде недоумение.
Снимаю галстук, расстегиваю рубашку.
Недоумение сменяется откровенным удивлением. Ты пытаешься меня прочитать, я чувствую.
Аккуратно вешаю одежду на вешалку. Опираясь одной рукой о край ванной, наклоняюсь к тебе.
Ты замираешь и перестаешь мусолить трубочку.
Я, саркастически и в то же время пошло, ухмыляюсь. Ты не можешь меня прочитать. Тебя это бесит.
Когда между нашими лицами остается сантиметров пять не больше…
- Шульдих, я просил тебя не приносить сюда стаканы. Разобьешь, и кто-нибудь порежется. Не забывай, что ты в номере не один.
Смотрю тебе в глаза. Вторую руку медленно опускаю в ванну и вынимаю затычку.
Твои глаза округляются. Наконец до тебя доходит смысл происходящего.
- Кроуфорд! Сволочь! Что ты делаешь?!
Но поздно, не глядя, включаю воду и беру пену для бритья.
- Собираюсь побриться.
Твое отражение в зеркале гневно взирает на меня.
- Ты никогда не видел, как я бреюсь? Да, ведь обычно мы берем одноместные номера.
Беру в руки бритву. Затычку от ванной я положил в шкафчик, чтобы заполучить ее обратно тебе придется встать.
- Брэд! Я замерзну!
- Ничего, не умрешь. Я предупреждал – не занимать ванну, когда я собираюсь.
Я закончил бриться, но продолжаю стоять и смотреть на тебя.
Ты поставил сок на пол и, скрестив руки на груди, наблюдаешь за тем, как понижается уровень пены.
Голос Наги из номера:
- Брэд. Долго ты там еще? Мы опаздываем. Ты опять будешь гнать, а я буду должен все дорогу держать машину.
Наги думает, что я здесь один и входит.
Видит нас. По выражению лица, понимаю - он забыл, что хотел сказать.
- Ээ… Брэд… мы…
- Все нормально, Наги. Спускайся к машине. Я сейчас выйду.
Наги кивает и пятится из ванной.
Я вытираю лицо гостиничным полотенцем с логотипом отеля и выхожу следом за Наги.
- Я тебя ненавижу! – кричишь ты вслед.
***
Ветер раздувает твою шевелюру.
Языки пламени…
В голове звучит «Полет Валькирий»…
Я не могу видеть твоего лица, но мне кажется, что глаза твои потемнели в тон воде.
Зачем я потащился с тобой…
Причин, по которым мне не следовало этого делать несколько: я хотел поспать перед самолетом, потому что устал, и поэтому мне чуть не прострелили плечо на последней операции; я знал, что испачкаю пальто и все равно его испачкал; я оставил Наги с Фарфарелло, а тот не в настроении после задания. Я не настоял на том, чтобы ты его подкорректировал, ты сказал, что устал, что тебе надо срочно прогуляться и начал собираться. В конце концов, одного обдолбанного транквилизаторами психа я смогу посадить в самолет, если ты будешь в норме.
Я не отпустил тебя одного, хотя у меня не было на сей счет никаких видений. Но я хочу знать, какого черта здесь происходит, и именно поэтому я стою сейчас здесь, в паре метров от тебя.
Ты не так уж вчера и перетрудился, если подумать…
Действительно устал или на тебя просто давит этот город? Колыбель нацизма, место, где была придумана идея оружия возмездия, Святой Грааль ЭсЦет.
Герр Кроуфорд…
Звучит отвратительно, хорошо хоть форму не заставляют носить.
Смотрю на часы. Прошло уже пятнадцать минут.
Да сколько можно пялиться в эту помойку…!?
Скоро начнется дождь.
Проплывший внизу целлофановый пакет перебил твою концентрацию, ты вздрогнул и несколько раз быстро моргнул, словно та сила, что приковывала твой взгляд к воде, отступила. Ты повернул голову и посмотрел на меня.
В твоих глазах легкое замешательство, словно ты не понимаешь, как тут оказался. Ты искал меня взглядом, чтобы удостоверится в реальности происходящего?
Вот ведь…
Я подхожу, кладу тебе руки на плечи и разворачиваю к себе лицом. Слегка встряхиваю.
- Шульдих! Ты в норме?
Ты мотаешь головой, потом киваешь. Твое лицо на секунду принимает виноватое выражение.
Ненавижу, когда ты так на меня смотришь, хочется ударить.
- Идем. Выпьем кофе, - говорю я тоном, не допускающим возражений, - с круассанами,- добавляю я, чтобы звучало не так резко.
- Но потом обратно в отель. Мне нужно поспать.
Разворачиваюсь и иду к дороге.
Ты ухмыляешься, я слышу по голосу:
- Как скажешь, Великий лидер.
***
Ода союзам «это» и «но», многоточиям и …немного про Шульдиха
Под музыку Yiruma.
«When Тhe Love Falls»
Мне часто снится …
Один и тот же сон.
Как больно…
Почему?
Я не могу проснуться…
Один и тот же сон.
Как больно…
Почему?
Я не могу проснуться…
***
Озеро в сером тумане. Норвегия или Нидерланды… ?
Воздух настолько влажный, что кажется, прилипает к легким.
На мне мой черный плащ, который я одеваю на операции. Я ребрами ощущаю гладкую кожу кобуры, и тяжесть холодной стали.
Под ногами доски причала, посеревшие и растрескавшиеся от времени, солнца и воды.
В коридоре из плотного тумана на водной глади я вижу лодку. В метрах в 30 от берега.
В лодке, спиной ко мне стоишь ты.
Может быть, Стикс это не река, а озеро…
Белый френч обтягивает твои плечи, ты обхватил себя руками. Ты делаешь так, только когда тебе очень одиноко, я знаю.
Твои волосы разбросаны по плечам, но сейчас они не похожи на огонь, скорее на лаву.
Лодка медленно отплывает все дальше, чтобы скрыться в тумане.
- Шульдих, нет…
- Это приказ.
- Это просьба.
- Это мольба … ?
- Это… это просто мысли, которых ты не слышишь.
Ты больше не слышишь меня.
С разбегу я ныряю в озеро и стремительно иду ко дну.
Я никогда не верил, что у времени есть обратный ход, но…
***
Освещенный фонарями ты идешь ко мне неровной походкой по набережной Токийского залива.
Что же произошло. На тебе нет крови, ты не ранен, но почему тогда....?
- Шульдих.
Тебя качает, ты спотыкаешься….
Я подхватываю тебя и опускаюсь на пыльный асфальт набережной. Кладу твою голову себе на колени, осторожно провожу по волосам, Убираю пряди с лица.
Ночная синева заполняет твои глаза.
Мне хочется взмолиться, но я знаю, что никто не ответит. Я последняя инстанция, за моей спиной никого нет. Мир не станет слушать Оракула.
Как больно… хочется кричать. Мне никогда не было так больно…
Я кричу, но не слышу ничего, кроме треска цикад. Откуда взялись цикады среди асфальта и бетона?
Твои губы шевелятся, ты хочешь мне что-то сказать.
Но почему не телепатически?
Не можешь?
Я не слышу твоего голоса в голове. Такого привычного. Я не знаю, как буду без этого жить, Liebe.
Прорезая последними лучами грозовые тучи, солнце погружается в залив.
Я сжимаю твою тонкую кисть в своей ладони и прикладываю к твоей груди, там, где бьется сердце. Накрываю сверху. Я хочу запомнить каждый стук твоего сердца.
Наклоняюсь и касаюсь губами твоего лба. Едва ощущаю тепло твоей кожи. Ты такой холодный…
Мне кажется, что небо сейчас обрушится на меня, миллиардами синих лезвий.
Мой Дар…
Я никогда больше не буду видеть будущее.
Никогда больше.
Я не хочу видеть будущее, в котором нет тебя.
-Шульдих…, - слышу свой голос.
Тихий срывающийся шепот.
- Брэд, я не могу дышать.
***
Я снова стою на причале, но…
Теперь я понимаю, почему не стоит прыгать в воду.
Я достаю пистолет и стреляю в небо.
Я хочу убить Бога, но это всего лишь последний салют одинокому убийце, нашедшему и свою смерть.
Звук разрывает пространство на части, которые иглами пронзают мою голову.
Я просыпаюсь в холодном поту. В комнате запах пороха и мокрого дерева.
Безысходность это черный металлический шар, на который смотришь изнутри и снаружи, это серый туман, который застилает глаза, это запах стали, застревающий комом в горле; это…
- Это всего лишь сон, - напоминаю я себе.
Протягиваю руку и дотрагиваюсь до твоего плеча.
-
-
24.01.2010 в 11:33чувства Кроуфорда и Шульдиха...Это прекрасно...