Не знаю чье, найдено на просторах сети

Так бы и верил, что светел
Путь мой в чужие края
Если б однажды не встретил
Девочку-нищенку я.
Клочья линялой одежды,
Вонь от гнилого тряпья
-Кто ты?-спросил я.
-Надежда.
-Чья ты?-спросил я.
-Ничья.
Я отшатнулся в испуге,
Встрече с надеждой не рад.
Под завывание вьюги
В темень шагнул наугад.
Слышу, там девушка плачет,
Слезы в четыре ручья.
-Кто ты?-спросил я
-Удача.
-Чья ты?-спросил я.
-Ничья.
Вряд ли бы смог и по пьяни
Сжиться с удачей такой.
Вот и столкнулся в бурьяне
С женщиной впрямь неземной.
Чашу из рук ее выпил,
Радости вздох не тая.
-Кто ты?-спросил я
-Погибель.
-Чья ты? спросил я.
-Твоя...

@темы: чьи-то стихи

---

Был такой клип... про звездных людей

У Марка Элмонда - Tainted Love





Listen or download Soft Cell Tainted love for free on Prostopleer

---

Доктор Киркегард не теряет бдительности и поэтому написал свою первую терапевтическую сказку. В шизофренической тетрадке Кай подписан следующим образом:
Кай Экланн, дружинник, член дипломатической миссии.
Увлечения: смерть и игра на флейте, а еще... агент Хант.

"Дождь в готическом зале" так назвал ее мой друг Ррэймонд shturman1.diary.ru/, которому он ее рассказал. Спасибо ему за корректуру!

− Хант, ты прямо растешь на глазах… − не то с ехидством, не то с завистью вторят один другому сослуживцы.
«А как же не расти», − внутренне усмехается Брэд.
А дело было так.
Хант, конечно же и почти сразу, купил Каю клубную карту в свой клуб. Вот на что на что, а на физическое развитие он никогда денег не жалел, был в этом клубе даже небольшой боксерский ринг.
− Брэд, а может, не стоит? – в каком-то замешательстве прокомментировал арий предложение спарринга. – Нет, точно не стоит.
− Да, ладно, давай! – Брэд не понимал, о чем просит.
Нет, Кай не пробил его защиту, он просто чуть не вбил его по пояс в этот самый ринг, после чего Брэд задумался о том, что ему надо больше тренироваться.
− Я тебе ничего не сломал?
− Да вроде нет, − ошалело выдал Хант, дивясь воистину нечеловеческой силе. «Наверняка он меня так, с легонца стукнул, на пробу».
Будь это кто-то другой, удар пришелся бы прямо по самолюбию, но этот парень… Кай был великолепен. − Хант не уставал дублировать эту мысль. Кай молчал, когда надо было молчать, говорил, когда надо было говорить, никогда не кичился своей силой и вообще, во многих своих проявлениях действительно не походил на человека.
А Хант…
Сложно описать словами, как Брэд ценил то, что от Кая не надо было закрываться. Вечно в доспехе, как средневековый рыцарь, вечно с оглядкой: никому не нужен безумный агент, и он это прекрасно понимал.
У него бывали минуты слабости, когда он молчал по несколько часов, слегка покачиваясь взад-вперед, только для вида глядя в телек. Опасался трогать окружавшие его вещи, и даже чайник поставить себе не мог.
Человеческое, слишком человеческое…
Хант бывал зол, недоволен начальством и работой, но натыкаясь на прозрачный взгляд полубога, чувствовал, как вся муть в нем оседала, ему становилось легче, к тому же док все же сумел до него достучаться и Брэд-таки пил таблетки.
Кай тоже менялся, он не был застывшим изваянием физического совершенства, он все больше и больше походил на человека, к счастью, в самых лучших проявлениях.
− Устал?
Такой простой домашний вопрос и Хант улыбался, потому что вся усталость сразу проходила ибо не была усталостью физического характера. Он уставал от разговоров, взглядов, самоконтроля, гудения вентилятора системного блока и других мелочей, утомляющих офисных крыс и психически нездоровых людей.
Взгляд в обмен на взгляд, взгляд в сторону ванной.
«Да».
А разве может быть нет?
Пока Брэд снимает и развешивает свой дорогущий костюм, Кай уже набирает джакузи. Он влет освоил все домашние приборы и компьютер. Он не теоретик, он практик, он очень терпелив и упорен, он не стесняется спрашивать, он познает как ребенок, но никогда не капризничает.
Кай забрался в ванну, включил режим массажа.
«Тут как в раю», − это понятие он тоже узнал на земле.
− Брэд!
Он зовет просто на всякий случай, чтобы удостовериться, что тот не уснул где-нибудь в кресле, с ним бывает. Айсу не ясна сущность его недуга, но по взгляду он видит, как Брэду тяжело, словно он несет на себе какой-то груз и не может его сбросить. Он не пытает его вопросами, он просто хочет помочь нести.
Наконец, Хант заходит в ванну, улыбаясь очень хитрой улыбкой. В руках у него тарелка а на ней в две линии насыпан белый порошок.
Общение с доктором наложило-таки отпечаток на агента Ханта, он понял, что «можно».
− Даже нужно, − вторил в его голове профессор.
Брэду действительно помогало не только расслабиться, но сбросить внутренний панцирь, который сам собой уже не снимался, ибо прирос к душе.
− Что это? – шутливо, без недоверия.
− Ну… ты, скорее всего, ничего не почувствуешь, но одному… это как-то не по-братски.
Брэд уже был полностью обнажен и трубочку достал уже из закромов в самой ванной.
Показывая, как надо сделать, он втянул носом одну дорожку, встал на колени прямо на кафель и протянул тарелку Каю:
− Давай!
Кай улыбнулся и повторил за Брэдом, после чего тот погрузился в теплую воду, прислонившись спиной к груди ария.
− Что я должен почувствовать?
− Не спрашивай, просто чувствуй, − Брэд провел ладонью по рельефному бедру. Долгий выдох до полного опустошения легких.
− Жди.
Ждать.
Кай умеет ждать. К тому же, он уже всего дождался. Его член упирается Ханту в спину, но это не призыв и не признак, просто реакция. Он просто рад его видеть. Брэд – единственное существо в жизни Кая, кого он действительно рад видеть.
Он начинает поглаживать его плечи, чувствуя, как расслабилось его тело. На человека неведомое вещество действует быстрее и четче, ему же остается ждать, но судя по ощущениям не долго.
Раскрытые ладони перемещаются на грудь, губы касаются шеи. Хант устраивает голову у него не плече. Его глаза закрыты, а ресницы чуть подрагивают.
Приход.
Он снова видит этот сон. Он не раз рассказывал о нем доку, но тот так и не смог его трактовать. Трактовать так, чтобы Брэд ему поверил, а не отмахнулся как от мухи.
− Док, ты меня извини, но все это чушь. Я уже начинаю верить в твой психоанализ, но тут он бессилен.
Что видит Брэд?
Сначала все пространство под веками заливает кобальтовая синева, плотная как молоко, потом она становится все прозрачнее открывая объем. Это большой зал, метров 50 в длину, 20 в ширину, а потолок и вовсе уходит во тьму. По одной стене сплошь высокие, стрельчатые, странные готические окна, некоторые из них приоткрыты.
В зале ничего нет, кроме синего света и металлической кровати с матрасом, стоящей у одной из стен.
Нет, еще есть ржавая металлическая дверь без признаков ручек, засовов и замочных скважин. Она закрыта, а может и заварена, ее не открыть изнутри, Брэду это давно известно, ибо он пытался.
И вот он, как обычно, сидит на этой кровати, подтянув колени к груди.
Страшно?
Нет.
Одиноко?
Тоже не то.
Пустота и тишина, разрушающая все мысли, тем более слова. Он заперт здесь один.
«Как же так?» Ведь только что он лежал, нет, он и сейчас лежит в своем джакузи с Каем. Самым краем сознания он знает это, но он просто не в силах открыть глаза и прогнать видение. Не в силах открыть рот и позвать, связки не слушаются его.
Кай чует, что с Брэдом что-то не так, как зверь чует, ведь тело Ханта расслаблено, он прикрыл глаза и отдыхает, но не для него. Он продолжает целовать его шею и плечи, касается губ подушечками пальцев, чувствуя пульс и дыхание. Никаких внешних признаков чего-то неправильного.
Но к черту внешние признаки. Палач столько раз чувствовал, как жизненная сила покидает свое временное вместилище, что не может ошибаться. Кай делает глубокий вдох и погружается с головой под воду, так легче синхронизироваться, вода транслирует удары сердца прямо в барабанные перепонки.
«Где же ты, Брэд? Куда направилась твоя душа, не позвав меня за собой?»
Кай слышит тихую музыку неведомого ему инструмента.
Это тропа, он это знает, и он готов пойти по ней. Человеческий яд, наконец, подействовал.
Брэд встает с кровати. Он делал так много раз. Под босыми ногами неровный бетонный пол, засыпанный щебеночной крошкой и каким-то мелким мусором. Он подходит к окну – там ничего нет, кроме равномерного синего пространства без верха и низа, без измерений, без звука и движения воздуха. Абсолютное ничто, имеющее только цвет и ничего более.
Он пытается крикнуть в эту пустоту, разразиться трехэтажным матом, но все бесполезно, он не слышит ни звука. Может он просто оглох?
«А что, если прыгнуть прямо туда? Я умру, проснусь? Что случиться?»
Он залезает на подоконник и только теперь замечает, что одет в тюремную робу.
Он вытягивает руки вперед, ладонями вниз, сводит их вместе, словно собирается нырнуть.
Неожиданно на тыльную сторону ладони падает большая капля воды, потом еще одна, ее сестры-близнецы падают рядом, возникая из синей пустоты, и в ней же исчезая. В его одиноком тихом мире пошел дождь.
Шум.
Он приближается, он нарастает оркестровым крещендо, такой ритмично-равномерный. Тяжелые, словно ртутные, капли барабанят по ладоням, которые он подставил дождю.
Брэд сидит так какое-то время. Беззвучный смех:
«Здесь нет времени, ты заперт в вечности».
Он скрещивает ноги, он уже не собирается никуда прыгать.
«Где же вы, воспоминания? Где же вы сейчас, когда так нужны? У меня ведь было что-то светлое в жизни? Конечно, было… Да только это просто картинки, и это «было» может принадлежать любому среднестатистическому американцу. А что, если это и вовсе не мои воспоминания?»
Что-то изменилось тут. В этой зале, в которой никогда ничего не менялось.
(На самом деле менялось, но это было не с ним).
Обширное помещение заполнило присутствие. Ничего определенного, просто ощущение, что он не один.
Словно что-то обнимает сзади, заглядывает из-за плеча, касается руки, смотрит через хрусталики глаз.
Внезапно Брэд понимает, что это дождь. Теперь он идет везде.
Он падает прямо с невидимого потолка, выбивая фонтанчики пыли из бетонного пола своими ртутными каплями.
Присутствие, слышимое белым шумом и ощутимое всем телом. Брэд слышит звук удара каждой капли в отдельности, он не понимает, как это возможно.
Не подчиняясь законам реального мира, вода не растекается лужами на полу и не течет по стенам, капли исчезают, едва коснувшись пола.
В легких Кая заканчивается кислород, он ощущает это каждой клеткой своего могучего тела.
«Сейчас».
Неведомая сила тянет Брэда назад, он уже готовиться встретиться спиной с бетоном.
Сердце Кая останавливается на несколько секунд, для него наступает маленькая смерть, это очень знакомое ему ощущение. Музыка, звучащая в голове, превращается в сверкающие нити, заполняющее все пространство. Не совсем понятно, какое именно, ведь глаза его закрыты и он не может видеть ничего, кроме темноты.
Нити натягиваются, а потом…
Вздрагивают все одновременно, желудочки сердца перемигиваются.
Удар пульса в висках, еще один. Кай резко выныривает на поверхность, резко прижимает Ханта к груди, чуть встряхивая.
− Идем, − слышит Брэд вместо удара об пол, он распахивает глаза, в которые со всей откровенностью реального мира бьет свет ламп с потолка. Он выдыхает и жмурится.
Теплая вода, колющие пузырьки воздуха, сильные руки, сцепленные в замок на груди, гортанный шепот:
− Я не могу разрушить это место и вытащить тебя оттуда, но я могу быть там с тобой.
Хант усмехается:
− Ты безумен… мы безумны…
Он накрывает руки Кая своими.

---

А несколько месяцев назад, появился он. Кай Экланн.

И ясен фиг у него есть анкета персонажа. Какой же персонаж без анкеты!?)

1. Имя\Псевдоним:
Имя: Кай Айрик Бриньяр Экланн. Позывной: Айс (Eis, лед).

2. Пол:
мужской

3. Возраст:
38 лет, 26.07.74

4. Раса:
арий

5. Внешность:
Внешность ничем особо не примечательная среди представителей своей расы. Рост 185 см, безупречное телосложение и физическая форма, движения, отмечены грацией силы, выглядит моложе своих лет. Что выделяет его, так это очень светлые, даже для ария, глаза, и довольно неприятный, словно режущий, взгляд. Редко смотрит в упор, кроме как во время поединков, начальство часто принимает это за смирение.
В окружающих вызывает противоречивые эмоции: одновременное желание приблизиться и бежать не оглядываясь. Собственная мимика довольно скудная, но мышцы лица ничем не отличаются от остальных, следовательно, тоже поддаются тренировке. Лучше всего у Кая получаются улыбки всех мастей. В дополнение к этому приятный баритон, резковатая речь, практически без интонаций и жестикуляции.

6. Характер, темперамент, тип мышления:
Устойчивость нервной системы этого ария коренится в его неэмоциональности. В юности наставник так говаривал про него: словно сердца нет у этого парня, голова есть, сила есть, храбрость и воля, а сердца нет.
Никто не видел его в ярости или в печали, Кай всегда ровен и немного отрешен. Но это не означает, что он безынициативен и склонен к безделью. То, что окружающие по ситуации принимают за страсть, ярость или волнение - это периодически свойственное Каю состояние, характеризующиеся жаждой деятельности. Что делать? Это не важно: драться, трахаться, ремонтировать, идти, бежать или пилотировать. В такие периоды активно ищет себе занятие и находит его. Не чурается никакой работы.
Ничего не может сбить его с толку или вывести из себя, боль и тяготы службы переносит молчаливо. Терпелив и упорен в достижении цели.
Жизнь для Кая - это битва, от первого и до последнего вздоха. А сколько их еще будет, вздохов и битв, неведомо никому.
Безразличен к похвале и хуле, мнение окружающих волнует его только в той степени, чтобы не создавать ненужных препятствий. Определенно сам себе на уме.
Никогда от одиночества не страдал, ибо не испытывал эмоциональной близости, чего нельзя сказать о физической. Любовников у него было немало, потому что при всех своих странностях Кай вполне "здоровое животное" с естественными потребностями. Свое мнение об окружающих складывает по принципу "нутром чую" и в этом редко ошибается.
В эмоциональном же плане не может разделить с другими ничего, кроме куска хлеба и подарить ничего, кроме смерти. Есть в нем что-то от справедливости стали, что разит правых и не правых, добрых и злых, молчаливо и фатально.
Живет по принципу большинства ариев: выживает сильнейший, слабый должен умереть. Методично делает все чтобы быть этим сильнейшим, полагаясь исключительно на собственные силы. В чинах и материальных благах Кай не заинтересован, и не испытывает желания на чужом горбу въехать в рай.
Сослуживцы знают его, как воина умелого и рассудительного, честного в большом и в малом. Бой его больше похож на танец, а единожды увиденный прием с легкостью сможет повторить.
Параноидальный интерес к смерти проходит лейтмотивом через всю его жизнь. Не мнит разгадать загадку жизни, убивая, но процессом очень увлечен. Ни с кем об этом не говорит. Вероятно, из него получился бы отличный патологоанатом, жизнь решила иначе.
Обладатель стерильного личного дела. Склонен педантично выполнять правила устава и приказы. Бесстрашен, но не опрометчив. Для любого расклада у него имеется план, запасной план и запасной план запасного плана, хотя для окружающих часто непредсказуем. Какие черти водятся в ледяном омуте его светлых глаз и подавно не знает никто. Кай рано понял одну простую вещь: если ты отличаешься от остальных, показывать этого не следует. Что не нужно знать чужим, не нужно знать и своим.

Близко связанный с другим, я не избегу ни ссор, ни проклятий, с опущенным взором, с утихшими чувствами, с духом, не тронутым никакой страстью, не пылая влечением, отбросив все мечтания, сорвав с себя все оковы, не содрогнусь пред смертью.
Люди ищут сближения, служат другим ради собственной выгоды, трудно найти друзей, искренно преданных, несвоекорыстных; нет, своей только выгодой они озабочены, лучше в одиночестве пойду я своею дорогой, подобно носорогу.

7. Место жительства:
Приют Странника

8. Особенности персонажа:
Увлечения: смерть и игра на флейте. Повышенный болевой порог, часто не может оценить степень повреждения без самоосмотра.

9. Профессия, род деятельности и пр:
Профессиональный военный, пилот, по совместительству палач. На данный момент в составе дружины арийского посла.

10. Биография:
Родился Кай Айрик Бриньяр Эклан на Беркане. Его жизненный путь до достижения зрелости ничем особенным не выделялся. Учился Кай прилежно, ибо кроме самосовершенствования его мало что интересовало. Воином был безупречным, много знал различных техник, и оружием владел любым, ибо руки были заточены подо все, что другими руками сделано. В редкое свободное время между тренировками проводил погруженным в себя, иногда музицировал, избегая тратить это время на пустое общение. Инструментом выбрал себе флейту, в силу компактности, тоскливого звука и могучести своих легких.

Привычное покрытие пола тренировочного зала под босыми ногами, удар на выдохе, захват, бросок, еще удар, оклик наставника, злость, боль, усталость, покой, тишина, ночь.

Везде он был на хорошем счету, но места по себе найти не мог, вечно его тянуло куда-то вперед, звало неумолчным зовом. Кай был отмечен печатью доброго случая. Корабли, на которых он летал, не терпели аварий, а оружие в его руках никогда не давало осечек, судьба берегла его от фатальных ошибок и калечащих ранений. Глупо думать, что можно склонить вероятность на свою сторону, но он никогда об этом и не думал. Он прилагал все возможные усилия, а обстоятельства благоволили ему.

Ночь, песок под ногами, пронизывающий холод, колючие обледеневший песчинки царапают кожу, скорость и ветер в лицо.

Послужной список этого воина поражал своим разнообразием. Нигде арий подолгу не задерживался, и менял места службы с той частотой, чтобы она не казалась подозрительной. После окончания базового обучения в зигогейре, Кай был распределен в техническую службу наземной армии, где сменил несколько частей в различных локациях, затем по протекции начальства направлен в учебку Сил Аэрокосмической обороны, служил в пограничном патруле, летал в конвоях сопровождении. По итогам оказался в Космофлоте.
Нет, не гнали его отовсюду поганой метлой, но как только появлялась возможность освоить что-то новое, Кая как ветром сдувало с, казалось бы, неплохого места, хотя были и другие причины. Личность есть сумма опыта, так считал Кай и фильтровал через себя все, что мог.

Немая пустота космоса, слева, справа, сверху, снизу, везде; заполняющая изнутри.

В милитаристическом обществе, представлявшем из себя большую казарму, ему было хорошо и комфортно. Более всего из сущего почитал он силу и разум. Никому не доверял, кроме себя, друзей близких не имел, но видимость создавал безупречную. Амбиции его не тревожили, главным было просто идти вперед и устранять со своего пути препятствия. Путь этот не шел наверх, он прокладывался по разным, зачастую хаотичным направлениям.

Позывные, патруль, координаты, дальние рубежи, мертвая тишина в слабоосвещенных коридорах, едва различимый шорох за дверью, команда "открыть", темный силуэт в проеме, незримая улыбка на губах, "входи", "скучал?", "нет", "лжец".
Мощные разгоряченные тела, ритмичное поскрипывание синтетической обивки слишком маленькой для двоих откидной кушетки, хриплое дыхание в темноте...
Темнота снаружи, темнота внутри, "зачем?", "зачем все это существует?".

Однажды Кай узнал, что нет у него той особенности, которую называют имплантом. В то время он пилотировал небольшой патрульный корабль, сопровождавший грузовой модуль с рудой. Флагман ГОРНов появился буквально из неоткуда. Не напасть они хотели, скорее просто куражились. Он был там, когда небольшую команду постигло внезапное безумие, он видел это и рад был, что беда эта его миновала. Кай не был подвержен вотану.

Не прошло и двух лет службы на новеньком крейсере Космофлота, как статус пилота Кая Эклана во многом изменился, после того, как его приметил капитан.
Позывной - «Айс» (eis) он получил из-за слишком светлых серо-голубых глаз и некоторых особенностей характера.
Убивал Кай без ярости, словно птицу на волю выпускал. Задания выполнял четко и без лишних эмоций, "подвигами" не бахвалился и вообще больше помалкивал. Свои отлучки с челнока никак не объяснял, только улыбался, но ходили слухи, что на Халагазе у парня есть влиятельный любовник, настолько влиятельный, что капитан закрывает глаза на его самоволки. Эта "легенда" Кая более чем устраивала, ибо именно капитан передавал ему информацию о целях. На борту от многих пахло кровью. Что Кай имел с того, что исполнял обязанности карателя? Да, в общем ничего, кроме разнообразия.

Когда, в очередной раз, капитан вызвал его к себе поздно ночью, Айс не удивился. В полумраке своей роскошной каюты капитан был очень любезен, налил выпить чего-то такого, что пилот и распознать не смог. Он долго говорил, про то, что Кая совсем не интересовало, тот молча слушал, глядя куда-то в пространство, ожидая пока ему протянут накопитель с информацией. Но нет, только вязкая ароматная жидкость наполняла стакан снова и снова - арий не отказывался. В его голову закралась мысль - а не решил ли капитан поменять своего фаворита?
"Прикажет раздеться - встану и уйду. Неделя в изоляторе и все будет по-прежнему."
- Так вот, один мой хороший друг отправляется послом на СПИЗ, на Землю, ему нужны надежные смелые воины. Что скажешь, Кай?
- Согласен, - ответил Кай, не раздумывая.
"Земля? Это что-то новенькое".
- Вот и славно, вот и замечательно, - приговаривал командир, разглядывая парня слегка помутневшим взглядом, так, словно видел его впервые.
Он видел того, о ком говорил капитан. Нет, лично не знал, но...
"Посол мужик видный, неглупый, целеустремленный и изворотливый как уж, между капель дождя пройдет, не замочившись. Есть чему поучиться".
Говорили, что придирчив он выборе дружины, Кай его прекрасно понимал, ибо с кем поведешься - так тебе и надо.
Познал ли капитан его тайную страсть? Каю хотелось верить, что нет.
Знал ли, что будет с ним, если попадется?
О, да! Видел яснее ясного.
Кай даже думал о том, чтобы для вида попросить денег или чина, но не мог, это бы нарушило его собственные принципы: требовать вознаграждения за то, что приносит удовольствие.
Он был равнодушен к страху, мольбам или попыткам его подкупить. Был поистине неподкупным, ибо его интересовала только смерть, а все остальное нечто вроде приятных, или не очень, декораций.
Единственное, что его интересовало, была сама смерть. Ощущение, не совсем ясно какими органами чувств воспринимаемое им, то, как жизнь покидает тело, как гаснет взгляд, стекленеют глаза. Он не знал ничего более волнующего.
Никакой грязи, воплей или разбитых черепных коробок. Кай работал быстро и бесшумно. Главное в смерти всегда был непосредственный контакт.
Любовник, который, вполне естественно, был у него на корабле, всегда с нетерпением ждал его из отлучек. По возвращению Кай всегда был просто неподражаем. Он всегда был великолепен, но из разряда совершенства роботов собирающих процессор: результат впечатляет, но это не живое.
Считал ли Кай, что нашел для себя подходящее занятие?
Да, но пришло время сменить место.
Каю нравилось быть в новых местах. Он побывал в разных точках Халагаза за два года работы карателем.
Его единственная травма и та пошла ему на пользу. Попав в учебке под взрывную волну на испытаниях нового двигателя, он был оглушен и сильно ударился головой. Когда из него извлекали обломки пластика, он думал, что это болевой шок. Но когда на вторые сутки несколько ран пришлось вскрыть, он заподозрил неладное, когда снова ничего не почувствовал. Боль ушла. В его внутренней вселенной больше не было боли.
Потеряв часть своих нейронных связей, он приобрел способность не ощущать боли, Кай не боялся смерти, теперь она интересовала его еще больше, теперь он хотел умирать медленно, т.е. быть разорванным на части, так, чтобы почувствовать, что же такое жизнь, когда она уходит. Но он не спешил с этим, право слово!
Четыре года на одном корабле это слишком долго. Надо бежать! Пришло время прощаться, время говорить, что будешь скучать, время принимать поздравления.
Время, время, время…
Время движется вперед!

11. Сексуальные предпочтения персонажа:
Бисексуален

---

Однажды, в своих галлюцинациях профессор Киркегард встретил девочку...



Она сказала ему, что она из древнего знатного рода. Иными словами - принцесса. И доктор ей конечно-же поверил, маленьким девочкам свойственно жить в сказочном мире.

"Если хотя бы один из параметров системы меняется со временем, то говорят, что в системе происходит процесс.


Процессы бывают:
обратимые, когда переход системы из одного состояния в другое и обратно может происходить по одному и тому же пути, и после возвращения в исходное состояние в окружающей среде не остается макроскопических изменений;
квазистатические, или равновесные, которые происходят под действием бесконечно малой разности обобщенных сил;
необратимые, или неравновесные, когда параметры меняются с конечной скоростью."

---

Как и следовало ожидать...

Как и следовало ожидать Кэп покинул форум, так ничего доктору не ответив. За это время, вернее даже в будущем Киркегард успел пообщаться с Тором. Да-да, с тем самым Тором, только в нашем случае он не мыл проклят Одином и сброшен на Землю вместе с молотом. В нашем случае он пилот космического корабля, потерпевшего крушение, из за того что большинство членов экипажа охватило довольно типичное состояние - вотан, иными словами безумие, вызванное представителям высшей, относительно ариев, рассы.

Разговор у них как-то не сложился, доктор по этому поводу не расстроился, а вот Тора вероятно ждут допросы, такие, что Адольф в воспоминаниях покажется ему добрым ангелом в белом халате *смеется*

Киркегард вышел из палаты, но атмосфера осталась.


Listen or download sound track for free on Prostopleer

---

Продолжение.

Кэп:

Малькольм и раньше не шибко-то любил психиатрию. Еще в университете он старательно прогуливал этот предмет. Ну не было у него наслаждения слушать про чужую психику, со своей бы разобраться. А сейчас, когда он ощущал себя подопытной крысой, тем более. Облегчало положение лишь то, что скоро все прекратится, его помучают вопросами, напишут ученым все, что необходимо изменить в "лечении" дабы, полностью убить в Беннете его собственную личность и сделать его окончательно машиной для убийств. С этим просто нужно было смириться....
- Доктор Киркегард.
Малькольм отвел глаза от противоположной стены, посмотрев на подошедшего к нему доктора. Таких людей солдат старался всегда избегать. И дело было не в профессии этого человека. Малькольм ощущал что-то, будто опасность. Пугал ли его этот человек? Не совсем, просто хотелось поскорее уйти из этого кабинета и больше в него не возвращаться. Внутри будто кто-то растягивал его нервы на дыбе. Дышать приходилось глубоко, специально заставляя себя успокоиться.
Сев, как предложил доктор, Малькольм несколько растеряно посмотрел по сторонам, отмечая обстановку в кабинете.
- Что привело тебя ко мне, Мальком Беннет?
Этот вопрос выбил солдата из колеи, в которой он находился. Непонимающе посмотрев на врача, парень задумался. Что может его привести в кабинет психиатра?
- Приказ командования... Ну или ученых-генетиков. Меня это мало интересует. Они сказали, что мне остается... Ну если Вы имеете в виду, что привело меня в этот кабинет.
Про себя усмехнувшись, Малькольм посмотрел на врача. Постепенно становилось даже интересно, что он скажет об этих жалких остатках собственного сознания парня.
А что, собственно, можно было рассказывать? Что в душе он так и остался мелким головастиком, из которого сделали громилу. Неловкого, все сносящего на своем пути. Сознание не до конца привыкло к подобным резким изменениям. Многие мальчишки мечтали бы оказаться на месте Малькольма, от этого приходило дурацкое осознание собственной моральной никчемности, что ему подобное не нужно, он просто хотел защищать страну, выполнять свой долг, а потом вернуться в любимый кабинет детской больницы.

Док:

Парень явно нервничал, но причина его беспокойства была доктору не очевидна.
Боится людей в халатах, психиатров или…?
Приказ_ меня_ они сказали_мне остается_ меня...
Трижды «меня» и ни одного «я»; превращение субъекта в объект; проблемы самосознания; отсыл мотивирования к третьим лицам; внушаем.
- Если тебя беспокоит моя профессия, но напрасно, мы просто побеседуем. Доктор улыбнулся и...
Стоп! - до доктора, наконец, дошел полный смысл его слов.
Генетиков? Какие еще, к чертям, генетики? Это острый психоз, либо он мутант, либо мутант с острым психозом, - мысль сия доктора повеселила. - А с чего я вообще взял, что он солдат? Что если он просто культурист, и все это командование и генетики плод его больного воображения? И карты у него с собой нет…
Только не опять. Почему очередной «пациент» проходящий по коридору зашел именно ко мне?
Доктор резко поднялся с места, подошел с двери, открыл и осмотрел ее на предмет отличительных отметок.
Да нет… все нормально, дверь как дверь.
Только сейчас доктор сообразил, как это выглядело со стороны. Тогда он выглянул в коридор, словно высматривая кого-то, потом закрыл дверь и пояснил:
- Помощник мой куда-то запропастился, я хотел попросить принести твою карту.
После этого доктор вернулся на место, сел на стул, откинувшись на спинку.
- И что же ты такое натворил, Малькольм, что командование рекомендовало тебе посетить психиатра? - поинтересовался Киркегард, шутливо строго, как школьный учитель.

Кэп:

Что это? Попытка расположить к себе? Запудрить бдительность и в это время залезть в мозг пациента? Малькольм предпочел бы сразу лоботомию. Быстрее и качественнее. Не нужно тратить время. Опустив взгляд, солдат посмотрел на следы от уколо на сгибах локтей. Едва заметные красные точки от тонких игл. Мастерски. Ни синяков, ничего больше. Зачем с ним нянчатся? Хотят поиграть в хороших, чтобы потеря собственного "Я" прошла незаметно?
- Если тебя беспокоит моя профессия, но напрасно, мы просто побеседуем.
Доктор привлек внимание парня подобным деланно-приветливым тоном. Как мило... С ним уже разговаривают как с психом. Ах да! Он же забыл карту и документы. Странно, что их еще не принесли. Да и есть ли они вообще? Может быть, все, что ему говорили - это ложь? Может быть, он жалкая возможность сделать какого-то из правительства адски богатыми? Может быть, ему вбили чушь в голову о том, что он будет героем, поможет своей стране, перевернет науку, как первый, на ком была испытана новая генетеческая формула? Усмехнувшись собственным мыслям, Малькольм уже мысленно поставил на себе дилетантский диагноз "Паранойя".
- Меня не беспокоит Ваша профессия, меня беспокоит собственное состояние. Давайте не будем терять время, Вы накачаете меня своими препаратами и я пойду обратно на тесты на радость ученым, которые получат свою любимую игрушку? - что это сейчас было? Слова сами вырвались из горла! Малькольм на секунду потерял контроль над собой. Когда он научился дерзить? Это усталость или же препараты? Он ли был инициатором или же то, что они называют "Альтернативное создание подопытного"? Как бы там ни было, стоило бы извиниться.
- Простите. Мне не стоило так говорить, - вновь опустив глаза на собственные руки, парень постарался отвлечься от мыслей, что были словно острые иглы, причиняли боль при малейшей попытке их обдумать.
Проследя за перемещением врача, Малькольм на секунду задумался о том, что он явно не один в этом месте странный. Может быть, это была особенность всех местных работников? Странно, но именно это как-то снимало напряжение, а ненужное Беннету объяснение, даже немного подняло настрой солдата. Подняв руку, парень жестом показал, что ничего страшного. Доктор не имел необходимости отчитываться за свои движения перед пациентом.
Услышав же вопрос врача, американец удивился. Возможно, слишком открыто. Что он натворил? Как можно было ответить на этот вопрос? А что, собственно говоря, он натворил? Ну кроме того, что пошел со своей астмой в армию?
- Ну... Если подумать, наверное, моим главным поступком, побудившим командование направить меня к психиатру, было заключение врачей о том, что их эксперимент не идет так, как полагается, именно из-за моего психического состояния. Я здесь не первый день и они явно собирались давно уже получить желаемые результаты от меня, а я, к их огорчению, почему-то не желаю превращаться в немой кусок мяса, беспрекословно выполняющий любой приказ... - казалось, что все это Малькольм говорил себе, будто делая вывод, приводя хоть какой-то рой своих мыслей в относительный порядок. Подняв глаза, солдат посмотрел на врача, ожидая, что тот скажет. Поставит ли сразу рекомендацию ампутировать Беннету часть мозга или же вызовет санитаров со смирительной рубашкой?

Док:

Киркегард проследил за его взглядом и заметил следы уколов.
Наркозависимый?! Надо сказать, очень странный способ добыть наркоты? Что ж, я приветствую креативность. В состоянии острого психоза люди бывают очень убедительны.Он извинился? Это поразительно!
Совесть:
- Сам бы ты еще и не такое придумал, правда, Адольф?
Адольф:
- Это не имеет значения.
Доктор продолжил мысль:
- Начал употреблять недавно, физическая форма отличная. Крышу снесло с непривычки. Либо наркотик усилил имевшееся расстройство личности.
Попавший в поле бокового зрения шкаф с книгами вызвал воспоминание.
Вероятно, в исследовании Ясперса были здравые мысли, болезнь может сделать талантливого человека гениальным. Не в каждом случае, но такое возможно, если личность будет ей не разрушена, а изменена.
Пациент манифестировал очень эмоционально.
Что это? Бред преследования? Характерно для психостимуляторов.
Когда Малькольм замолчал, доктор встретил его пристальный взгляд и спокойно уточнил:
- То есть, ты утверждаешь, что над тобой проводились генетические эксперименты с целью превратить в «немой кусок мяса, беспрекословно выполняющий любой приказ»?
Он чувствует ненормальность своего состояния, его это беспокоит. Часть личности, сохранившая связь с реальностью, просит о помощи?

Кэп:

Что? Малькольм не мог поверить собственным ушам. А меу-то все это казалось глобальным заговором... Либо психиатр был не в курсе того, что делает этажом выше, либо специально пытался убедить Беннета в том, что он псих и всего этого. А потом что? Наверное электричество и все... Нет больше самостоятельной личности.
- То есть, ты утверждаешь, что над тобой проводились генетические эксперименты с целью превратить в «немой кусок мяса, беспрекословно выполняющий любой приказ»?
Посмотрев на доктора, солдат выгнул бровь. ему очень хотелось сказать все, что он думал... Но это было невежливо...
- Доктор, полгода назад мой вес составлял 45 кг, мой рост был 169 сантиметров, у меня была астма, искривленный позвоночник и плоскостопие. Я мучился псориазом и заиканием. Но меня все равно призвали в армию США. Да я могу как реклама дяди Сэма выступать, если бы не одно Но! По документам я уже полгода как мертв, каждый день за это время в меня вливают галлоны какой-то жидкости через шприцы, облучают в камере, от чего у меня вечно болит голова. Но больше всего меня беспокоит то, что периодически я не могу контролировать себя.
Да и в самом деле, чего ходить вокруг да около?! Лукавство и хитрость не были чертами характера Малькольма. Никогда. Скорее наоборот и это было его минусом.
Рассказав все до последнего, Беннет вздохнул, отворачиваясь. Запихнув все свои эмоции глубоко внутрь, солдат не желал их показывать, не желал показывать свою слабость. Здесь он не верил никому, он стал подозрительным, осторожным. Нервы всегда были на пределе. Будто на войне... Даже во сне парень видел опыты над собой, ощущал боль в каждой клетке своего тела, каждым горящим нервом! Что может этот психиатр? Поставит диагноз "Шизофрения" и больше ничего. Не верил Малькольм в искреннюю помощь! Только не в этом месте.

Док:

Доктор чуть не поперхнулся вдохом от удивления. Он медленно выдохнул, положил ладони на колени и чуть подался вперед, немного сокращая дистанцию.
- Тааак. Это не бред преследования. Патологическая ложь?
Разновидность бреда величия. Несуществующие болезни вперемешку с несуществующими подвигами, и что самое главное - что-то из этого чистая правда, но все настолько перемешано, не сразу поймешь, где что. И на все есть контраргументы разной степени бредовости: в армию США не берут кривых почесухочных дистрофиков с астмой, а также с геморроем и беременных; по документам он мертв, а все, кто его знали, наверняка подались к Красным Кхмерам, эмигрировали в Израиль, разбились в авиакатастрофе или пропали без вести.
Лжец верит в то, что говорит, ибо самое страшное для него - увидеть себя истинного. То есть какая-то часть сознания в курсе, что описываемых событий не происходило, но она блокируется.
- Все-таки на наркомана он не похож, а «дороги» могли и от лекарств остаться, которым его колют, чтобы не дергался, но сегодня по какой-то причине санитары пропустили дозу.
Нееет. Спорить я с ним не буду, иначе мы тут не одни сутки можем просидеть. Он парень крепкий, а меня на такой марафон явно не хватит. Лучше я с ним соглашусь и подыграю.
- Хорошо. Я понял, твою карту ждать бесполезно, ибо вероятнее всего ее не существует.
А что до твоего состояния... Ты испытываешь чувство гнева, который сдерживаешь усилием воли, периодически гнев прорывается наружу, после этого ты чувствуешь вину. Особенно в тех случаях, когда твой гнев изливается на тех, кто не повинен в твоих бедах. Я бы рекомендовал тебе…
...минимум стресса — галоперидол, чай с лимоном и никакого интернета...
...отказаться от службы в вооруженных силах США.
...тест на полиграфе ты все равно не пройдешь.
- К тому же, мы в Швейцарии.

Кэп:

От услышанного стало дурно. Хотелось спросить "Это что, шутка такая?". Малькольма еще никогда не пытались убедить в том, что он психопат. Да еще и врачи. Все бывает в первый раз. Молодой человек прекрасно понимал, что он не сошел с ума до такой степени, чтобы ему это все привиделось. Врач же сейчас спокойно и мягко говорил ему, что все это бред. Ну... в вольном переводе. Это ужасно раздрожало. Больше всего Беннету сейчас хотелось вскочить и с силой встряхнуть доктора за шкирку, будто нашкодившего кота, со словами "Я не псих!". Но почему-то даже такой наивный человек, как Малькольм, понимал, что после этого на него не только наденут несколько смирительных рубашек для верности, но и запрут в белой комнате с мягкими стенами, как особо буйного. Что же ему оставалось?
Не могло быть такого, чтобы у Малькольма не было карты. Ученые же сами направили его к психиатру. Зачем? Чтобы тот доказал, что сошел с ума и согласился на лечение, которые уже заранее придумали эти лабораторные садисты? Хоть какие-то документы же должны были быть! Хотя, может быть, они и были. Если продолжать придерживаться параноидальной мысли о всеобщем заговоре.
- Ты испытываешь чувство гнева, который сдерживаешь усилием воли, периодически гнев прорывается наружу, после этого ты чувствуешь вину.
Посмотрев на него, Малькольм задумчиво закусил губу. Может быть, он и не гений в психиатрии и вообще ее никогда не любил, но...
- Доктор, мне кажется, что подобное состояние близко каждому второму жителю Земли. Я ошибаюсь? Иначе нас бы давно уже захлестнули войны!
Фыркнув, солдат откинулся на спинку дивана. Нужно было что-то делать. Но что? Тупо соглашаться с врачом, сделав вид, что ты действительно осознал свое безумие? Это прямой путь наверх, к докторам, накачивающим тебя ГМО и гипнозом.
- Доктор, послушайте. Я понимаю, Вы считаете меня психом. И с моей стороны утверждать, что я нормальный, это то же самое, что вколачивать гвозди в собственный гроб, но послушайте. Меня сделали лабораторной крысой. Ладно, мне плевать. Если на благо моей страны, я согласен. Но пусть они хотя бы в голову мою не лезут! От этого облучения, гипноза и всей дряни, что меня накачивают, я перестаю соображать, где я, и что я вообще. Я не сплю нормально, я нахожусь в каком-то подобии сна. У меня начинаются галюцинации. Иногда я просто не могу сказать "нет" на различные приказы. Мое сознание будто действует отдельно от моего тела. Я не наркоман, никогда в жизни я не принимал ничего тяжелее бронхорасширяющих препаратов от моей астмы. Сейчас я за день выпиваю по горсти таблеток, плюс эти чертовы инъекции. Доктор, я не требую, чтобы Вы меня спасали, но хотя бы спасите мой разум! Я не выдержу этого долго! Такое ощущение, будто вместо меня они хотят в мою голову посадить другого человека.
Вся эта тиррада не имела никакого смысла, парень прекрасно понимал это. Либо этот врач сейчас окончательно убедится в паталогии, либо сделает вид, что убедился, и будет убеждать в этом Малькольма. Встав, парень подошел к окну. Горы... Везде одни горы. От них уже тошнит. Но это хоть какой-то пейзаж. Большую часть времени он находится в запертом помещении без окон и доступа свежего воздуха. Убрав руки в карманы, американец вздохнул. Он оказался загнанным в клетку зверем. Его дрессировали. Хорошо, что хоть током не бьют... Хотя еще не все потеряно явно.
- Вам трудно поднять трубку и набрать номер генетиков на несколько этажей выше, или Вы пытаетесь меня убедить в том, что я психопат? Я никогда не дружил с психиатрией и в медвузе ее недолюбливал, посему и сейчас у меня нет большого желания выворачивать перед Вами душу, доктор, - терпение парня подходило к концу, желание быть вежливым постепенно пропадало.

Док:

Парень раздражался все больше, видимо чувствуя, что Киркегард ему не верит. А как можно вообще в такое поверить?
- Может и нельзя, но попробовать можно, - он достал из кармана свой баллон и прыснул в глотку.
- Хо-ро-шо! Ну-с, раз уж я принял условия игры, будем действовать. Ни про каких генетиков мне ничего не известно, а то, что известно, не зашло дальше гигантской картошки для Макдональдса и печально известной овечки, но карту я попросить могу. И прежде чем продолжить эту странную беседу, набрал номер.
- Ресепшен? Мне нужна медицинская карта. Пациент Мальком Беннет.
- ...
- Кто я такой? Доктор Адольф Киркегард. Карта нужна срочно.

Он повесил трубку и развернулся на стуле к Малькольму. Тот стоял к нему спиной и наслаждался пейзажем. Недолго думая, доктор закурил и продолжил беседу, наслаждаясь видом белого потолка в своем кабинете.
Начал он издалека, все также совершенно спокойным голосом:
- В 60-е годы один психолог провел эксперимент. "Учитель" и "Ученик" разделенные стеклянной перегородкой. Солидный человек в белом халате объясняет смысл эксперимента "Учителю", находясь за перегородкой вместе с ним. "Учитель" дает "Ученику" несложные задания, перед "Учителем" некоторое количество рубильников, включающих ток, от 15 до 450 вольт. Если "Ученик" ошибается "Учитель" наказывает его ударом тока, каждая следующая ошибка наказывается все более сильным разрядом. Когда ток достигает определенной величины, "Ученик" выказывает признаки физического дискомфорта. "Может стоит остановиться?" - спрашивает "Учитель", но экспериментатор говорит ему продолжать, ибо таковы условия эксперимента, и "Учитель" продолжает. "Ученик" кричит все громче, пока, наконец, не замолкает...
Пауза.
- Коллеги психолога были уверены, что до "смертельного" рубильника дойдет один из сотни, да и тот окажется с психическими отклонениями. Но оказалось, что 63% вполне психически здоровых людей готовы убить невиновного человека, лишь потому, что им кто-то приказал это сделать
К чему я клоню? А к тому, что 63% твоей собственной личности желают подчиниться приказу, соответственно, остальная часть сопротивляется. Добавим к этому психотропные препараты, которые могут давать дезориентацию, плюс гипноз и болезненное лечение, и у вполне здорового человека может создаться впечатление, что ему хотят "посадить в голову другого человека". Если ты врач, ты должен понимать, что если это им и удастся разрушить твою личность, то ты будешь негоден даже для того, чтобы патроны разгружать. Это бессмысленно! Ты был моей лабораторной крысой, я бы не стал так бездарно портить такой хороший материал. Если же хочешь избавиться от всех мучений единомоментно, могу порекомендовать трансорбитальную лоботомию, жить ты будешь, но уже никто и никогда не сможет тебя использовать.
Ну... а если вдруг у них получится навязать тебе чужую личность, зайди ко мне на огонек, мне будет жутко любопытно.
- Если же ты хочешь, чтобы я спасал твой разум в данной ситуации, поделиться со мной придется, ибо я не телепат, и мысли не читаю.
Киркегарда не смущал тот факт, что он разговаривает с потолком, ибо даже у стен, говорят, есть уши, а у этого парня они точно имеются.

Кэп:

Что-то случилось... Либо мужчина сдался, либо решил сделать вид, что верит Малькольму. Как бы там ни было, он поднял трубку и потребовал принести как можно быстрее медицинскую карту Беннета. Конечно, те могут сделать вид, что вообще не при делах и впервые видят этого перекаченного стероидами молодого человека, однако же попытаться стоит!
Никогда нельзя унывать! Лишь ппри условии борьбы до конца, были выиграны все войны!
Нет, на войну и окопы это мало походило, но ощущения и эмоциональное состояние было схоже. Нет, на фронте Малькольм не бывал никогда, но он был уверен, его моральное состояние сейчас близко как никогда к тому, что испытывали солдаты во время Второй Мировой. Убить своих врагов он не хотел, но мог дать клятву, что продолжай генетики в том же духе - и он не выдержит.
Услышав жуткую историю, Беннет поежился от неприятных ощущений, будто в его тело вонзили несколько игл. С одной стороны, Малькольм хотел сохранить свой разум таковым, но с другой, он понимал, зачем ученые лезут в его голову. Физическое состояние пациента практичеси идеально. Но чтобы стать идеальным солдатом, так необходимым для армии и страны, одной физики мало. Необходим настрой! Эмоциональный... Моральный... Чтобы сослдат спокойно мог убить даже ребенка. Уж явно в их понимании Малькольму не должно быть мерзко от рассказанной доктором истории.
Суть всей фразы психиатра заинтересовала Малькольма. Он был согласен, что сама мысль о замене сознания просто смехотворна, однако же...
- Доктор, я бы согласился с Вами! Я не сторонник гипноза или чего-то в этом роде... Если бы я сам не прошел через это. Понимаете... Это даже не состояние, будто в твою голову кого-то запихнули. Это... Это будто тебя выключили, а кого-то другого включили. Это как лунатизм, понимаете? Ты одновременно и спишь, и нет... Но при этом ты видишь, что происходит. Но не так... Будто во сне... Твои движения за тебя выполняет кто-то другой, а ты лишь подчиняешься и не пожешь возразить. Я даже не знаю, что я выбалтывал в такие моменты... Это будто смесь гипноза, психотропных препаратов, сыворотки правды и прочей химии. Этакий коктейль идеального солдата. Доктор, я боюсь, что, в конце концов, у них получится оставить мою личность полностью в этом анабиозном состоянии.
Понимая, что сейчас вновь все его слова будут подвергнуты строгому тесту на ложь, и половина в лучшем случае будут даже не услышаны врачом, резко повернувшись, Малькольм посмотрел на мужчину. У психиатра наверняка может быть эта штука.
- Хотите я докажу, что я не вру? Подключите меня к полиграфу! Вы убедитесь, что я говорю правду! Что я не сошел с ума!
Оперевшись руками о подлокотники кресла доктора, Малькольм приблизился к лицу мужчины, внимательно всматриваясь в его глаза. Под ладонями затращал пластик канцелярского компьютерного кресла.
- Если же ты хочешь, чтобы я спасал твой разум в данной ситуации, поделиться со мной придется, ибо я не телепат, и мысли не читаю.
Задумавшись, молодой человек не отрывал взгляда от мужчины. Будто осознав, что сейчас происходит, парень отпустил подлокотники кресла и отошел от доктора обратно к окну. Наверное, в каком-нибудь фильме, герой сейчас бы закурил, томно смотря в окно.
- Что Вам рассказать, я уже все рассказал. Или что, традиционный рассказ, было ли у меня это в детстве и что я при этом чувствоал? Это Вас интересует?

Док:

Когда пациент вторгся на его личную территорию, доктор Киркегард испытал ощущение «жизни», что все происходящее не 3D кино. Он смотрел Малькольму в лицо с интересом.
- Внезапно, ты живешь, парень. Вот сейчас, ты для меня живешь.
Он задержал дыхание, чтобы не выдохнуть дым в лицо, ему бы это не понравилось.
Очевидно.
- Здесь происходит что-то интересное.
Малькольм снова отошел к окну, а доктор продолжил, снова уставившись в полоток, провожая взглядом тающий дым.
- Тот факт, что ты не контролируешь свои действия и наблюдаешь за ними со стороны, не дает права уверенно говорить о наличии чужой личности, хотя и не отрицает такой возможности. Явление дисперсонализации возникает также при шизофрении, по возрасту ты подходишь, ведь тебе нет 30.
Затяжка.
- Малькольм, это твоя собственная личность, которая не проявляла себя до этого момента, или ты этого не замечал. Феномен множественных личностей на данный момент плохо изучен, но прецеденты были. Да, твое детство меня интересует, а вот полиграфа у меня нет, уж извини.
- Зато он есть у твоих друзей, военных.
В этот момент, негромко постучав, в кабинет вошел человек в белом халате и с серым лицом, молча отдал карту Киркегарду и вышел.
- Не сотрудник, а мечта, - прокомментировал доктор, открывая карту. На его лице появилось плохо скрываемое удивление, которое сменилось странноватой ухмылкой.
Большая часть данных была закрашена черным, как в секретных документах, даже в Пентагоне ему не приходилось держать в руках нечто подобное.
- Как в кино, черт возьми!
Бросились в глаза физические данные при поступлении. Он бегло взглянул на Малькольма:
- А этот парень точно мутант.
И физические болезни, с которыми не берут в армию, в анамнезе тоже наблюдались. Далее шел список незнакомых препаратов и дозы радиации, графики прироста мышечной и костной массы.
Дрянь из баллона уже вовсю расширяла сознание доктора и воображение рисовало ему жуткие картины апокалипсиса на клеточном уровне.
- Фу, мерзость какая, - доктор едва заметно поморщился.
Далее записи осциллографа, мозговой активности и частоты пульса, и много-много черных прямоугольников…
Он поднял взгляд от карты. Парень продолжал стоять к нему спиной.
- На мое мнение по данному вопросу этот документ никак не повлиял, но, по крайней мере, я знаю, что ты не врешь, и телесные модификации имели место, что автоматически исключает некоторые рабочие версии.
- Названия процедур и медикаментов мне ни о чем не говорят.
Если горе-доктор, что находился в его кабинете, прогуливал психологию, то Адольф прогуливал все остальное.
Несколько лет назад Киркегард работал над темой, посвященной подавлению воли и технике медикаментозных допросов, но с проблемой подмены личности никогда не сталкивался. Зачем менять личность на другую, если можно обработать уже существующую.
- Вероятно, в данном случае смысл был, иначе никто бы не стал тратить на это время. Но как они узнали? Именно под гипнозом, о сеансах которого в карте нет ни слова. Аудиозаписи? А даже если бы и были? В таких делах лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Только во время сеанса гипноза можно случайно заметить, наткнуться на еще один центр управления, так сказать, резервный. Глубокий медикаментозный гипноз вещь мало изученная, но весьма занятная.
И тут появился он.
Нет, не то чтобы появился, складывалось такое впечатление, что он был там всегда, просто Адольф его не замечал. На полке книжного шкафа. Черно-белый хамелеон.
Т.е. да.
Линия раздела проходила ровно посередине лба - одна половина черная, другая белая.
- Очень символично, - подумал доктор. - Ну! А теперь мимикрируй под шкаф. Мимикрируй, я сказал!
Хамелеон не реагировал.
- Вот сейчас перестану на тебя смотреть, и ты исчезнешь, как квант.
Совесть:
- Адольф, тебе не кажется, что это уже слишком?
Здравый смысл:
- Попей водички, авось попустит.
Адольф:
- Нет. Водички нет, есть только виски.
- За что я люблю галлюцинации? За то, что их не видит никто кроме меня.
Он подмигнул хамелеону зрячим глазом.
- Итак. Вернемся к нашим баранам...
- Прежде чем решать какую-либо проблему, нужно ее сформулировать. Только учти, я исхожу из положения, что это твоя собственная личность управляет тобой, какой бы чуждой она тебе не казалась, и терапию я буду проводить исходя из этих предпосылок, иное мне запрещает клятва Гиппократа.
Хотя, я впервые лечу мутанта…
- Если ты хочешь придерживаться мистического воззрения на свою проблему, я отказываюсь. Я психиатр, а не колдун, и действую в соответствии с научной точкой зрения. Она верна, пока не доказано иное.
Доктор сделал паузу.
- Чем конкретно я могу тебе помочь? Сформулируй свою проблему?

@музыка: tectum_-_genesis

@настроение: рабочее

@темы: истории мира

---

Для начала, немного анекдотов про Штирлеца.
***
Штирлиц просматривал электронную почту. Незаметно входит Мюллер. У Штирлица на экране бессмысленный набор символов.
"Шифровка!!!" - подумал Мюллер.
"Koi-8" - подумал Штирлиц.
***
Штирлиц, у вас есть план?
- Обижаете Мюллер! У меня водка... я же русский разведчик, а не туркменский...
***
Штирлиц подошел к аэропорту, и дверь автоматически открылась. "Узнала", - подумал Штирлиц.
***
Тридцать девять утюгов стояло на подоконнике. "Явка провалена, - понял Штирлиц, - трех утюгов не хватает".
***
Штирлиц шел по коридору.
- А ведь это Штирлиц идет, - подумал
Мюллер:
- Да, это я иду, - подумал Штирлиц.
- Куда это он идет? - подумал Мюллер.
- Не твое собачье дело, - подумал Штирлиц.
***
Единственный раз Штирлец вышел из-под самоконтроля и, вопреки всем инструкциям Центра, увидел во сне родную деревню Н-ские Лопухи.
***

Из жизни Доктора Киркегарда.


Погруженный в свои мысли, Киркегард неспешно топал по коридорам в направлении своего кабинета. Странный разговор со Скиннером, совсем не терапевтичный, на грани дешевого мистицизма; странные люди в парке… все это напоминало дурной сон.
Он чувствовал, как на смену опьянению приходит абстиненция, легкая и почти приятная, привычная и успокаивающая, неслышно нашептывающая - все хорошо, все идет свои чередом…
Мысли, мысли, мысли… - толща воды, смыкающаяся над головой.
Заточена ли вода в стакане, или он придает ей форму? Ограничены ли мы рамками своего разума или оно также придает нам форму, без которой существование невозможно.
Название, словно пузырь воздуха, поднявшийся на поверхность: Мир, как воля и представление.
Артур Шопенгауэр, добрый друг, столько раз составлявший доктору незримую компанию, в сумрачные вечера сомнений.
- Представление… - повторил Киркегард, протягивая руку, чтобы коснуться шероховатой поверхности стены коридора.
Абсолютная кинестетическая ясность.
Jubere или Parere? Повелевать или Подчиняться? Если принуждающая истина не убеждает меня, теряет ли она от этого свою силу?
«Единство объектов внешнего мира и их внутреннее соединение обеспечивается рассудком. Априорная функция которого, состоит в том, что он связывает разнородные формы чувственности так, что из их взаимопроникновения возникает для него самого эмпирическая реальность, как общее представление».
Скользнув по стене, рука надавила на ручку двери, и доктор вошел в свой кабинет.
Чужие сознания…
А может и не чужие вовсе? Что если это его собственное «я» образовало нарост, опухоль личности, которая растет, созревает, чтобы, в конечном итоге, отделиться, выйти из-под контроля, упразднив само понятие контроля, превратить врача в пациента…
Если долго смотришь в темноту, что-то там видится…
- Без паники, - Адольф плюхнулся на стул, откинулся на спинку, заложив руки за голову.
Здравый смысл:
- Это ипохондрия, мой дорогой. Твоя странная профессиональная ипохондрия.
Совесть:
- Что? Страшно?
Адольф:
- Страшно? Нет. Скорее любопытно.
Доктора медленно, но верно клонило в сон, он закрыл глаза, позволив сознанию течь.
«Что с музыкой, когда молчит струна?
С лучом, когда не светится маяк?
Признайся, Смерть, - и ты лишь тишина и мрак?»
***
И тут, к доктору приходит Кэп. Да-да, он самый. Капитан очевидность.



***
Каково просыпаться не собой? Каково это - знать, что твои изменения - это результат ученых, а сам ты - всего лишь эксперимент. И пока ты удачен, ты нужен. А потом... А потом отработанный материал.
Такие мерзкие мысли посещали Малькольма все чаще, особенно, когда он оставался наедине. Хотя... Что значит наедине в этом аквариуме? В его комнате всегда была включена камера, прием пищи контролировался, спортивная подготовка проходила под наблюдением. Казалось, что ученые контролируют даже сон. Все это во славу будущего Американских войск? Вроде бы... Парень уже ни в чем не был уверен. Особенно, когда появлялось ощущение, что врачи решили поменять даже его голову. Результат был - либо сойти с ума и приобрести паранойю, замотать голову фольгой и официально податься в сумасшедший дом, либо бороться. Поскольку такой человек, как Беннет, сдаваться не привык, он продолжал бороться. С перманентной головной болью до темноты в глазах, с неконтролируемыми приступами агрессии, с периодической депрессией, с иногда появляющимся безвольным стремлением к подчинению. Но самым страшным было последнее. Никакого сексуального подтекста это не несло, просто периодически Малькольм не мог контролировать самого себя. Он будто под гипнозом, выполнял то, что ему скажут. Кто угодно. Его мысли были под контролем тех, от кого теперь зависело все в его жизни.
Это приводило к депрессии. Серьезной, выматывающей, убивающей. Он находился уже полгода в этом заведении, но кроме ученых и командования, Малькольм не говорил больше ни с кем. Никто не посещал его. Парень внезапно оказался просто ненужным. Глупая лабораторная крыска, коих сотни по первому требованию дядей в белых халатах.
Вся его жизнь стала беготней по колесу для большого хомячка. Вот и сегодня. Его разбудили сиреной воздушной атаки.
- Сволочи... - проскрипел зубами солдат. Заставляли привыкнуть к армейским сигналам. Тело среагировало быстрее сознания. Вскочив, парень через минуту был уже одет. Лишь потом, осознавая, что происходит, Малькольм успокаивался.
Иногда наступало забытье, в котором он нежно, будто в коконе, мог находиться долгими часами. Это был не сон... Это было сродни защитной реакции его мозга на происходящее вокруг него и с ним.
Идя по коридору с завтрака, Малькольм уже знал весь свой распорядок. Он знал, что доктора недовольны тем, как проходит эксперимент. Поэтому вчера они назначили ему беседу с психиатром.
Считают, что я псих? - подумал он, останавливаясь возле кабинета с указанным ему номером. Пару раз постучать, чтобы просто озвучить свое присутствие за дверью. Армейская выправка, осанка, ставшая частью его. Шаг и он внутри кабинета. В кресле сидит мужчина, видимо, глубоко оставшийся в своих мыслях. Как же Малькольм сейчас ему завидовал. Этот человек, наверное, уж точно мог хоть изредка побыть наедине с самим собой без пристального наблюдения бывших коллег...
- Малькольм Беннет прибыл, - отчеканил по новопоявившейся привычке солдат, стоя по стойке смирно, убрав руки за спину и смотря перед собой. Было даже немного интересно, что же будет дальше.
***
На стук в дверь доктор никак не отреагировал, хотя было ощущение, что постучали прямо в сознание. Постоянный прием психотропных веществ, временами обострял восприятие донельзя.
Когда дверь открылась, и на сцене театра жизни появился новый персонаж, Адольф словно вынырнул, стремительно всплыв на поверхность. Нет, не жадно хватая ртом воздух, а медленно выдыхая его излишки.
Двоякодышащяя рыба…
-Малькольм Беннет прибыл.
Оу… коммандос… ну здравствуй, солдатик, и почему меня не предупредили, что я должен сегодня проводить психиатрическую экспертизу? Или нет?
Доктор недолюбливал больших и сильных людей, он чувствовал в них что-то звериное, то, чего у него самого не наблюдалось. Может быть земноводным, насекомым, в крайнем случае, паразитом чувствовал себя доктор, но никак не хищником.
Как там, у русских,… если на стене висит ружье, оно обязательно выстрелит? Дааа…
И в момент этого выстрела доктору всегда хотелось находиться на максимальном удалении.
Киркегард оглядел вошедшего с ног до головы липким внимательным взглядом единственного глаза:
- А ручки-то спрятал…
Парень был отлично сложен и весьма хорош собой, но было в нем что-то… какое-то несоответствие, точнее Киркегард пока не мог сформулировать. В позе или в выражении лица? Затравленность?
В здоровом теле здоровый дух помещается с трудом, - мысленно посетовал доктор.
Боялся ли доктор?
Конечно, боялся бы, не имей он возможности видеть внутри каждого «большого мужика» маленького мальчика, напуганного, брошенного, обиженного ребенка. Ребенка различной степени поврежденности.
Внутри себя самого он никаких детей не обнаруживал. Адольф Киркегард словно бы и не рождался, а был сотворен единомоментно, в готовом виде. Он не ощущал себя ребенком даже когда был им. Своего рода имаго, которое сменяло очередное имаго.
Доктор пребывал в отличном расположении духа, хотя со стороны это не было заметно.
Он поднялся со стула, сделал шаг навстречу, затем жестом указал на место напротив.
- Доктор Киркегард, - он едва заметно кивнул.
… который не прибывал, а был всегда.
- Присаживайся.
- Зачем ты здесь, солдатик?
- Что привело тебя ко мне, Мальком Беннет?

@музыка: Desert Dwellers_Moonlit Horizons

@настроение: рабочее

@темы: истории мира

---

- Хайль, Гитлер!

Апрель 1945 года. Поражение Германии очевидно. Гитлер ходит
по рейхсканцелярии и везде видит одну и ту же картину: офицеры
пьянствуют и даже не обращают внимания на своего фюрера. Но зайдя
в один из кабинетов, Гитлер обнаруживает Штирлица, который сидит
за столом и работает. Увидев главу Третьего Рейха, Штирлиц вска-
кивает, вскидывает руку и выкрикивает:
- Хайль Гитлер!
В ответ
фюрер устало произносит:
- Максимыч, ну хоть бы ты-то не подкалывал.

---

Локация непосредственно в подсознании участников.



Отыграно в ICQ.

***

Когда тьма рассеялась, Брэд обнаружил себя в холле гостиницы Swissotel Watergate в Вашингтоне, как они и договаривались с Дольфом, который во плоти находился метрах в десяти от него и озирался по сторонам.
Не отдавая себе отчета, Хант заговорил, он произнес туже самую фразу, что и более 2-х лет назад, ощущения места и времени было пугающе всеобъемлющем.
- Герр профессор, рад приветствовать вас в столице! - Брэд протянул руку для приветствия.
_____
Дольф поддержал игру:
- Это лишнее. Вы не нравитесь мне, мистер Хант, но я уже дал согласие на вас работать.
_____
- Вы, наверно, устали с дороги, номер уже готов. После мы сможем подписать договор.
_____
В холле отеля все также пахло шампунем для ковров, хотя никаких ковров тут нет.
- Вы провокатор и вербовщик, и не надо пытаться убедить меня... - Киркегард добродушно рассмеялся.
- А он все помнит...
- Договор подпишешь с Дьяволом, а я уже подписал договор с директором клиники. Главное, что мы смогли сразу синхронизироваться.
Киркегард снова чуть скрипуче рассмеялся.
_____
- Я вижу за твоей спиной бесконечные коридоры психушек и это не аллегория, не тащи эту дрянь в мое подсознание. Идем.
Хант направился к лифту. Двери открылись и они вошли в плотный серый туман.
Лифт поехал сам по себе, находился в движении довольно долго, при этом совершенно невозможно было понять, куда он движется - вверх или вниз.
Когда двери открылись снова, явственно пахнуло сыростью, вязкой утренней прохладой, креозотом и тиной.
Хант сделал шаг вперед первым. Вдохнул влажный воздух, поежился.
Голову готов дать на отсечение, что это не мое подсознание. Куда меня притащил этот псих? Вернее, это ведь я его сюда притащил.



Снаружи висели утренние сумерки, но было несложно заметить, что они тут не одни. Людей было двое, и стояли они довольно далеко, сливаясь с тенью допотопного тягача, стоявшего здесь, судя по виду, лет 50. Однако слышимость здесь была отличная.

- Второй, да послушай же ты, - напористо шептал Рыжий, это было заметно даже при таком освещении, судя по акценту - немец. - Там, справа от меня, т.е. слева от тебя,- для верности он махнул рукой, - метрах в ста стоят два человека. Ты видишь их?
- Я ничего не вижу.
Вздох Рыжего, слившийся с натужным карканьем воронья.
- Один чертовски похож на тебя, только моложе и вид какой-то растерянный, а с ним еще один, постарше. Похож на профессора, - чуть понизив голос, - из Гамбурга, нутром чую, Сталкер, он из комитета.
- Шульдих, заткнись, у тебя паранойя, а если и нет, здесь блуждающая точка перехода. На вот, покури сигарету, когда докуришь, уверяю, они исчезнут сами по себе.
- Ну же, сделай сам, что-нибудь, - рыжий совсем по-детски подергал высокого мужчину на рукав пиджака. Тот резко, почти грубо стряхнул его руку.
- Убери их отсюда, не хочу, чтобы они тут шлялись, - твердо, почти агрессивно.
- Но как?! А как же наблюдатель из Гамбурга, - шепотом, почти жалобно.
- Это не наблюдатель, заткнись и выполняй, если по Гамбургу соскучился, могу устроить, - чуть понизив голос. - Я вообще не понимаю, как они попали сюда так быстро, - высокий молча сунул Рыжему в зубы сигарету и сам ее прикурил.
Рыжий снова вздохнул и затянулся со всхлипом, после чего Хант почувствовал, словно висок пронзило шило, а потом все погрузилось во тьму.
_____

Адольф слушал диалог, пытаясь запомнить каждое слово.
- Они говорят про нас? Такое возможно? У одного явный немецкий акцент.
Доктор почти не мог ничего разглядеть в этих сумерках, к своему удивлению в этом "сне" он видел как в реальности, только одним глазом, зато слышал великолепно.

- Что это? Раздвоение личности с бредом ревности? Гамбург? Второй, Сталкер? Это что? Какие-то ЦРУшные штучки?
- А почему бы мне не подойти и не спросить у них?
Запах креозота обволакивал, сливаясь с сумраком, а частица «бы» указывала на некоторое сомнение, которое с каждым вдохом росло.
- Какая странная парочка,… хотя, не страннее придворного карлика и средневекового бала.
Было в них что-то…
Киркегард не мог определить, да, и что вообще можно точно определить в наркотическом сне.
… было в них что-то «нехорошее».
Не хорошее.
Он указывал на него пальцем, широко распахивал глаза и произносил: я вижу зло.
Пациент муниципальной клиники, где доктор проходил стажировку.
Нет. Сейчас Адольф чувствовал совсем не это.
- Убери их отсюда, не хочу, чтобы они тут шлялись.
В голосе того, что был выше, чувствовалась угроза, за которой Киркегарду почему-то слышалась какая-то усталость или, даже, скорее скука; другой казалось, был взволнован или испуган, в его шепоте проскакивали истеричные нотки.
- …попали сюда так быстро...
?
- Что он имеет в виду?
Когда Хант неожиданно схватился за голову, Киркегард тоже что-то почувствовал - высокий писк, на манер звона в ушах, но когда "реальность" начала гаснуть, как свет в театре, он понял - что-то не так.
- Хант, что с тобой? Что происходит? По какому поводу ты так сокрушаешься, что у меня темнеет в глазу?
Нет, он не мог не язвить.
_____


Listen or download Игорь Лень Тебе... for free on Prostopleer


Боль медленно уходила, но темнота никуда не девалась. Вскоре, кромешный мрак обрел голос. И Хант узнал этот голос.

Я знаю, Брэд, ты никогда не думаешь "за что?" И правильно. Ты думаешь "что мне с этим делать?" Ничего. Просто поверь, ты ничего не можешь с этим сделать. Тебе не кажется что это конец, правильно, это начало.
Иногда наступают времена, когда у человека не остается ничего, кроме него самого. Ты никогда не задавался вопросом, кто ты, и кто я, тебе тоже не узнать.
- Слышь, ты, даже не пытайся меня запугивать. На мне это не сработает. Тебя, в отличие от меня, вообще не существует.
Хм... всего несколько месяцев в дурдоме, а уже говоришь как псих.
- А ты не умничай, тут уже есть один одноглазый психиатр.
кстати, где он?
Брэд попытался оглядеться, ну у него не вышло, ибо вокруг был только тьма.
Помни Брэд, ты от меня всегда всего на расстоянии вытянутой руки, я в любую секунду могу коснуться твоего плеча...
- Это хорошо, потому что тогда я смогу ломать тебе челюсть.
Тихий сухой смех, заставил черноту вспыхнуть радужными разводами.





Киркегард!?! Злая все-таки твоя дурь. Это просто наркотическая галлюцинация. Агрессивная. Соответствующая моему психотипу. Все нормально.

Всему-то, вы люди, придумываете рациональные объяснения.
- Ну, только не начинай... люди, "не" люди. Скажи еще, что я в твоем сознании, в том смысле, что ты меня мыслишь.
Брэд...
Какая странная интонация.
Темнота начала светлеть, превращаясь в серый туман, а когда и он рассеялся...



В наступившей темноте Киркегард коснулся кармана, в котором лежал заветный баллончик. Это был его "предмет", позволяющий сохранять осознанность в любом сне или галлюцинации. На всякий случай он пошарил руками вокруг - ничего.
- Кажется, я его потерял... - доктор имел ввиду Ханта.
Принципиально Киркегард мог проснуться в любой момент, но они ведь только начали.
- Подождать. Просто подождать.
Где бы я сейчас хотел оказаться...? Нет, не так. Где мне нужно оказаться.
Доктор было хотел представить поле с подсолнухами, но...



Это определенно было поле, но без подсолнухов. Адольф огляделся - везде, куда хватало глаз - никого. Он вздохнул и сел на землю.
- Как все неудачно складывается, - доктор достал сигареты и закурил.
Дул ветер. Киркегард чувствовал его давление кожей лица.
- Какой странный запах...
Поле пахло апельсинами и корицей. Неожиданно реальность вокруг поплыла, трава исчезла, обнажив сухую землю, на которой то тут, то там начали появляться полусгнившие трупы младенцев.
- Какая пошлятина, - Киркегард затянулся сигаретой, выпустил несколько колечек сизого дыма, и тут взгляд его наткнулся на еще один элемент пейзажа. Метрах в пятидесяти, прислонившись спиной к одинокому дереву, сидел рыжий парень. Слегка покачиваясь взад-вперед, словно в кататонии, согнувшись и запустив руки в растрепанную беспорядочную шевелюру.
- О! Похоже это он. Ну хоть какое-то развлечение, - доктор поднялся на ноги и без особого энтузиазма поплелся к нему.

Парень похоже был глубоко в себе и не отреагировал, когда Адольф остановился всего в паре метров от него. Он смог расслышать, что тот тихо бубнил себе под нос.
- Мы как крысы, Второй, как крысы. Прячемся. Я устал, устал, не могу больше, как же я устал.
- Мой клиент, - лаконично сообразил доктор. - Только откуда он тут взялся?
- Знаю, я знаю, я сам виноват, сам пошел с тобой, я идиот. Гамбург. Я не хочу в Гамбург. Ты ведь опять сбежишь, ты опять бросишь меня одного. Ты отдал меня им, чтобы спасти свою шкуру и ты сделаешь так опять, опять сделаешь. Как же я устал, устал.
Адольф продолжал стоять молча, ожидая пока парень обратит на него внимание.
И вот, наконец, тот поднял голову и посмотрел на него. До чего же странным был этот взгляд. Доктор видел много сумасшедших, очень много, но...
Взгляд светлых, серо-голубых глаз был пугающе ясным и при этом совершенно "не от мира".
- Ты не из Гамбурга, - констатировал парень все с тем же акцентом.
- Верно, - подтвердил Киркегард и сделал было шаг вперед.
- Не подходи, - парень чуть повысил голос и сделал останавливающий жест рукой.
- Хорошо-хорошо, все нормально, - очень характерным тоном произнес доктор и отступил назад. - Как тебя зовут?
- Иди к черту, Адольф.
Немного помолчав, внимательно разглядывая Киркегарда:
- Шульдих.
- Виновный?
- Иди к черту, Адольф.
Киркегард снова огляделся вокруг.
- Убери это, пожалуйста. Не люблю детей, даже мертвых.
- Без проблем.
Рыжий тряхнул головой, младенцы исчезли, а вокруг снова заколосилась трава.
- Что ты вообще тут делаешь? - неожиданно громко и нервно.
- То же самое могу спросить и у тебя. И вообще говоря, "тут" это собственно "где"?
- Мы в... не скажу. Зря ты пришел, Адольф, ты ему не поможешь.
- Кому? Брэду Ханту? Почему ты так думаешь?
- Слишком много вопросов - слишком много ответов, для одного маленького человечка, - парень неприятно хохотнул и словно оскалился.
- Ненавижу тебя и его, всех, всех вас ненавижу... тупые медлительные свиньи.
- Не могу не согласиться, - доктор улыбнулся в ответ, своей самой отвратительной улыбкой.
- Еще увидимся, доктор, хотя для нас ты абсолютно бесполезен, но Второй так не думает, - с этими словами парень растаял в воздухе оставив после себя легкий шлейф аромата.
Киркегард пожал плечами и выбросил истлевший в пальцах окурок.
- Вот никогда бы не подумал, что у меня такое богатое воображение.

______

По добротной асфальтированной дороге, в поле, с видом на край земли, одному.
Как-то так Брэд представлял свой путь. Но в какой-то момент он подумал, что идти вдвоем, вдвоем с Вальтером не так уж и плохо.
Но если придется выбирать между "идти вперед" и "идти одному" он все равно выберет первое.
Хорошо идти ранним утром, когда вокруг туман от неостывшей земли, чувствовать ее под ногами. Да, через подошвы ботинок и асфальт, это не важно.
Никаких голосов в голове не наблюдалось, и Хант чувствовал себя очень хорошо.
Зачем идти вперед? Похоже, это вообще единственное, что имеет смысл.
Где же Дольф? Может, он просто проснулся, я так понял, он это умеет, но, насколько я знаю профессора, он так просто не сдается.

Порыв ветра внезапно ударил по рецепторам запахом цитрусовых. Гротескно громкий, заполняющий все пространство, стук каблуков. Силуэт, появившийся в тумане, становился все резче. Вот уже можно разглядеть астеничную фигуру и огненно-рыжую копну волос. Оно приближалось, вышагивая походкой фотомодели на подиуме. От созерцание этого зрелища Ханту отчего-то стало не по себе.
Потом...
Он не подошел, он просто оказался прямо перед Хантом, преграждая путь.
Шальные светлые глаза смотрят изучающе.
- Да... теперь я понимаю, почему он приказал мне на километр не приближаться. Вы так похожи внешне, но внутри - абсолютно разные.
На парне высокие сапоги на каблуках, черные обтягивающие брюки, белая водолазка и зеленый френч, полы которого развеваются в направлении, обратном ветру. Черты его лица утонченно-пропорциональные, как у статуи, бледная фарфоровая кожа.
Какое странное выражение лица, никогда не видел такого.
Он похож на Вальтера, как брат, как архетип, прообраз. Но напарник Ханта крепче, черты лица не столь правильные и зеленые глаза.
Парень улыбается, как бы в ответ на мысли Брэда. Волосы, словно лава, стекают на плечи, отбрасывая теплые блики.
- Брэд...
Хант стоит неподвижно, просто молча смотрит ему прямо в лицо.
Что ты такое? Что вы такое? Доктор где-то косякнул?
- Скучаешь по Вальтеру. А что, если твои воспоминания ложь?
- Уйди с дороги, - Брэд не настроен ввязываться в эту фантасмагорию, хотя, по сути, он уже ввязался, дав согласие сотрудничать с Киркегардом.

__________

Гость исчез и Кирегард пошел, продираясь через высокую пожухлую траву. Он закурил еще одну сигарету и в перерывах между затяжками насвистывал военный марш.
- Похоже, я начал терять квалификацию. С какой радости мои или глюки Ханта управляют нашей сновидческой реальностью?
Поскольку случалось подобное впервые, ответа пока не было.
А если допустить нечто невероятное, что чайник Рассела - Ханта действительно существует, в том смысле, что ему представляется, как например при шизофрении, что на него оказывается давление извне, что кто-то управляет или читает его мысли, изменяет память.
- Ну, не похож Хант на шизофреника, хотя и возраст подходящий и симптомы, но... это не так.
Постепенно поле начал затягивать туман, трава стала заметно ниже, а идти по ней стало удобнее. Еще через 50 метров Киркегард вышел на двухполосное шоссе со свеженькой разметкой по середине.
- Везде, где есть агент Хант, должны быть такие дороги, - Адольф усмехнулся, - и это не всегда плохо. Доктор не мог знать, что Брэд совсем близко, а идти пешком неопределенное количество времени на неопределенное расстояние, было сугубо лень.
- Мне нужен транспорт!
Под транспортом Адольф подразумевал велосипед. Велосипед символический, родом из детства, его почти всегда удавалось вызвать из памяти в сновидение.
Доктор закрыл глаза: старенький, по виду послевоенный, закрашенный болотно-зеленой краской хром, плохо привинченное звенящее заднее крыло с багажником, неудобное сиденье, хорошо смазанная цепь и все еще громкий звонок на руле. Рука, протянутая в пространство, нащупала руль и Дольф открыл глаз.
- Ну вот и ты, мой старый конь, - он перекинул ногу через раму, толкнулся и с легким дребезжаньем покатился по шоссе, продолжая насвистывать марш и не выпуская сигарету изо рта.
- Я тебя потерял, я тебя и найду.
Ехать было значимо приятней, чем идти на своих двоих.
- Эти странные феномены определенно имеют отношение к Брэду. И если что-то пойдет не так, нет, я не строю негативных сценариев, но все же, тогда я проснусь и разбужу его следом, - вполне удовлетворенный таким планом действий, Киркеград позвонил в звонок. Оставаясь в полной уверенности, что чайника Рассела не существует, и это всегда было и будет всего лишь умозрительным экспериментом.

_________

Разговор не был окончен.
- Тот вечер, пятница, в богемном полуподвальном баре. Ты помнишь. На улице было ощущение тумана, хотя в сущности никакого тумана-то и не было. Ты изрядно надрался, Брэд Хант. Может мало ел, мало спал или много работал?
Нееет, ты помнишь лишь часть этого вечера, ту часть, где все было прилично, как на банкете в посольстве.
Остальное, то что ты помнишь, это посттравматические фантазии. Ведь на самом деле ты "хороший парень", Брэд! Правда, доктор?
Парень хихикнул.

Хант увидел, мостовую, плотные сумерки, он слышал свой голос.
- Что-то я сегодня переоценил свои возможности... пойдем к тебе, я знаю, ты тут где-то недалеко живешь.
Да, Хант действительно всегда знал, где живет Вальтер, хотя никогда не спрашивал, просто профессиональное любопытство.
Иногда оскорбительное.

- Хотя я и... но я тоже не все видел. Не знаю, какие уж там знаки подавал тебе Вальтер в действительности?.. - он как-то странно произнес последнее слово, - но интерпретировал ты их, в желаемом тобой направлении. Зачем я все это говорю? Ты нравишься мне, Брэд, и мне, правда, очень бы хотелось скрыть от тебя истину. Тебе нравятся ангелы? Хочешь, я отращу себе крылья?
- Отрасти себе пару ракетных двигателей и исчезни!
Вздох-усмешка.
- Наутро, когда ты ушел, мальчик хотел совершить суицид, потому что... ну, причины были.
И тут появился я. Иногда, нужно лишь немного подтолкнуть мысль в нужном направлении, и все перевернется с ног на голову.
Надо отдать тебе должное, проделал ты все настолько виртуозно, что ни один эксперт в подобных вопросах, - ухмылка, - не усомнился бы, что все произошло по взаимному согласию, реши он заявить на тебя. И в какой-то момент так и было... в смысле взаимного согласия.
А все, что было "не так" ты вытеснил из воспоминаний подчистую, заменив тем, что хотел видеть ты.
- Ты лжешь, рыжая тварь!!
Негромкий легкий смех, заставивший туман рассеяться.

- Брэд, какой же ты...
Он провел рукой по своей щеке, прикрыв глаза, а потом протянул руку вперед и...
- Второй?! Дьявол существует, и это не Ты.
Он коснулся.

Хант никогда не верил ни в Деву Марию, ни в Христа, ни в Апостолов его, а уж тем более в Ангелов, но когда длинные тонкие пальцы коснулись его скул, Брэд Хант почувствовал бытие Бога.
И сам Бог, собственно, не заставил себя ждать.
Резко потемнело, небо словно залило свинцом, и Брэду показалось, что он видит Индру в пылающей золотой колеснице.
Бело-голубая мегаваттная вспышка.
Это и есть смерть?


Listen or download The Pierces Secret for free on Prostopleer

_________

Когда окружающее пространство неожиданно полыхнуло, доктор едва не упал с велосипеда, да и то только потому что успел с него соскочить.
- Кажется я нашел тебя, агент Хант, - прикидывал Киркегард, временно полностью ослепленный. - Вот ведь концентратор неприятностей... не нравится мне это все, надо просыпаться и будить пациента. Не знаю какую именно истину мы здесь найдем, но на его рассудке она с хорошей долей вероятности может сказаться отрицательно.
Потом, не то что бы Адольф снова прозрел, но темнота в глазу вызванная вспышкой превратилась в матово-белый свет.
Голос:
- Проснуться говоришь, профессор? А тебе не кажется, что ты слишком много на себя берешь? Ты не спишь, одноглазый, поэтому проснуться у тебя не получиться.
- Хех, какие не воспитанные у меня сегодня галлюцинации, - он искренне возмутился и сунул руку в карман к баллону, для верности. Баллон был на месте, такой же, как всегда. Доктор сосредоточился - ничего не произошло. Тогда он достал баллон, покрутил в руках и даже прыснул себе в глотку - ничего. Он потерял связь, он не мог проснуться, он знал, что сейчас сидит в кресле каталке с иглой в вене, в своей самодельно-допотопной установке, но... это тоже не возымело эффекта.
Невозможно описать это словами, но в ответ на его жалкие потуги окружающее пространство улыбнулось.
Голос явно принадлежал тому высокому мужчине и он услышал его снова.
- Твоя Жажда, Адольф вызывает уважение. Ты не останавливаешься не перед чем, чтобы получить Знание. Невежество делает человеков несчастными. Знание дает власть. Власть над миром, но мир достается тем, кому он не нужен.
- Да, кто ты черт тебя дери, такой?
- Ты никак не сможешь использовать эту информацию, Адольф.
- Кто твой друг, ты мне тоже не скажешь?
- Друг? - тихий смех. - Он любит препарировать, скоро ты поймешь, что я имею в виду.
Киркегард сделал шаг вперед и практически споткнулся о... как выяснилось, споткнулся он о Ханта.
- Scheisse!!?

__________

***
У стен есть уши...
У неба, тумана, травы, деревьев, даже у мелкого щебня в дорожном покрытии есть уши.
Нет их только у людей.
- Шульдих, завязывай трепаться. Тебе ли ни знать, что информация - одна из самых важный частей Всего.
- Ты всегда говорил, что люди просто тупые свиньи с оригинальными и полезными свойствами?
- И еще, не прикасайся даже к его астросому.
- Ты ревнуешь?
- Ты не так давно на Земле, а уже успел разделить с ними глупость.
- Я ненавижу тебя, Сталкер.
- Почему я должен тебе верить, я не телепат.
- Я просто мечтаю, сделать, что-нибудь назло тебе!
- Не рекомендую.
- Слушаюсь и повинуюсь, Великий Оракул.
- Не делай глупостей, Виновный.
- Знаешь... Брэд внутри теплый, а ты похож на алмазную крошку, почему я сразу этого не увидел...
- Мы все платим за свои ошибки.

***

- Смотри, куда прешь, - Бред почему-то сидел на асфальте, раскинув колени и оперевшись руками позади себя. Доктор упал прямо на него, расположившись в районе паха. Часть веса он перенес на колени, которые оказались по бокам от бедер Ханта, руками уперся ему в плечи.
- Отличная поза, Дольф, но сейчас я не в настроении, - он выполз из-под Киркегарда, чуть оттолкнув от себя, поднялся на ноги и поставил на ноги доктора, подхватив под подмышки.
Увидел велосипед.
- А это что еще за "динозавр"?!- аж присвистнул. - Гулять так, гулять!
Он поднял внутренне протестующую, жалобно звякнувшую железяку, и прямо у него в руках она превратилась в ЭТО!



- Я знаю, куда нам надо. Залезай! Пользуйся случаем, можешь обнять меня покрепче, если не хочешь оставить мозги на полдороге.
Хант довольно хмыкнул и перекинул ногу через седло, дожидаясь Киркегарда.
- Знаешь, что я тебе скажу, у них есть эмоции, следовательно, мы можем попытаться их переиграть. И да, я в курсе, что мы не спим, иначе ты давно бы уже меня разбудил, не так ли, доктор?
Двигатель нетерпеливо заурчал.
- Пошевеливайся!

__________

Киркегард сел сзади, обхватил Ханта поперек груди, плотно прижавшись к широкой спине, сжал его бедра коленями. Надо признать, ощущения были приятными.
Хант газанул. И буквально за секунду, разогнался до "первой космической" на пустом шоссе.
Доктору захотелось выкрикнуть что-нибудь неприличное. Но рассудок воспротивился.
- Древние воинственные Германские Боги, как же хорошо! Брэд абсолютно точно не знает, куда мы едем, так разгоняться имеет смысл только перед пропастью.
- Будь аккуратен в своих мыслях, доктор. Брэд разрушитель, практически бог войны, со Вторым, они бы много что могли изменить.
Вздох.
- И не в лучшую сторону.
Пауза - не больше секунды, но на такой скорости она кажется вечностью.
- Тебе не страшно, Адольф? Почему тебе совсем не страшно?
- Потому что меня прет так, как никогда в жизни не перло, почему мне должно быть страшно?
Киркегард чувствовал, как была напряжена спина Ханта, тот пригнулся и соорудил себе шлем. И гнал, гнал, гнал...
Это ощущение скорости, практически полета, Адольфу давно не было так хорошо.
- Какая разница, что там впереди? За такое и умереть не жалко.
Встречный ветер выбивает слезы из глаз, и доктор сооружает себе очки. Кажется, что истина так близко, что можно дотронуться рукой, но тогда свалишься с мотоцикла.
- Вот бы хоть раз смогло бы быть, как в героической балладе с хэппи-эндом, а? Что скажешь, Дольф?
- Иди к черту, Шульдих. Ты спрашивал про страх? Cтрах?! Ведь это всего лишь игра.
- Ты действительно в этом уверен?
В голове эхом пронеслась фраза Ханта: у них есть эмоции, следовательно, мы можем попытаться их переиграть.

__________

Ветер и скорость заглушают крик.
- НЕЕЕТ!
Я не мог. Этого не могло быть. Ты лжешь.
Голос в голове не появился.
Хант на самом деле не знал, куда он так несется. Он спасался от ужаса, его охватившего так же крепко, как сидящий за спиной Киркегард.
А еще он кое-что вспомнил.

***
Дело было под Рождество. Хант повздорил с тренером, он хотел, чтобы тот передвинул штанги, ибо, по его мнению, они стояли небезопасно. Тренер отреагировал неадекватно. Со словами: "мне лучше знать", он толкнул Брэда в грудь. На секунду Хант потерял равновесие, все произошло так быстро, что он даже не понял, как упал, впечатавшись при этом лицом в лавку. Он тут же вскочил на ноги и отвесил тренеру пару тумаков. Вид у того был растерянный, видимо, он не ожидал такого поворота событий. Хотя в результате все кончилось миром и двумя стаканами апельсинового сока, внешний вид Брэда был непоправимо испорчен.
В таком виде он вернулся домой, домой к Вальтеру.
- Опочки! - тот встретил его в коридоре, услышав звук открывающейся двери.
- Ничего, заживет, - Хант хмыкнул, подумав какой он все-таки еще мальчишка, хотя на работе он не позволял себе подобных вольностей.
Вальтер обнял его за шею и осторожно, легко чмокнул его в щеку.
- Слушай, гирлянда не работает. Можешь сделать?
В тот момент у Брэда даже не возникло мысли, что Вальтер не женщина и сам в состоянии ее починить. Он просто бросил сумку с формой на пол и кивнул. Ему действительно хотелось это сделать.
Он прошел в комнату, снял гирлянду с елки, достал ящик с инструментами, нашел в нем скальпель и изоленту, уселся на ковре, скрестив ноги.
Пока Брэд снимал изоляцию с проводов, чтобы замкнуть цепь в месте перегоревшей лампочки, Вальтер чистил мандарин. Он разделил его на дольки, обнял Ханта сзади, наблюдая за его манипуляциями, начал ненавязчиво кормить мандарином, засовывая дольки ему прямо в рот.
Вскоре Брэд закончил, проверил - работает.
Он хотел что-то сказать, но Вальтер скормил ему последнюю дольку и крепко прижался к его спине, обхватив руками.

***
Человек, которого принудили к сожительству силой, не стал бы себя так вести.

Конечно же, Хант почувствовал, что асфальта под колесами давно нет и они падают в какую-то бесконечно глубокую, заполненную холодным туманом пропасть.
- Дерьмово... - равнодушно произнес Брэд.

_________

- Еще бы не дерьмово, - поддержал доктор, осознавая, что Рыжий был прав, и его негативные ассоциации изменили реальность.
- Хант ничего не предпринял, видимо, занят другим...
Удар кулаком в спину. Теперь не было необходимости цепляться за него так сильно.
- Ты у нас тут главный доминантный самец, признаю, сделай что-нибудь!
Адольфу было лень напрягаться. Ну вот, правда, зачем?

Падать было очень приятно.

Их непростые личные отношения не были результатом измерения характеристик некоторой части тела. Скорее, противостояние мировоззрений. И если задуматься, а доктор это любил, Хант был странным. С одной стороны абсолютно понятным и линейным, но с другой…
Если бы не было этой «другой» стороны, Адольф сейчас бы не падал в пропасть на мотоцикле.

В Ханте было что-то, чему Киркегард подсознательно завидовал, следовательно...
- Это что-то хорошее.
Воздух похолодел, став почти морозным. Прежде, чем в голове снова зазвучал голос, было ощущение, что в сознание опрокинули пузырек синих чернил.
- Второй...
- Адольф, неужели и тебя посещает желание сделать что-нибудь доброе, и, желательно, от чистого сердца? Между приступами мизантропии, конечно же.
- Возможно. У тебя же, похоже, мизантропия врожденная.
- Нет.
Этим «нет» можно было бы разложить на составляющие цистерну с водой, и доктору даже на мгновение показалось, что это конец. Но нет, это были проявления сознания, от факта существования которого трещал фундамент мировоззрений Доктора Киркегарда. Вот это было страшно.
Удар в спину.
- Хант!!

__________

Хант слышал вопли доктора и чувствовал удары в спину, но падение продолжалось. Ощущения изменились неожиданно: руки перестали сжимать руль, а холод, ставший уже почти арктическим, исчез.
Теперь это была аудитория, полная запаха пыли и пафоса старой Европы. Наверно, именно в такой профессор Киркегард читал свои лекции.
Я не могу пошевелиться.
Бред сидел на первом ряду парт, голый по пояс и связанный. Кожаные ремни стягивали запястья и грудь, прижимая локти к ребрам.
Хант попытался напрячь мышцы, чтобы проверить ремни на прочность. Бесполезно, тело не слушалось, он не чувствовал своего тела.
Он осмотрелся. В помещении он был один. Ну, не совсем один...
- Тебе нравится? - поинтересовался голос Рыжего в голове.
Хант бы промолчал, но промолчать в мыслях довольно сложно.
- А сам-то как думаешь?
- Мне не нужно думать, я знаю, - голос в голове засмеялся. - Ничего не напоминает?
- А должно?
- Вообще-то - да.
И тут перед глазами агента Ханта на довольно большой скорости, но так, чтобы он мог рассмотреть, начали проноситься эпизоды не самой безупречной части его профессиональной деятельности. Особый упор был сделан на тот период, когда он, собственно, и познакомился с профессором Киркегардом.
- Они все умерли, Брэд. По вашим понятиям, это не очень хорошо, но для защиты американской мечты подходят все средства, не так ли?
Ханта внутренне передернуло.
Рыжий был прав.
- Если собираешься меня убить и поэтому решил показать все мои... просчеты, давай быстрее, мне скучно.
- Убить? Ну, что ты... тогда будет скучно мне.
Рыжий появился неожиданно. Сейчас он был затянут в черный латекс и ухмылялся. У него в руках был стек.
- Я бы тебя сам наказал, но в моих понятиях ты ничего плохого не сделал, поэтому кайф будет не тот. Ваш мирок дуален до тошноты: жизнь-смерть, черное-белое, добро-зло, боль-удовольствие, и так далее, и тому подобное. Скууу-ка.
Рыжий замолчал, будто задумался, запустив пятерню в огненные волосы.
- Мысли твои дурацкие я, пожалуй, тебе оставлю, а вот ощущения...
Он подошел ближе и с легким нажимом провел концом плети по груди Ханта.
Мысли Брэда были весьма противоречивыми, тогда как ощущения весьма однозначными. Это было возбуждение, такой силы, что он почувствовал удары сердца в груди. Хант судорожно втянул воздух.
Рыжий приподнял бровь, ухмыльнулся и растаял в воздухе.

__________

На мгновение Адольф словно потерялся, а потом все изменилось, но как-то жестко, не так, как обычно бывает во сне.
Голос в голове тоже изменился.
- Док, ты ведь хотел посмотреть, на то каков Хант внутри, я предоставлю тебе эту возможность.
- Надеюсь не в буквальном смысле этого слова?
Тихий смех в ответ.
И тут Адольф понял, что он стоит на ногах, стоит на паркете в "своей" университетской аудитории. Прямо перед ним, на первом ряду, положив связанные руки на столешницу сидит агент Хант. На нем нет ни пиджака, ни рубашки, торс и запястья перетянуты кожаными ремнями. Он смотрит волком, но почему-то не дергается.
- О… у меня кажется что-то в руках, - Киркегард опустил взгляд, чтобы увидеть в своей руке стек. Плеть, судя по виду, была весьма добротной.
- Ударь его и ты увидишь.
- Ударить Ханта..?
Мысль показалась доктору дикой, и, к тому же, не безопасной. Он покрутил запястьем руки, в которой держал плетку, как бы проверяя готовность. Нет, ему определенно не нравилась эта мысль.
- Делай! Я сказал! - не истерично, медленно с нажимом.
- Не вижу смысла.
- Ты не сможешь мне сопротивляться.
Киркегард почувствовал, что делает шаг вперед, так, словно он сам хочет шагнуть, потом он пронаблюдал, как его рука замахивается, нанося удар по кистям Ханта, лежащим на парте. Характерный звук. Адольф никогда бы не подумал, что может так качественно ударить.

__________



- Достаточно, Шульдих!
- Но, Сталкер, я ведь только начал...
- Ты только усложняешь мне задачу. Ты втянул в модель постороннего индивида, и я едва не пропустил момент перехода.
- И что? Что теперь будет?
- Ничего. Я его не пропустил.


Listen or download звук который был for free on Prostopleer

- Фух... - агент Хант сел на кровати и запустил пятерню в шевелюру. - И приснится же такое.
Из приоткрытого окна привычно доносился утренний гул мегаполиса.
- А может и правда стоит обратиться к специалисту...
Брэд знал, что подобные вещи могут отрицательно сказаться на его карьере в ЦРУ, поэтому...
Он перекатился на бок и дотянулся до ноутбука, мирно спящего на полу возле кровати, разбудил его, проверил почту.
Прочитав, короткое, но информативное послание, криво усмехнулся.
- Адольф Киркегард... психотерапевт … профессор… уже само имя звучит - "сейчас я вынесу вам мозг".
Брэд бодренько поднялся на ноги и направился в ванну.
- Австрия ждет!! - за его широкой спиной щелкнула дверца душевой кабины.

Так начинался день.


Listen or download Becoming Insane for free on Prostopleer

и совершенно другая реальность...

---

Продолжение.

УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ

***

Новый день Киркегард встретил, как обычно: на кушетке для психоанализа, глядя в потолок. Он везде возил кушетку с собой, хоть это и доставляло некоторые неудобства.
- Так-с, - это заменяло все нецензурные слова вместе взятые, беглый просмотр событий предыдущего дня - проверка памяти.
- Хант, - следующая мысль, после "так-с".
Доктор сел, потом встал, потом умылся и закурил. Через пару затяжек он вызвал Карла.
Практически сразу, постучавшись, вошел санитар.
- Доброе утро, Карл, - после этих слов утро для Карла никогда не бывало добрым.
- Доброе утро, доктор Киркегард. Хотите, я принесу вам кофе?
Судя по выражению лица Карла, выглядел Киркегард ужасно, хотя сам он в зеркале ничего "такого" не заметил.
- Нет. Сходи в изолятор, пациент Джон Джей Диксон, вот ключ, - он протянул ключ. - Спроси, какой у него размер одежды и обуви, скажи, что от меня. Спросит зачем - скажешь - как нужно, доктор сказал.
- А если он все равно не захочет со мной разговаривать?
- Покажи ему это, - Киркегард продемонстрировал средний палец. - Это наш секретный пароль, - Адольф решил добавить утру немного юмора .
- Интересно, Брэд оценит мою шутку.
- Расцветкой костюма, тоже, кстати, можешь поинтересоваться у мистера Диксона, - Киркегард затушил сигарету. - Потом поедешь в деревню, купишь костюм, рубашку, ботинки, ну все, что положено. Запиши в "командировочные расходы", я потом что-нибудь придумаю.
Карл, как обычно сделал печальное лицо, произнес стандартное: я понял, сделаю, что смогу, доктор Киркегард. И ушел.
_____

Хант проснулся бодрым и в хорошем настроении, как и обещал профессор.
Сначала, он не торопясь потянулся прямо в койке, потом встал и потянулся еще раз. Затем он умылся, без фырканья и потряхивания головой. Он давно отучил себя от этой глупой привычки.
В изоляторе не было зеркала.
Жаль, некоторым было бы очень полезно взглянуть на свое лицо.
Потом он упал на пол, и некоторое время отжимался, пока не заныли мышцы; потом поднялся и попрыгал на месте; в следующий момент он принял боевую стойку и стал отрабатывать удары.
Впервые за многие дни он не был связан.
- Мда...
Удар.
- С такими людьми, как Дольф, лучше дружить, хотя не уверен, что он это умеет.
Удар.
И тут Брэд вспомнил, что вчера его хотел.
Защита.
- Интересно, и что же я от него хотел?
Удар. Уклонение. Удар.
- Нет. Это все наркота.
И тут в дверь постучали, а затем вошел санитар.
Он не из этого отделения, какой идиот станет стучать перед входом в изолятор.

- Доброе утро, мистер Хант. Доктор Киркегард послал меня к вам, чтобы узнать ваш размер одежды и обуви, а еще какого цвета вы предпочитаете костюм.
Брэд похлопал глазами, чуть наклонив голову вбок.
У меня что, опять галлюцинации?
- Зачем костюм? Доктор хочет выйти за меня замуж? Я не согласен, - с деланным возмущением скрестив руки на груди. - Да пошел он.
На это, санитар неловким жестом предъявил Ханту "fuck", снабдив фразой:
- В этом случае доктор сказал сделать так.
Так?! Видимо, Дольф считает слишком малым наказанием работать у него не побегушках и решил подшутить над мужиком.
Брэд показал средний палец в ответ, принял расслабленную позу и широко улыбнулся. После чего выдал, не представляя до конца под какую именно шутку он подыгрывает.
- Рост 189, грудь - 130, талия 86, шея 43, бицепс 45. Пиджак XXXL, брюки L ,ботинки 44, цвет - темно-серый.
Санитар чуть рот не открыл от удивления. Видимо, не зная, что еще сказать, он спешно вышел.
_____

- Надо бы поесть, - мысль, нежели действительно голод.
Мысль о том, чтобы пойти в столовую абсолютно не радует доктора.
Но...
суровая реальность берет верх, и Киркегард, все же заставляет себя туда сходить, но заказывает "на вынос".
Сейчас он не в том состоянии, чтобы употреблять пищу вместе с социумом. Он слишком ментально перевозбужден и вид имеет весьма не терапевтический.
Нет. Мысли не скакали в его голове, как бешеные мартышки, но они были "такими", что затмевали реальность. Реальность в виде дверей, стен, людей и горшечных растений. Другими словами доктор был настолько "в себе", что натыкался на все углы, а иногда слышал в спину, шепоток: он точно сумасшедший.
Наконец, вернувшись с едой в свой кабинет, он открыл пластиковый контейнер и начал поедать его содержимое, тщательно пережевывая, но не понимая, что, конкретно, он ест. Какая разница ведь это столовая Приюта, не отравят в любом случае.

Психотерапевт никогда не рассказывал коллегам, чем в действительности занимается во время сессий "гипноза". Комбинация препаратов, созданная лично и протестированная на себе, коллегам ни о чем не говорила, наркотик он приносил с собой, и о нем никто не знал. Пациенты не помнили, что происходило "под гипнозом", помнил только Адольф. Получалось у него далеко не всегда, но когда получалось, это было нечто!
Киркегард не был уверен, что сможет синхронизироваться с подсознанием Ханта, не знал, кого он там встретит: каков непробиваемый ЦРУ-шник под панцирем, внутри...
- Внутри, - мысль метнулась в ненужном направлении, и Киркегард отодвинул контейнер с едой.
Как невозможно заниматься сексом, рассказывая анекдоты, так же, нельзя есть, думая о нем.
Адольф оперся локтями на колени, расслабил кисти и опустил голову; продолжительно выдохнул.
В силу своей работы, доктор часто имел дело со словами и формулировками, от которых подчас зависело все и все остальное.
Он часто разговаривал сам с собой, чтобы понять является ли что-то верным. Ему надо было услышать, как это звучит, но из предосторожности, Адольф научился делать это не вслух.

- !? Доктор влюбился в пациента? Чертовски банально, профессор Киркегард.
- О чем я думаю... Человеческое требует свое право на существование всегда не вовремя. Хант волнует меня слишком сильно. Позволить ситуации течь, или наступить песне на горло, пока не поздно?
- Он спросит, зачем понадобился костюм. Я объясню ему свою терапевтическую мысль. Но кое о чем я умолчу: я хотел увидеть его в костюме, потому что он отлично выглядит. Почему я не заметил «это» в себе при первой нашей встрече?

И тут Адольф рассмеялся в голос, негромко и немного жутковато.
- Это же симптом...
С видом победителя он достал из кармана баллон и брызнул в глотку.
- О возможности сексуальных отношений между мной и мистером Хантом я подумаю потом.
Неожиданно в его памяти всплыли фразы из теории струн "в адаптированном переводе":
"... как формулировать физику, если время не фундаментально?
... дополнительные измерения могут быть очень масштабными, даже бесконечными."

- А что если конечными и размером, например, с комнату?

"А не воспринимаем мы их, по простой причине, что сами прикованы к трехмерной броне - гиперповерхности, в мире с большим числом измерений".

- Что если именно за счет расширения границ...

Длительное употребление психоактивных веществ наложило свой отпечаток на восприятие и мышление доктора Киркегарда, поэтому одна из глав его диссертации, так и не увидела свет. Она была посвящена практической методике синхронизации с подсознанием пациента. При этом в теоретической части использовалась метафора, взятая, из все той же, теории струн - "брючная диаграмма".

Горизонтальный срез брючин снизу описывает два отдельный замкнутых подсознания (две струны), срез движется во времени и ближе к поясу они (подсознания, струны) сливаются воедино. При этом отсутствует точка начала взаимодействия.

Несуществующая точка перехода, вот что занимало мысли доктора долгими вечерами в летнем полумраке своего кабинета, в пустом темном здании университета.

Киркегард подошел к столу, достал из ящика бумажник, взял из него 50 $, потом подумал и взял еще 50; из другого ящика он извлек препараты, большая часть которых осталась в лаборатории с прошлого раза.
Киркегард снова чувствовал себя игроком, а не рабом чувственных желаний.

- А все свои подавленные тенденции я реализую обходным путем.
- Вот так-то!

В лабораторию Адольф направился, прямо-таки искря энтузиазмом. Нужно было все тщательно подготовить для предстоящей сессии.
_____

Брэд закончил с тренировкой и занялся дыханием, сидя на койке, скрестив ноги, обнаженный по пояс.
Дверь почти беззвучно открылась, и вошел "местный" санитар. Он принес завтрак.
Санитар был немного удивлен, скорее даже раздосадован тем фактом, что пациент не привязан и не одет в смирительную рубашку. Но, видимо, он знал, чей Хант пациент, поэтому просто молча поставил еду на тумбочку.
- Мне бы в душ, - заявил о себе Хант.
- Хорошо, - буркнул санитар, зайду через 20 минут.

Уже через полчаса жесткие, в меру горячие струи массировали тело Брэда в душевой кабине. Санитар, для порядка, ждал его в раздевалке.
Никогда бы не подумал, что можно получать такой кайф просто от принятия душа, - Брэд довольно улыбался, водя ладонью по груди и плечам, подставляя лицо под струи.
Подрочить?
Он чувствовал возбуждение уже некоторое время. Хант прикрыл глаза, и перед его внутренним взором предстала весьма волнующая картина.
Другое время, другое место, другая душевая кабина, обнаженная спина Вальтера, разметанные по плечам мокрые медные пряди, соблазнительные ямочки, чуть ниже поясницы, запах ванили и апельсинов…

Дальше.

Дальше он представляет, вернее, извлекает из своей памяти, как проводит рукой вдоль позвоночника, его движение отзывается неопределенным, но вполне понятным звуком со стороны Вальтера. Хант обхватывает его за талию, прижимая к своей груди, другая рука скользит по бедру в направлении паха.
- Ммм…
Он почти слышит в своей голове, как Вальтер выражает свое удовольствие от того факта, что каменный член Ханта прижимается к его ягодицам. Он ставит ногу на бортик поддона, вынуждая Брэда его отпустить, чуть наклоняется вперед, прогибаясь в пояснице. Брэд кладет руки на его бедра, опускает взгляд, прикусывает губу, шумно выдыхая; затем обхватывает свой член и …
Вальтер чуть вздрагивает, когда Хант, проведя членом между скользкими от смазки ягодицами, входит, преодолевая сопротивление, и замирает. Он отводит мокрые пряди и сжимает руку на его плече. Вальтер поворачивает голову, дотягивается губами до его пальцев, целует.
Хант медленно проникает глубже, Вальтер движется ему навстречу.
Первая фрикция и «картинка» становится настолько осязаемой, что реальность меняет фактуру на мелкую рябь. Воспоминание (воспоминание ли…?) исчезает, и Брэду хватает 15-ти секунд, чтобы довести себя до оргазма.


Он глухо простонал, запрокинув голову назад, когда пульсация в паху волнами распространилась по телу. Наблюдая, как сперму смывает водой со стенки кабинки, Хант начал не спеша вспенивать гель для душа, массируя мышцы.

Что он чувствует?
Спокойствие, сладкую истому, отчаянье, надежду, много всего. Он наблюдает за своими чувствами, словно за тенями в «сократовском театре». Ему не чужды противоречия.

Хант вышел в раздевалку голым, напрочь забыв о санитаре, который отчего-то смутился, видимо, слышал его стон, и судорожно протянул ему полотенце, а еще он заметил, что тот с некоторой завистью его разглядывает. Ханта это нисколько не смутило, скорее наоборот, ибо было на что посмотреть. Он вытирался, и делал это нарочито медленно.
Когда закончил, натягивая больничную робу, подумал, что идея с костюмом не так уж и абсурдна.
Профессор…
Хотя Брэд и запротоколировал, что будет называть его «Дольф», но думал он о нем, как о профессоре Киркегарде.
Он не мог понять, как относится к этому непредсказуемому наркозависимому психотерапевту, и почему его не пугает тот факт, что теперь он почти в полной его власти.
Неожиданно, развернувшись к санитару:
- Что ты думаешь о докторе Киркегарде?
Санитар сначала даже не понял вопроса и удивленно моргнул, но потом все же ответил:
- Ничего не думаю. Просто делай, как он говорит. Не повезло тебе, парень. Ничего уж тут не поделаешь, ты же псих, - и гаденько так усмехнулся.
В подтверждение сказанного, Хант автоматически перенес центр тяжести для замаха, рассчитывая, сможет ли он вырубить его с одного удара, санитар был довольно крупным.
Но…
Брэд себя остановил.
Нет. Этим я поставлю под угрозу сомнительное мероприятие, на которое уже «подписался».
Он пожал плечами и отвернулся. Пытаться продолжить разговор не имело смысла, и обратный путь до изолятора прошел в полном молчании.
_____

Через довольно длительный промежуток времени, потраченный на тщательную подготовку лаборатории, по громкой связи из коридора донесся голос Карла:
- Доктор Киркегард, я принес то, что вы просили.
Киркегард вздрогнул, он так увлекся, что сначала вообще не понял, что это за посторонний звук.
- Да. Спасибо. Оставь у двери, - открывать «прямо сейчас» он не собирался.

Совесть:
- Адольф, тебе не кажется, что ты зашел слишком далеко?
Адольф:
- Умри, тоска. Я только начал. Как там? Театр начинается с вешалки, или с раздевалки, не помню.
Чувство самосохранения:
- Он тебе шею свернет.
Адольф:
- Ничего подобного.
Совесть и чувство самосохранения (в один голос):
- Ты болен.
Адольф:
- Я здоров. Я же врач.

***

Доктор был в превосходном настроении, но дверь «с пинка» открывать не стал - по статусу не положено.
Ключ скользнул в замке, и Адольф оказался внутри изолятора.
Вместо приветствия он кинул в Ханта объемный, но легкий пакет. При этом второй пакет, с обувью, он аккуратно поставил на пол.
- Раздевайся… вернее переодевайся!
Затем он взял стул за спинку и, найдя лучшую точку для обзора, перетащил его к противоположной стене, уселся на него, откинувшись на спинку.
- Костюм должен помочь тебе вернуться в прошлое, почувствовать себя в «своей шкуре», - продолжил Киркегард, всем своим видом давал понять, что это «сказка для дурачка».
- Жаль, кобуру не смог найти, полагаю, ты с ней даже в койке не расстаешься.
______

Брэд, который на момент прихода Киркегарда лежал на койке и практически спал, поймал пакет и сел, громко хрустнув целлофаном.
Нет, он даже не был удивлен.
А ты отчаянный человек, Дольф, хоть по тебе не скажешь.
Он смерил доктора взглядом, которым можно резать хлеб, после чего встал и, не говоря ни слова, начал вынимать из пакета и раскладывать на койке одежду.
- Неплохо, Дольф!
Он стянул с себя рубашку и швырнул ей в Киркегарда.
Вспышка гнева, короткая и от этого ослепительная. Один удар сердца, прочувствованный всем телом.
- Этого ты хочешь!? Я угадал?
Вдох.
Выдох.
Голова склонилась к плечу, а на губах мелькнула и исчезла характерная презрительная ухмылка.
Интересно, он со всеми себя так ведет? Или просто мстит таким нелепым способом?
Ко мне тут определенно «особенное» отношение!
Хант снял штаны, оставшись в плавках, и развернулся к Киркегарду:
- А может, вы хотите меня осмотреть, доктор?
Зря я это сказал…
Если он дотронется, не знаю. Я ударю или…
...со всем пониманием бесперспективности подобного поведения и убогой сексуальности Дольфа...
…я его трахну.
Хант скрестил руки на груди, а в его взгляде появился вызов.
______

Киркегард едва успел поймать рубашку, чуть помедлив, он спрятал за ней довольную усмешку.
- Это ты хочешь!? Я угадал?
- Ты угадал, Брэд.
Он запихнул рубашку за спину, и, поставив локти на колени, сложил пальцы домиком. Взгляд скользнул по телу Ханта, словно лазерная указка.
- А может, вы хотите меня осмотреть, доктор?
- А это мысль!

Совесть:
- Представь, как это будет выглядеть со стороны, раздели на объем баллона в миллилитрах, и все равно Гиппократ в гробу перевернется.
Чувство самосохранения:
- Не трогай! Это взрывоопасно!!
Вместе:
- Не делай этого!!!
Адольф:
- Принимаю ваши аргументы.
- Нет, это не срочно, - Киркегард неопределенно улыбнулся, чуть прикрыв глаза.
- Он чертовски агрессивен, прямо-таки вжимает в стул взглядом.

- Хотел бы я увидеть того, кто может выносить это мегатонное либидо без риска для жизни.
Есть, видать, в ЦРУ крепкие ребята.

Хотя…
с Раулем он обошелся весьма гуманно, но дозу релаксанта надо увеличить.

Отчаянье, поселившееся глубоко внутри этого человека, делало его угрожающим, а вовсе не груда мышц и профессиональная подготовка.
- Просто одевайся, Брэд.
_____




Фух…
Хант хмыкнул на выдохе, резко сократив грудные мышцы, и начал одеваться.
Брюки, носки, ботинки.
Привычные, выверенные до миллиметров движения. Классический костюм, как форма отношения к миру. Миру, который он уже начал забывать, оказавшись запертым в четырех стенах, без окон.
В тюрьме, по крайней мере, можно видеть небо.
Рубашка, ремень, галстук, пиджак.
Безумный доктор снова оказался прав, привычная одежда действительно придавала уверенности в собственных силах. Он посмотрел на свое отражение в зеркальном смотровом окне. На удивление, все оказалось в точности по размеру и сидело безупречно.
Только кобуры не хватает… Джеймс Бонд… ха!
Хант любил оружие, но крайне редко носил его при себе, компенсируя это временем, проведенным в тире.
Running from the sound of a gun
Running from the sound of a gun 'till they're weary…

Иногда ему хотелось все бросить и пойти наемником. Что его останавливало? Вероятно, здравый смысл.
Он поправил галстук и застегнул пиджак, после чего вопросительно посмотрел на Киркегарда, мол, что еще придумаешь.
_____


Доктор задумчиво брызнул в рот из баллона и убрал его в карман.
К сожалению, Хант закончил одеваться. Сделал он это быстро, но не слишком:
- Ты прекрасен и не отразим… ни в одной луже.
Доктор еще раньше заметил, в какой приятный голубой цвет выкрашены стены изолятора.
А что если представить агента Ханта в поле…
А цветы вообще бывают такого цвета?
Незабудки, что ли?
?!
... в поле незабудок.
Нет. Название неподходящее. Без возможности забывать жизнь превращается в ад.
Пусть лучше будут подсолнухи. А стены мы здесь перекрасим.
Но к подсолнухам совсем не подходит костюм. В смирительной рубашке было бы лучше.
Нет, так не пойдет, что, если представить тебя на фоне Пентагона?
Доктор внимательно, чуть не придирчиво оглядел Ханта, на фоне нового заднего плана (Пентагон, почему-то, виделся ему с высоты птичьего полета), но, увы - придраться было не к чему.
Оу!

Я вроде, как теперь тут царь и бог. Тогда почему нет ощущения победы?!

Реальность вздрогнула, Киркегард увидел, то, что хотел, и тогда он поднялся со стула и подошел к Брэду.
- Это было великолепно, агент Хант!
Он достал из кармана 50$ и сунул их в карман пиджака Ханта.
- Если ты готов, мы можем идти, - сделав акцент на слове «готов», Киркегард скорее язвил, нежели интересовался. Готовность чувствовалась в каждом движенье американца. Хант был одет почти также, как в день из первой личной встречи.
- Брэд Хант, которого я помню.
- Кстати, Брэд, тебе нравятся подсолнухи?

_____

Мне не нравится, как он на меня смотрит.
Восхищение? Мда… видать, «на сладкое» Доктор позволяет себе испытывать красивые человеческие эмоции.
Нет, ему не ударить его хотелось, а просто вышвырнуть отсюда вон.
Доктор поднялся на ноги и направился к нему, с абсолютно непередаваемым выражением лица, словно делает что-то важное.
Глаза передавали сигналы в мозг, но мозг молчал. Готовность.
- Это было великолепно, агент Хант!
Мозг продолжал молчать, а правый кулак начал пульсировать, когда он подошел совсем близко и сунул купюру в карман.
Дольф настолько болен или он просто очень наглый?
Хант снова начинал злиться, вопрос в том - на кого именно?
- …?!
Готов?! Да Брэд был готов каждую секунду и эта готовность просачивалась даже в сны.
- Кстати, Брэд, тебе нравятся подсолнухи?
Причем тут, к черту, подсолнухи?!
Молниеносным движением он схватил Дольфа за горло, и с глухим стуком вжал в стену спиной.
- Я могу сломать тебе шею движением двух пальцев. Ты даже не успеешь понять, что же произошло. Ты это понимаешь? Сможешь узнать «что» на дне бездны прямо сейчас!! - суставы кисти хрустнули, а мыски ботинок Киркегарда оторвались от пола на несколько сантиметров.
- Почему мне должны нравятся подсолнухи? Или с помощью этой метафоры ты говоришь мне, что интенсивность твоего наркотического опьянения может угрожать моей жизни?
Брэд прижался к Дольфу вплотную, вжавшись коленом в стену, к которой прижимал доктора.
- Или? может, это жизнь, она стоит 50$? Нет. Она ничего не стоит, как вероятность. А мое тело стоит намного дороже.
Он слегка встряхнул Дольфа, приложив затылком.
- Я не всегда понимаю ваш профессиональный юмор, профессор. - Он зафиксировал доктора в таком положении на несколько секунд, взглядом растягивая точку в стальную иглу.
Потом он разжал ладонь, и подошвы ног доктора снова коснулись пола. Хант убрал руку с горла и положил кулак, со скрученным воротником халата на грудь.
- Главное, это ведь… не думать о подсолнухах, правда, Дольф?
Рука расправила воротник и легла на плечо.



______

Резкое движение, затылок ударился о твердую поверхность.
Когда Хант прижал его к стене, Киркегард даже не очень испугался, он ожидал чего-то подобного, поэтому расслабился и повис, как червяк. Любое сопротивление выглядело бы глупым.

Сможешь узнать «что» на дне бездны прямо сейчас!!
Стало трудно дышать.
…может угрожать моей жизни?
…жизнь, она стоит… Она ничего не стоит, как вероятность.

Тряхнул, как пакет с мусором, без особого напряжения. Удар головой.

- Какой у Брэда интересный взгляд… словно клинок. Наверно можно увидеть искры, когда сталь встречает сталь.

Но взгляд доктора, как вода, в нем нет ни страха, ни агрессии, он меняется - ветер облака гонит над озером. И все это в клинке отражается, и в глазах Ханта. А белый халат доктора превратился в снег.

Потому что слишком горячо.

В таком положении он мог только слушать, что говорил Брэд, по всей видимости, пытавшийся выяснить своим бедром, возбуждает ли Адольфа насилие. Нет, Насилие Адольфа не возбуждало.
Когда Хант отпустил его горло и вернул опору под ногами, но продолжил фиксировать в определенном положении. Киркегард несколько раз судорожно сглотнул, и потер шею рукой. Потом начал говорить, чуть с хрипотцой:
- Подсолнухи не могут угрожать жизни, которая ничего не стоит. Очень пафосно, правда? Вот это метафора. Наверно. Наверно я даже отвечу тебе так, чтобы ты понял. Мое состояние - это залог успеха нашего эксперимента, в котором мы оба сможем заглянуть на дно бездны. Людей много, но бездна она такая… на всех одна. Идем! Я вижу, что ты готов.
Киркегард оттолкнул Ханта, развернулся и направился к выходу.
- А что до моего профессионального юмора, ты тоже скоро станешь его понимать. Но главное не думать о подсолнухах, Брэд!
-А поле подсолнухов я сделаю одним из мест «встречи на выход».
_____

Ханту не оставалось ничего другого, как молча последовать за ним.
Дольф даже не испугался, просто повис, как мешок с дерьмом. Что это - выдержка или хроническая интоксикация? Подсолнухи какие-то… он вообще вменяем? Хотя о чем это я, он же психотерапевт, а они видно все «того самого».
По коридору Хант шел в полуметре позади Киркегарда. Встретив ошарашенный взгляд санитара, Хант кивнул ему с язвительной улыбкой. Тот ничего не ответил, только на профессора посмотрел.
Коридоры, коридоры, лестницы, лифты, крупные зеленые растения и ковровые покрытия в рекреациях, все, всё абсолютно похожее друг на друга, но в Брэд уверенно запомнил путь, просто так, для тренировки.

***
В непомерно большой лаборатории из персонала никого не было. За спиной беззвучно закрылась усиленная автоматическая дверь.
Первое, что он увидел - была койка.
Конечно же с фиксаторами, ну как же теперь без этого. Я же теперь неведомый зверь, животное, с которым по-хорошему обращаться слишком опасно.
Хант вздохнул, согласившись. Уголок губ сардонически приподнялся.
Ведь в этом есть некоторая доля истины. А доктор у нас теперь храбрый укротитель, - улыбка стала шире. - Только вот это я должен положить ему голову в пасть, а не он мне, хотя… технология его эксперимента мне пока не ясна.
Снова молчаливый жест, и Брэд проследовал в недружелюбного вида камеру, отдельно стоящую внутри помещения. Койка там была только одна, но судя по всему, Дольф собирался вкатить туда инвалидное кресло - для себя, оно стояло в паре метрах от входа.




Хант зашел внутрь, осмотрелся, приборы, капельницы, датчики, мониторы - ничего непривычного. Он пожал плечами, снял пиджак, расстегнул манжеты рубашки и высоко закатал рукава; сам расстегнул фиксирующие ремни, раскидав их по разные стороны, и принял горизонтальное положение, даже не подумав снять ботинки. Положил руки вдоль туловища «центрами» вверх, затем он посмотрел на профессора.
Киркегард как-то изменился, глаз его горел "нездешним пламенем", но не пугающе, скорее фанатично. Сам он словно помолодел лет на десять, перестал сутулиться и как-то подтянулся, что ли. Короче, зрелище он из себя представлял вдохновляющее.
То ли его вштырило еще плотнее, то ли он действительно уверен в том, что собирается делать, или… это какая-то очень приятная для него игра.
- Ну, давай уже, начинай, Великий Инквизитор!
_____

Хант лег, Адольф вкатил кресло, развернув так, чтобы сидеть лицом к нему.
- Ну, давай уже, начинай, Великий Инквизитор!
- Брэд, я не хочу сделать тебе больно. Ты сам делаешь себе больно, я хочу тебе помочь, - Адольф пытался говорить живее, чтобы это не звучало, как молитва. Молитва психопата.
- Брэд, ты даже не можешь себе представить, что я сейчас чувствую, но скоро ты и сам это почувствуешь.
Доктор извлек из шкафчика ворох электродов и начал последовательно обклеивать ими Ханта. Начал он с запястий и пальцев. Быстро и уверенно, ни одного неверного движения. Он видел, как Хант наблюдает за ним, из-под полуприкрытых век. Потом он начал расстегивать пуговицы на его рубашке. Очень профессионально, без лишних эмоций. Он мог представить, что чувствует Брэд от соприкосновения его ледяных пальцев с горячей кожей груди. Гель для электродов тоже прохладный, в помещение пониженный температурный режим, градусов 17, не больше. При такой температуре получается лучше всего. Адольф видел, как на коже Ханта проступают мурашки, видимо, такие же в этот момент пробегали вдоль позвоночника доктора. В заключении приготовлений он одел на его голову электродную «корону» и перешел в тяжелой артиллерии - капельницам. По одному катетеру в каждую руку, намертво приклеенные пластырем.
- Сегодня все будет по-другому.
- Сядь. Только осторожно, - не переставая действовать. Теперь доктор по-минимуму облачал в провода сам себя. На это ушло не более 5 минут - только самое необходимое.

______

Отыграно в ICQ.

***

Брэд рефлекторно мотнул головой и фыркнул; попытался перехватить руку Дольфа за запястье, но промахнулся и его рука плетью упала обратно.
- Что ты сделал со мной, я тела своего не чувствую, - на секунду его охватил страх, но он тут же успокоился, поняв, что это просто мера предосторожности, призванная оградить доктора от него, а его от самого себя. Ведь профессор не стал его привязывать.
_____
Киркегард заметил его непроизвольный жест, поэтому тут же спросил:
- Кто так делал?
_____
- Отец, - не успев фильтрануть, сразу ответил Брэд, и взгляд едва заметно скользнул вправо вниз.
_____
- Ты верил отцу?

- И зачем я это спрашиваю...
_____
- Не знаю.

Но я хотел бы ему верить.

- Что я должен делать, Дольф? - абсолютно серьезно.
_____
Киркегард сел в кресло, поочередно воткнул катетеры в вены.
- Брэд, если что-то пойдет не так и мы разделимся, попытайся представить поле подсолнухов, сам не знаю почему, там ты меня найдешь. Если что-то будет не так с нашими телами, аппаратура приведет нас в сознание автоматически.
- Надо бы вернуть его к началу ситуации, но там меня могло еще и не быть, тогда мы не встретимся.
- Сейчас я "открою крантики" и наркотик начнет поступать в кровь синхронно. Вижу, ты уже расслабился, теперь расслабь свой мозг и просто представь то место, где мы встретились впервые, я сделаю то же самое.
- Хотя постой, - Адольф достал из кармана оставшиеся 50$ и сунул Ханту в тот же карман. - Это плата за билет на сеанс, я же побываю в сознании агента ЦРУ, ведь это очень захватывающее приключение?!
Потом он дернул за какую-то веревку, свисающую вдоль стены, раздался оглушительный гудок дальнобойного трейлера.
- Поехали! - Адольф с грохотом захлопнул дверь помещения.
Нажал на кнопки и препарат начал поступать в кровь. Доктор откинулся на спинку, продолжая наблюдать за Хантом.
_____
- Знаешь, профессор, - начал Хант как-то отстраненно и совершенно не соответствующе ситуации, - я тут вспомнил кое-что...
_____
- Давай потом, а? Препарат уже пошел. - Киркегард внимательно посмотрел на Брэда.
- Ну, что еще?
_____
- Нет. - Непоколебимая решимость.
_____
И тут Дольф заметил, как у Ханта остекленели глаза.
- Позняк метаться...
_____
- Сейчас лето,- голос глухой словно чужой, глаза открыты, но Хант уже не здесь, не в этой металлической коробке. - Я собираю раков, в пакет, их много, они шевелятся, я доволен, мне 17, я перехожу небольшую реку вброд. Потом...
Пауза.
- Я поскальзываюсь, теряю равновесие, я падаю, очень сильный удар, боль, в глазах "звездочки"; я в воде, тут неглубоко, где-то до середины бедра. Камыши вдоль берега, темно-зеленые, шевелятся, смеются - попался, отражаясь в воде. А дальше поле, поле подсолнухов.
Солнце, в глаза светит, слишком ярко...
Я не могу вздохнуть, напрягаюсь, но воздух не идет в легкие, - зрачки его расширились, он стал делать короткие мелкие вдохи, словно действительно задыхался.
- Встать не могу, я не чувствую тела, вода заливается в рот, в легкие, в желудок, я не могу дышать...
_____
Киркегард, который был все еще в полном адеквате, если это слово было в принципе к нему применимо, заволновался, дернулся было встать, сделать что-то, но потом передумал.
_____
- Кружится все, - Хант слегка стал клонится на бок, - "мухи" черные перед глазами, и темнота, но в ней голос...
Ды-ши... - шепотом.
- И удар, и снова боль, что-то пробило легкое, оно раскрылось и я снова могу дышать. Я выплевываю воду, меня тошнит,
вода горькая на вкус. Надо мной склонился мужчина, в темном, свет падает со спины, я не могу разглядеть его лица.
Спасибо...
Он спрашивает меня, он...спрашивает: Парень, как называется это место?
- Вороний брод...
_____
Хант сипло выдохнул и, кажется, отключился.
- Идиот, ты все испортил. Дьявол!!
Киркегард все прекрасно слышал, но Хант был там, а доктор все еще здесь, в это затхлой, попахивающей машинным маслом и дезинфектором реальности.
А вот тут, уже с самим Адольфом начало происходить что-то странное, его словно затягивало внутрь, глаза сами закрывались, он не сопротивлялся, просто попытался достучаться до ускользающего сознания Ханта.
- Брэд! Вашингтон! Давай, вспоминай, ну же! Давай вернемся туда, откуда начинали.
У Киркегарда резко все поплыло перед глазами и их пришлось закрыть.
Темнота.

Переход в иную реальность. Продолжение следует...

---

Продолжение.

В Изоляторе.

Самым краем сознания, осмысляя наступившую темноту:
Спасибо, док. Гуманность победила?

Хант провалился в небытие.

«Однажды.
Я оказался в темноте. Но не в такой, как сейчас, когда в камере погасили свет.
Тьма, глубокая словно бездна, не темнота, а именно «тьма». Мог бы я назвать ее злом? Наверно мог, но я не верю в существование Дьявола.
И там, вместе со мной, я чувствовал, кто-то был. Я не могу объяснить этого словами. Я находился внутри «чужого» сознания.
Что было потом? Потом моя жизнь изменилась».

***

Хант стоит на площадке, крытой рифленым листом, размером полтора на полтора метра, максимум. Его взгляд упирается в стену. С трех оставшихся сторон - только невысокое ограждение отделяет его от пустоты.
Он на крыше, но таких крыш не бывает, но это не вызывает удивления, он в самой верхней точке, к стене прикреплена антенна, это не просто стена - это брандмауэр, таких тоже не бывает, он забирается на стену хватаясь за антенну.

- Хватит смотреть вниз, летать ты все равно не умеешь, а падать не имеет смысла…

Очень высоко. Страшно. Не до одури, но довольно ощутимо.
Взгляд вперед.
Странно, такая высота, а ветра совсем нет…

Напротив строится еще одна высотка. Стрелы кранов, монтажники в желтых касках... Они совсем не боятся.

Может быть, они знают, что спят, а я нет?

Тогда, Хант забирается еще выше, усаживается на стену, свесив ноги вниз, он закрывает глаза и резко отталкивается руками.

***

Он в большом помещении. Это крытый теннисный корт. Брэд сидит за чрезмерно длинный столом, приблизительно в середине. Напротив Вальтер, правая диагональ - Киркегард, я рядом с ним «Бог» без лица, Брэду не надо поворачивать голову - он просто знает.
По столу бегают мыши, они запрыгивают (да, мыши запрыгивают на стол прямо с пола), суетятся, добегают до конца стола и исчезают. И вот, на столе появляется кошка черепахового окраса. Она движется стремительно, но не как кошка, скорее, как змея, и пасть она открывает соответственно. Она фактически заглатывает мышей целиком, Хант слышит писк и хруст костей. Когда мышей больше не остается, появляется вторая кошка размером чуть побольше, и бросается на первую. Она раскрывает пасть и фактически откусывает первой голову, Хант видит, как в челюстях деформируется ее череп. Когда с первой кошкой покончено, появляется третья кошка и ситуация повторяется.
Вальтер и Киркегард, как восковые куклы. Они сидят неподвижно, не наблюдая за происходящим, словно спят с открытыми глазами. Он не хочет смотреть на «Бога» ведь у него нет лица.
Поначалу Ханту казалось, что кошки увеличиваются в размере, на самом деле они просто сменяли друг друга.
Охотник превращался в жертву.
Цикл.

Если очень хочешь что-то увидеть, ты обязательно это увидишь.
Увидишь там, где этого нет.
Увидишь то, что никогда не происходило.
Ведь тот, кого ты любишь, не существует.

***

- Знаешь, вот там, - Вальтер указал во тьму верхотуры недостроенной высотки, - до войны был дом, в котором…
Он говорит, говорит, говорит… с таким энтузиазмом, словно этот вечер последний, а ему еще так много нужно рассказать Брэду. Про старый Берлин, про свое детство, и еще много всего…
- Брэд, а давай…
Теплый закатный свет поджигает его волосы, они сияют. Но еще ярче горят глаза Вальтера, он увлечен своим рассказом, Бред улыбается, запоминая основные моменты историй, он думает о том, как они вернуться домой, к Вальтеру и потом… Пару дней назад Бред перевез свои вещи к нему.
Неужели все это ложь…?

Они стоят, оперевшись на перила пешеходного моста через Шпрею. Хант пододвигается вплотную и берет Вальтера за руку. И тогда закат начинает гаснуть, стремительно смывая цвета, до тех пор, пока не останется только один - черный.
Это не важно…

***
Иногда тьма рассеивается.

Нет. Она не рассеивается, это зажигаются софиты. Это неестественно, но они зажигаются медленно. Хант чувствует опору затылком и плечами. Свет не слепит, потому что над ним склонилось чье-то лицо.

Профессор…

Они на полу, на сцене, голова Ханта лежит у Киркегарда на бедрах.
Зрительный зал полон, но он безмолвствует. Он не разразится аплодисментами. Тишина непоколебима. Брэд закрывает глаза.
И в этой тишине, чуть хрипловато и вроде даже не фальшиво, Киркегард начинает петь немецкую колыбельную:

Guten Abend, gute Nacht,
Mit Rosen bedacht,
Mit Naeglein besteckt,
Schlupf unter die Deck'

Он гладит Ханта по коротко остриженным волосам.

Morgen frueh, wenn Gott will,

Утром рано, если бог так хочет,

Wirst du wieder geweckt.

Ты снова пробудишься.

Morgen frueh, wenn Gott will,

Утром рано, если Бог так хочет

Wirst du wieder geweckt.

Ты снова пробудишься.

_____

Безымянный.
Лирианец. Архитектор проекта изучения людей.
У бога глаза ярко-синего цвета.
Бог, а именно такую аватару себе избрал Талек, проходящий мимо. Библиотекарь узнал знакомое сознание. Этот человек, его можно назвать избранным. Избран он был Талеком для своих экспериментов. Но... ЗнНая сознание Ханта, перед экспериментами он просканировал его достаточно и настроил корабль, Талек мог ощущать его разум куда как на большем расстоянии, чем обычно. Так и было сейчас. Почему же Древний остановился и отвлекся от своих важных, несомненно, дел?
Сейчас Джон пел. Его душа соединилась и пела свою уникальную песню. Так Древних заметили Первые. Так же поступал и Талек, на мгновение приближаясь к своему исследуемому. Он коснулся разума человека аккуратно, почти нежно.
Сзади, где раньше был Бог без лица, позволил себе появиться пришелец. Джон ощущал присутствие. Джон знал, что это - бог.

Вначале было слово, диктует одна из религий людей. Но Бог был и до слова. В тишине.
В песни Джона был один фрагмент, "режущий слух" фрагмент. Неестественный, не принадлежащий Джону.
- В твоем разуме дыра. Ты не один среди своих мыслей. Мыслестранник, - именно так называли в древности телепатов.
И Бог исчез, не увиденным, не узнанным. Но ощущение чего-то не принадлежащего Джону - ярко, с помощью Талека, стало заметным. И человек запомнит это. Не сомневайтесь.

_____

В кабинете доктора Киркегарда.
...

- Знаете, герр Киркегард.. Я только теперь осознал – я сам во всем виноват. Нет, не в том. Что случилось ДО... а в том, что происходило после того, как я оттуда вышел. Вы просто дали мне понять это. Или увидеть, это уж как посмотреть. И.. Я благодарен Вам за это. – Парень неожиданно спокойно и совершенно искренне улыбнулся. – Простите, я совсем Вас замотал. Если Вы посчитаете нужным, чтобы я пришел еще раз, я приду. Но, думаю, уже без таких… надуманных проблем.
Парень коротко кивнул, затем вышел из кабинета.

Оставшись, наконец, в своем кабинете в одиночестве, доктор удовлетворенно выдохнул, а левый угол его губ скептически сжался.
Киркегард был уверен, что парню полегчает. Такого рода радикальная терапия имела довольно пролонгированное и нелинейное воздействие.
- Надо признать, что мой внезапный пациент интересует меня больше. Обратного переноса не существует, просто я разучился интерпретировать свои собственные чувства, - доктор имел в виду агента Ханта.
- Зачем люди прикладывают ладони к окну, за которым лишь ночь и тьма? Чтобы почувствовать невидимую, но ощутимую прохладную опору?
- Да.
- Людям нужно доверять, но периодически их надо проверять, чтобы вовремя заметить, когда личность изменится.
Я проверил тебя, агент Хант, ты не изменился. Чуть повзрослел, заматерел, но ничего существенного.

Киркегард подошел к окну, и начал негромко постукивать по стеклу костяшкой указательного пальца.

- _***_... _***_...
Лишь одно слово азбукой Морзе. Слово «да».
Через мгновение постукивание прекратилось, Адольф медленно вдохнул и закрыл глаза; он задержал дыхание и перестал думать; на мгновение равное вечности.
Вероятно, именно в такие мгновения в небе видны падающие метеориты, но для погрузившихся глубоко в центр себя до них нет абсолютно никакого дела.
Когда потребность в кислороде потребовала своего удовлетворения, он также медленно выдохнул, снова вдохнул и открыл глаза.
На первый взгляд, за окном ничего не изменилось. Но ведь прошло время; настоящее стало прошлым, а будущее настоящим; за то время, пока его сознание пребывало вне времени.
- «Все» не является тем, чем кажется, - он сделал шаг назад.
- Однажды один романтически настроенный гештальтист подсчитал, что «дверь» открывается каждые 90 секунд. Не знаю, как он это вычислил…
- Ну… я пошел…, - Адольф отсалютовал темноте за окном.
Он развернулся, подошел к столу и достал из ящика довольно большой фонарь. Основной особенностью которого был его диаметр. Он был чуть меньше диаметра стандартного пластикового стаканчика, позволяя, при наличии некоторой фантазии, сделать из двух вещей одну - ночник.
- Пять, четыре, три, два, один…
Киркегард открыл дверь.

***

Несколько сотен метров пустых коридоров, пара сонных медсестер; санитар изолятора, спрятавшийся от мира за своей пластиковой перегородкой в интернет-пространстве.
Одно к одному.
В руке Адольфа появился пластиковый ключ, а сам он замер у смотрового окна изолятора.
Темно.
Невозможно понять, что происходит внутри, но свет включать нельзя. Это все испортит.
Ключ скользнул в электронном замке, доктор толкнул дверь и оказался внутри палаты. Прислушался к темноте - тишина, через некоторое время он смог расслышать мерное дыхание Ханта.
- Спит.
Киркегард включил фонарь, направив его в пол, потом скользнул лучом вдоль плинтуса, осторожно приближаясь к тому месту, где находилась койка. Хант спал на спине, руки расположились вдоль туловища ладонями вниз, на нем были надеты только больничные штаны.
Только теперь, в полумраке холодных отсветов светодиодов, Киркегард заметил, как Хант похудел. Его рельефный торс стал еще рельефнее, а черты лица еще острее и агрессивнее.
Доктор-таки сделал свой торшер из фонаря и стана, который приметил еще при первой встрече, затем он подошел к койке вплотную и…
...положил ладонь на лоб пациента.

Этот жест.

Как много символов соединились в простом прикосновении: голова - вместилище разума, основного "места" воздействия; температура и влажность кожи - контроль состояния; и еще… какая-то забота, по сути, идентичная словам: «как вы себя чувствуете сегодня?»

Лоб Ханта был сухим и чуть теплее ледяной ладони Киркегарда.
_____

Свет становился все ярче, начиная слепить даже сквозь опущенные веки, а профессор закончил петь свою колыбельную.
- В твоем разуме дыра. Ты не один среди своих мыслей. Мыслестранник, - непонятно откуда прозвучали в голове "чужие"слова.
У Бога глаза ярко-синего цвета, - отчего-то подумалось Брэду, и тут, он почувствовал прикосновение ладони к своему лбу. Ледяной ладони.

А вот это уже точно не сон, это, мать ее, суровая реальность.
Почти стон:
- Киркегард...

- Только за руку меня не бери, мозгоправ, а то расплачусь от умиления. Зачем пришел? Ведь уже ночь почти... Я прав?

И почему я хамлю ему с завидной регулярностью, ведь он по сути моя единственная надежда выйти отсюда.
Хант не стал открывать глаза, хотя и заметил изменение освещенности в помещении. Брэд попытался сменить тон:
- Профессор, вы верите в телепатию, в возможность одного сознания дистанционно воздействовать на другое?
Я вот не верю, не верил, не знаю...
В другие времена, Хант бы сам себя засмеял за подобные вопросы, но теперь, действительно, не знал, что и думать.
_____

Киркегард убрал руку. Ни быстро, ни медленно, ровно за то время, чтобы успеть поймать себя на мысли, что ему хотелось бы дотронуться до этого человека. С какой целью? Он подумает об этом позже.
- Уже ночь, ты прав, Хант.
Через паузу.
- В телепатию я не верю.
- Хотя это не значит, что ее не существует.
- Но у меня есть к тебе одно весьма провокационное предложение, по степени бредовости не много уступающее телепатии. Но вот в чем загвоздка, ты не доверяешь мне, агент Хант, возможно, даже презираешь и ненавидишь, а так у нас точно ничего не получится. Прежде, чем мы будем искать "чайник Рассела", между мной, как твоим врачом и тобой, как пациентом, должны установиться доверительные отношения. Иначе ничего не получится. Ведь ты сам это понимаешь, Хант.
Как бы в подтверждение сказанного, Адольф коснулся его шеи, чтобы измерить пульс. Пульс был ровным, как обычно. Брэд был физически здоров, так что никаких противопоказаний к проведению эксперимента не было. Доктор пододвинул стул и оказался в изголовье койки Ханта.
- Ты мне интересен, Хант, и я не желаю тебе зла, несмотря на нашу прошлую совместную работу. Сейчас ты мой пациент, а это многое меняет. Возможно, я прошу слишком многого, но это и в твоих интересах тоже. Если ты согласен довериться мне, я со своей стороны, сделаю все, чтобы докопаться до сути твоей проблемы.
Киркегард чувствовал, что сейчас у него есть шанс немного надавить на Ханта, ибо видел, что несмотря на все его баранье упорство, Брэд начинает терять силы, так что надо поторапливаться.
_____

Брэд Хант открыл глаза и сел на койке, резко сократив мышцы пресса.
- Я тебе интересен, как белая мышь с розовым хвостом, а? Просишь моего доверия?!
Я в жизни никому не доверял, кроме себя, ну, еще может быть...
Вальтеру, тогда в Берлине.
"Тогда", тогда, но не сейчас, сейчас я сам себе не верю, и тебе не верю, и ночи не верю, и звуку собственного пульса не верю. Нет, так не пойдет, это уже патология.
Хант молниеносным движением выбросил руку в сторону и сжал пальцы на горле Киркегарда.
Я существую, ты существуешь, мир существует. Это то, во что я буду верить.
- Значит, хочешь, чтобы я тебе поверил?..
Профессор едва заметно дернулся, но остался спокоен и даже не попытался ничего достать из бездонных карманов своего халата.
Хант выдохнул, немного помолчал, а потом разжал пальцы и убрал руку. Он подтянул ноги к груди, затем развернулся и сел по-турецки лицом к Киркегарду.
- Хорошо. Я согласен. Вы ведь что-то конкретное хотите мне предложить, доктор Киркегард? Не стану врать, что я вам полностью доверяю, я вам вообще не доверяю, но буду выполнять все ваши указания. А поскольку у меня уже была возможность убедиться, что указания могут быть весьма нетривиальными, называть я буду тебя Дольф. Это сделает нас "ближе", - Хант ухмыльнулся. - Подойдет?
_____

Хант очень энергично сел на койке, словно и не был привязан большую часть времени изо дня в день. В первой же фразе нескрываемая агрессия.
- Ненависть к отцу? А я ведь еще и не начинал психоанализ...
- Значит, хочешь, чтобы я тебе поверил?..
А потом:
Доктор не успел ухмыльнуться, и вздрогнул просто он неожиданности. Испуг пришел позднее, когда его горло сжала мощной хваткой кисть Ханта.
- Упс... где же я ошибся. Что ж, прикинусь мертвым.
Было страшно, но не так, как должно было быть, ведь Киркегард все еще был "под кайфом". Частично он воспринимал происходящее, как игру, профессиональную игру.
- Что значит этот выдох? Ты принимал решение эмоционально. Мне стоит начинать придумывать, как молиться? Это же очень просто - «боже, спаси меня, я больше не буду делать плохих вещей», но ведь любому честному человеку известно, что это ложь.
Несколько нескончаемо долгих мгновений удушья, и хватка ослабла. Киркегард едва слышно перевел дыхание, потирая шею.

- Опять хамишь, агент Хант, - нет, не вопрос, констатация факта. И тут, он понял, что для Брэда это способ общения, своего рода защитная реакция на человека, мир или ситуацию. - Интересно он сам-то это понимает, то, что проецирует свою агрессию на мир и от нее защищается. Но в данном случае он прав, опасность имеется, а страх перед неизвестностью, это инстинктивный страх.
В голову полезли какие-то...
- ...буду выполнять все ваши указания
- Звучит так, словно он подчинился.
…какие-то не шибко приличные "указания".
- Жаль, не "приказания", но все равно неплохо.
Все это время, Киркегард сидел с абсолютно неподвижным лицом, оно словно онемело, контролируемый спазм лицевых мышц стер с него мимику.
- Хорошо, - согласился доктор.
- Меня так никто не называл со времен университета. Предлагаешь и мне вернуться в прошлое? Времена аспирантуры. «Ближе» это сарказм, или все-таки дистанция? Что ж, давай попробуем.
- Подходит. Какие тебе нужны подробности?
_____

- Знаешь, я почти уверен, Дольф, что ты хочешь погрузить меня в какой-то наркотический транс или гипноз. Ты, видать, нашел свой чайник Рассела, и теперь вечно летаешь по орбите сидя на нем верхом, по орбите своей собственной планеты. Как она называется? Ты уверен, что она называется Земля, доктор?
Хант опустил ноги вниз, закинул ногу на ногу, согнулся и уперся в колени локтями, чтобы их глаза были почти наравне.
И тут Хант понял, что возбужден и позу он сменил рефлекторно. Вот откуда вся эта агрессия. Этот полусумасшедший эскулап, вызывал в нем не только любопытство, но и другие не подходящие чувства. Это раздражало. Он заметил, как изменился его голос, он стал говорить чуть ниже, с хрипотцой.
- Какие подробности я хочу знать? Дольф, я хочу узнать что-нибудь важное о тебе, ведь ты собираешься узнать обо мне все, и неизвестно, к чему это вообще может привести.
- И я постараюсь больше не брать тебя за горло, по возможности. Я хотел тебя проверить, не заистеришь ли ты, если будет страшно. - Он посмотрел в едва различимые в полумраке глаза Киркегарда. Он не увидел глаз, но он увидел взгляд и этого было достаточно.
Он чуть отклонился назад, увеличив расстояние между их лицами.
- Нам нужна легенда, так ведь доктор, место где мы встретимся и сможем узнать друг друга?
Странно как-то звучит...
_____

Киркегард сам еще толком не знал, что хочет сказать, поэтому начал издалека. Наличие тела Ханта на расстоянии вытянутой руки несколько отвлекало. Тем более доктору, который никогда не выходил из астрала, казалось, что от него исходят какие-то странные флюиды. Адольф их чувствовал физически.
- Есть пьеса, не помню чья. Про мастера, учеников и моль.
«- Можем ли мы доказать моли свое существование, прихлопнув ее?» - спросили ученики.
Я не помню конца, поэтому буду предлагать возможные варианты:
1. Учитель сказал: «нет, и не задавайте мне глупых вопросов».
2. Учитель сказал: «хлопок одной ладони, не убьет моль». Он подносит к ней ладонь и моль подает замертво. Она просто внезапно умерла, по какой-то внутренней причине.
3. Ничего не происходит - моль спокойно улетает.
4. Кто-то из учеников не выдерживает и все-таки прихлопывает моль, смакуя саму возможность доказать кому-то факт своего существования.
Этими квантовыми скачками вероятностей управляют ключевые слова, или просто "ключи". В данной истории ключами могут быть: хлопок, смерть, недеянье.
Доктор придумал эту добротную чушь полминуты назад.
- Хант точно подумает, что я сумасшедший. - Он попытался говорить менее витиевато.
- Сначала мы будем говорить, и я введу тебя в транс, не будем называть его гипнотическим, ибо это не так. Ты должен будешь сосредоточиться на чем-то внутреннем, отключившись от внешнего мира, но ты будешь слышать мой голос, и будешь рассказывать, что ты видишь. Затем, при помощи аппарата в нашу кровь попадет наркотик и некоторые другие препараты. Если все пойдет правильно, я окажусь в твоем сне вместе с тобой. Ты не должен забыть, что спишь, я буду напоминать. Ты сможешь влиять на сновидение, прокрутить как в кино моменты прошлого, ты не сможешь его изменить, ведь это всего лишь сон. Зато ты сможешь понять, что же произошло. Я не могу объяснить, что значит «изменять», но ты сам все поймешь.
- Насчет «легенды» ты прав, нам нужно место в твоем сне, где мы можем встретиться и узнать друг друга. Я думаю, что этим местом может стать холл гостиницы, в которой мы встретились впервые. Вашингтон, отель... как его там, не помню, это не важно. Ты должен будешь представить это место во всех мельчайших подробностях: запах кофе, цвет коврового покрытия, лицо девочки на ресепшене, людской шум, почувствовать каждую мышцу своего тела, всего себя - от макушки и до подошв ботинок, ощутить себя находящегося там, вспомнить свои мысли.
Мы встретимся там снова и будем считать, что это произошло впервые. Мы встретимся как пациент и врач.
Это было очень по-киркегардовски - прикрыться от проблем в отношениях поведенческим клише доктор-больной. Но он не был уверен, что в этом случае у него получится. Хант находился так близко, что Адольф чувствовал тепло его обнаженной кожи на своем лице.

Доктор ненадолго задумался.

- Что ты хочешь узнать обо мне? Некоторые считают, что лучший способ узнать человека…
- ...это с ним переспать, но этого мы делать не-бу-дем...
Пауза.
- Кого ты убеждаешь, Адольф?
- ...надо выпить с ним бутылку русской водки, объем не указывается. Водки у меня нет, есть только это, - он хлопнул себя по карману с баллоном, - и сигареты. Но я уверен, что ты знаешь обо мне все, что нужно.
- Наверняка у тебя есть даже досье, в котором написаны формулы моей наркоты.
_____

- Ну, давай тогда покурим, - Хант взял протянутые ему сигарету с зажигалкой.
Брэд закурил. Медленно выдохнул дым. - А я Кент курю.
Пауза.
- Слушай, Дольф, а может, тебе прямо сейчас попробовать ввести меня в транс, а то вдруг со мной это не получится, меня все-таки тренировали, - без пафоса, просто для информации.

Брэд рассматривал лицо Киркегарда, не явно, изредка скашивая взгляд.

Его светлые глаза очень непривычно выглядят в полутьме, они будто светятся, или мне кажется?

У профессора четкая угловатая линия скулы, а глубокие тени дают возможность представить его череп.
Хант выдыхает дым, стряхивает пепел на пол, запоминает ощущение в пальцах, чуть сжимающих фильтр.
Чем дальше, тем сложнее будет отличать реальность от снов.
Надо запомнить, какая она, реальность.
В окружающем пространстве чертовски тихо, доктор замер и выглядит так, словно вырезан из картона.
Еще затяжка и у него возникает ощущение, что все происходящее - театральная постановка. В каком-нибудь молодежном театре...
В небольшом городке в сердце старой Европы.
Он чувствовал себя там варваром. Сейчас его метафоры складывались из слов Вальтера, звучавших в его голове. Таков был Вальтер Гигер.
А вот профессор Киркегард был не похож на других людей, которых знал Хант.
- Дольф, скажи мне, что ты любишь? У тебя была в детстве собака? А фобия? Почему ты не веришь в бога?
Спавшее было возбуждение вернулось. Не исключено, что это было остаточным действие препарата, но Хант его хотел, хотел доктора, не до одури, но вполне ощутимо. Это делало ситуацию исключительной. Еще пара затяжек, он затушил окурок о металлический бортик койки, и кинул его в сторону раковины.
- Кажется, попал.
_____

- Я люблю наркотики, шоколад, виски, порнофильмы, красный Мальборо и все, что хочу понять. Нет, у меня не было собаки. Фобии? Может, этих самых собак я и боялся? не помню. Бог? Я не уважал отца и рано начал читать правильные книжки. Твой лимит глупых вопросов исчерпан, Брэд. Хочешь, чтобы я ввел тебя в транс, я готов.
В любой другой ситуации он бы добавил: "я заметил, что ты возбужден", но сейчас промолчал. Он и до этого что-то заметил, ах да - флюиды, но подумал, что его глючит, однако сейчас он явственно увидел, что у Ханта эрекция. Он пока не понял, как это можно использовать, и как на это не попасться, одновременно.
- Сейчас я введу тебя в трансоподобное состояние, а потом попрошу вспомнить что-нибудь приятное. Хорошо?
Хант кивнул и доктор продолжил:
- Я спою тебе колыбельную по-немецки. Я знаю, что ты понимаешь этот язык, поэтому постарайся не вдумываться в ее смысл, просто сосредоточься на гласных. Я буду повторять ее до тех пор, пока ты не войдешь в нужное состояние. - Киркегард начал петь.

- Guten Abend, gute Nacht,
Mit Rosen bedacht,

Адольф не мог знать, что это была та самая песня из бреда, что он уже пел ее Ханту.

- Mit Naeglein besteckt,
Schlupf unter die Deck'

Именно поэтому Ханту хватило и одного куплета. Его глаза начали закрываться, ресницы мелко подрагивали, Брэд принял расслабленную позу и застыл.
- Надо же, как быстро получилось. Странно...
- А теперь позволь прийти воспоминанию о чем-то приятном, о моменте, когда тебе было хорошо и спокойно, когда ты чувствовал себя сильным.

Доктор замолчал.

- Знает ли Хант сигнальную систему? Уверен, что знает.
- Когда воспоминание придет, пусть поднимется указательный палец правой руки.
- 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10... - отсчитывал нетерпеливые секунды Киркегард.
- Есть.
Указательный палец вздрогнул в вертикальном направлении.
- А теперь погружаем.
- Брэд, я не знаю что это, и где оно происходит. Ты один или кто-то есть рядом? Что происходит сейчас, что ты видишь, что чувствуешь, детали.
Доктор хотел продолжить выдавать наводящие "пустышки", но тут Хант заговорил сам.
Голос его был спокойным и уверенным, несколько отрешенным.

До окончания его монолога Киркегард не произнес ни слова. От того что он услышал, он сам погрузился в транс, хотя и не сосредотачивался на гласных.
_____

Первое, что пришло в голову, очень простое и нейтральное. Очень физиологичное.
- Я поднимаю гантель правой рукой.
Я чувствую в руке тяжесть, чувствую кистью, кожей ладони чувствую рифление на поверхности грифа, холод стали, сжимаю пальцы и медленно начинаю подъем, чувствую, какие мышцы подключаются к движению в данный момент. Движение пройдено наполовину, остановка, чтобы почувствовать, как по мышцам руки растекается горячий, ноющий жар.
Металлические блины невольно касаются груди, они холодные.
Потом вторая стадия движения - возврат и исходное положение. Я медленно опускаю гантель, я чувствую напряжение. Я делаю несколько повторов, ощущения усиливаются, становятся невыносимыми, тогда я останавливаюсь.

Хант замолчал, но снова продолжил.

- Я кладу гантель на стойку, точно попадая в паз. В тренажерном зале пахнет резиной и потом, мне нравится этот запах.
Через паузу.
- Что я чувствую?
- Я чувствую себя целым, я чувствую себя на месте. Мне спокойно, потому, что я чувствую себя сильным.
Бред замолчал надолго.
_____

- Нет. Это что-то совершенно невероятное. Он в трансе, у него член колом, а он вспоминает, как ему приятно качаться в зале. Вот это щиты!

По тому, как подергивалась его правая рука, можно было предположить, что Хант все еще продолжает поднимать свой снаряд. Его лицо походило на маску, он был в глубоком трансе.
Но выражение этой маски, не оставляло Киркегарда равнодушным. От этого ощущения нужно было срочно избавиться, и Адольф заговорил.
- Ну что я могу тебе сказать, агент Хант, - Киркегард сделал паузу.
- Ты не можешь быть психически болен, потому что ты машина.
- Поймет ли он в таком состоянии, что я заметил его трюк?
- Ты "бот", запущенный инопланетянами из "Секретных материалов" на разведку, убить тебя можно только ударом тонкого длинного предмета в основание шеи; у тебя зеленая токсичная кровь. Вроде ничего не забыл.
Адольфа несло, он добротно принял из баллончика перед началом сеанса. Он понимал, что ведет себя нетерапевтично. Но ему настолько нравилось происходящее, что совесть его "прикинулась ветошью".
- В смысле, я хочу сказать, что у тебя хорошая связь с телом, потому что ты много занимаешься спортом. Твое понимание слова "приятное" имеет очень широкие границы. У тебя очень устойчивый психический тип.
А теперь доктора переключило в другую ипостась.
- Сегодня я ничего не спрашивал у твоего подсознания, но предупредил, что собираюсь с ним работать. На сегодня время нашего общения истекло. Когда станет темно, ты ляжешь и уснешь без сновидений. Проснувшись, будешь чувствовать себя бодрым.
Доктор поднимается со стула, берет и выключает свой фонарь, ставит стаканчик на тумбочку.
Как он и сказал: стало совсем темно.
Он ощущал одно очень сильное желание. У него редко бывали настолько сильные и конкретные желания: обхватить рукой колючий затылок Ханта, несильно прижаться к губам, вдохнуть запах кожи и отпустить.
И этой мысли хватило времени, чтобы промелькнуть, еще до того, как фонарь оказался в кармане.
- Что со мной происходит? Кажется, я становлюсь невротиком.
Здесь и сейчас, ночью, в изоляторе Ханта, Киркегард не мог себе признаться, что испытывает страх, панический ужас.

Потом он неторопливо подхошел к двери, не спеша достал ключ, провел им вдоль замка, взялся за длинную вертикальную ручку, вышел и четким движением закрыл за собой зверь. И этот звук, соприкосновения дверного полотна и коробки, наконец вывел его из транса.

Продолжение следует...

@темы: форумная переписка

---

Продолжение истории агента Ханта.

Эльф. Листерион.


Отперев дверь и сделав первый шаг, Листерион так и замер на месте. Потому что не ожидал оказаться в лесу. Нет, не в своем, но все же, от этого места отчетливо шла аура магического фона, как и дома. Аура, которой не было в том странном помещении. Молодой эльфийский воин повеселел. Все же находиться в более привычной обстановке всегда приятней, чем в незнакомом месте. Но непонятно было – где же может находиться тут человек, которому нужно было передать слова мудреца и мага. Листерион завертел головой и начал прислушиваться, стараюсь ощутить присутствие хоть одной живой души, кроме животных и растений. То, что почувствовал эльф, ему не очень понравилась. Потому что аура была не человеческой. И не звериной. А чем-то пополам. Оборотень. Листериону прежде доводилось встречаться с оборотнями, поэтому он был осведомлен об их хитрости и коварстве. Однако, никого больше не ощущалось. И Листерион осторожно, неслышно, двинулся вперед, пробираясь между деревьями. Ни одна ветка не хрустнула под ногой, ни один лист не зашуршал, когда молодой воин отводил рукой ветки. Эльф был – весь напряженное внимание и настороженность. Но это был не страх, а обычное состояние, когда идешь по незнакомому лесу навстречу чужаку, от которого неизвестно – чего ожидать. Хотя опасности не наблюдалось, осторожность не помешает.
Наконец ощущение присутствия стало чрезвычайно сильным, Листерион вышел на небольшую поляну. И снова застыл, увидев крупную фигуру, от которой веяло спокойной мощью. Да уж – с таким сильным и, явно тренированным телом можно позволить себе быть спокойным. В открытой борьбе еще встал бы вопрос – кто кого одолеет. И Листерион был не уверен в собственной победе, если не применять определенные приемы.
Эльф окинул существо пронзительным изучающим взглядом. В силу способностей он видел обе ипостаси оборотня. И человеческую и, скрытую сейчас от глаз, звериную. Огромный гибкий и сильный бурый волк. Причем, бурость эта «уходила» в черный цвет. Такой же, какими были и волосы человека. Красивый. Очень. Вот только что-то во всем облике было не то… Внимательно оглядывая оборотня, Листерион очень быстро понял – что именно было не то. Руки мужчины-волка были связаны сзади.
_____

Хант почувствовал движение воздуха и посторонний запах, запах табака. Он прервал пение, и резко согнувшись, сел на койке; развернулся лицом к двери, крестив ноги по-турецки. Перед ним стоял молодой человек лет двадцати, в немного помятом белом халате.
Ага, а вот и пациент. И халат на нем очень характерный. А профессор не только гурман, но и эстет.
Парень был довольно миловидным, в его взгляде и наклоне головы было что-то ребяческое. Он как-то странно и очень внимательно смотрел на Ханта.
наверно, он видит во мне зверя, что отчасти недалеко от истины.
интересно, а не стоит ли сейчас доктор Киркегард за этим зеркальным окошечком...?
хотя... это скорее бы помогло, нежели помешало.
Нет. Парень озирался слишком хаотично, не было ощущения, что он ищет поддержки.
если и правда пришел один, тогда профессор... нет, он точно психопат!
а, ладно, это проблемы отдела кадров.
- Ну привет, - "консультант" улыбнулся, как можно более открыто и дружелюбно, все еще не до конца понимая, что значит "хорошо себя вести".
Его взгляд, поднявшись вдоль тела, остановился на лице Рауля, Брэд наклонил голову вбок, а его улыбка стала очень неоднозначной. Он чувствовал покалывание в подушечках пальцев, ему нужны были тактильные ощущения, ведь в таком положении он даже сам себя не мог потрогать.
И все-таки что-то с парнем было не так, слишком осторожно он ступал на пол, словно там кишмя кишели скорпионы.
а чему тут удивляться, это же психбольница.. и еще неизвестно, что профессор вколол ему.
Укольчик доктора Киркегарда только добавлял энтузиазма, любопытство уже начинало чувствоваться теплом в области паха.
Брэд устроился поудобнее, выпрямил спину и расправил плечи, насколько это было возможно.
сложно хорошо себя вести, когда руки связаны.
Ну же, смелее! Я не кусаюсь.
_____

Человек-волк заговорил. Точнее – произнес всего одно слово. Приветствие. Так же, как до этого он всматривался в черты лица оборотня, Листерион вслушивался в его голос. Немного странным было то, что в голосе не было характерного для оборотней чуть слышного рычащего хрипа. Это было совсем уж любопытно.
Эльф подошел еще чуть ближе. Развязывать веревки на руках оборотня он не торопился. Мало ли – почему его так «упаковали». Может, несмотря на добродушную улыбку, он безумен... Листерион слышал, что люди-волки порой теряют рассудок. Или совершил какое-то преступление. Или, что тоже было не исключено, это какая-то тренировка. Так что вмешиваться в ход событий не стоило.
А он красив. – Снова отметил про себя молодой воин. – Красив именно дикой природной красотой и силой. Даже шрамов на лице нет. А они, кажется, должны быть у любого оборотня? Или нет?
Человек-волк пошевелился. Кажется, ему было очень неудобно в этих веревках. Листерион сделал еще шаг. Теперь он стоял почти вплотную к оборотню и, если бы захотел, мог ы дотронуться до него. Все же, судя по тому, что вокруг не ощущалось никого другого из разумных – по человеческим понятиям – существ, послание профессора Киркегарда было адресовано именно этому связанному. Но нужно было проверить.
- Привет. – Листерион улыбнулся в ответ, чуть кивнув. Затем перевел взгляд на уровень пояса, скользнув по связанным рукам. – Кто это Вас так?
И тут же, меняя тему разговора легко, словно ветер меняет направление:
- Скажите, Вам знаком человеческий чародей и мудрец профессор Киркегард? – Замер, ожидая ответа чуть тревожно. А если нет? Если ошибся? Конечно – одно имя вряд ли даст оборотню власть над профессором. К тому же – может это имя и не настоящее. Слушая ответ, насторожился до предела, стараясь ощутить – станет ли связанный оборотень врать, а если не станет, то как именно он относится к человеческому мудрецу?
_____

человеческий чародей и мудрец профессор Киркегард
У Ханта дернулся подбородок, он едва сдержал приступ смеха, но выглядело это так, словно он сейчас заплачет.
психопат и извращенец… педофил и мегаломаньяк
Странность формулировки не осталось незамеченной:
Человеческий"? А себя, он, в таком случае, кем считает?
Хант чуть нахмурился, задумавшись:
А что если и мне психом прикинуться, может "хорошо" именно это и есть...? "
Брэд медленно наклонился вперед и пару раз коротко втянул носом воздух.
- Я чувствую его запах, и твой тоже. Твой мне нравится намного больше, - он заглянул в зеленые глаза парня и на несколько секунд зафиксировал взгляд где-то в точке между бровей.
Затем он отстранился, и презрительно хмыкнув, продолжил:
- А связали меня... враги, - слово собирательное и уклончивое, в тоже время правдивое; он никогда не водил дружбы с санитарами, - по трусости своей считающие, что я могу проходить сквозь стены.
на самом деле банально опасающиеся за свою жизнь и здоровье.
- А это, - он кивнул на свою одежду, - должно мне помешать.
Со своей внешностью Брэду было крайне трудно прикинуться невинным, да он и не пытался. Не смотря на то, что он нес чушь, его здоровая агрессия была вполне натуральной.
_____

Пока оборотень говорил, Листерион впивался в его лицо пристальным взглядом, улавливая малейшие интонации, отмечая самые крохотные изменения выражения лица. То – как дернулся человек-волк, когда эльф упомянул человеческого мага, не осталось незамеченным. И это давало понять, что профессора Киркегарда он знает, но вряд ли это знание приносит ему радость.
-Я чувствую его запах, и твой тоже.
Конечно, потому что я совсем недавно с ним общался. Как же иначе?
А вот в объяснении – почему его связали, оборотень лгал. И эльф чувствовал это весьма отчетливо. Нет, часть правды в словах присутствовала, однако лжи было больше. Ну, правда – зачем связывать существо, пусть даже и на самом деле умеющее проходить сквозь стены, в лесу? Или его связали, чтобы он не проник в дом к кому-то? Но, если так боятся, почему просто не уничтожили? Что-то было тут не так. Впрочем, это не имело отношение к той просьбе, что дал Листериону профессор Киркегард.
- Я полагаю, что именно Вам адресованы слова профессора Киркегарда. Он просил передать, чтобы Вы помнили о договоре. Если быть точным, он сказал: «Помни, о чем мы договорились».
Ну, вот и все. Просьбу он выполнил. Можно было возвращаться. Что будет со связанным оборотнем – волновать не должно.
Где-то в вышине послышался глухой рокот. Листерион поднял голову, заметив, что ветви деревьев качаются – резко и порывисто от сильного ветра. Небо в просветах деревьев хмурилось. Явно собирался дождь. Эльф снова покосился на человека-волка. Наказали того или нет, но под ливнем, который, судя по шуму ветра, по тревожному попискиванию прячущихся птиц, обещал быть очень сильным, оставаться не стоило. Листерион машинально потянулся рукой к бедру. И с изумлением отметил, что ножны с именным кинжалом пропали. Где? Эльф зашарил глазами по траве, но пропажи не обнаружил. Может… Эльф скинул и аккуратно сложил на траве мантию чародея, снова провел рукой по бедру… Нет, даже после столь тщательной проверки оружие не обнаружилось. Искать по всему лесу было не время, да и вряд ли имело смысл. Поэтому эльф подошел совсем близко, становясь позади оборотня и принялся торопливо развязывать тугие узлы веревки – толстой и плотной.
- Гроза приближается. Нужно спрятаться под деревьями. – Коротко и четко. Мотнул головой в сторону.
_____

Я все отлично помню, профессор, по крайней мере пока.
Он кивнул в ответ на слова.
Хант наблюдал, как парень задрал голову наверх, а потом начал что-то искать на полу вокруг. Затем он снял халат и аккуратно сложил его тут же рядом, продолжив поиски уже на себе. Происходящее забавляло Брэда даже более, чем следовало.
Вот если бы он все снял было бы проще, - внутренне посмеивался Хант. Но тут, парень зашел к нему за спину и начал возиться с фиксирующими ремнями.
- Гроза приближается. Нужно спрятаться под деревьями.
Гроза? Да хоть артподготовка. А вот развязать меня - это отличная идея, - Хант замер, чтобы не мешать. - Так, значит, он в лесу или в парке, и что мне с этим делать?
Он мог бы попытаться представить тот лес, что видит в бреду, но там ему оказываться совсем не хотелось. Тогда ему будет не до парня; велика вероятность того, что он не сможет себя контролировать или воспримет его, как противника; и тогда сделка пойдет коту под хвост. По правде сказать, у Брэда и не было желание кого-либо калечить.
- Спасибо, - произнес он негромко, когда ремни ослабли и он смог освободить руки. Первым желанием было оторвать рукава к чертям собачьим, но...
это не вариант.
Поэтому,не меняя позы, Хант просто закатал рукава, чтобы не мешались; с удовольствием потянулся и хрустнул суставами.
только не делать резких движений.
Вслед за этим, он начал медленно с силой сжимать и разжимать кисти рук. Кровь, начавшая циркулировать активнее, принесла с собой новую волну удовольствия от наркотика.
- Зовут-то тебя как?
чудо нечеловеческое... - поинтересовался Брэд.
Ему хотелось развернуться, встряхнуть парня за плечи, привести в сознание, но он понимал, что реакция на это действие может быть не линейной.
_____

Оборотень вел себя очень спокойно и мирно. И эльф даже не ощущал ни малейшей угрозы, которая могла бы исходить от человека-волка. Впрочем, молодой воин помнил о той лжи, что слетела с губ оборотня, и, поэтому, держался осторожно. Когда оборотень начал трясти руками, явно разгоняя застоявшуюся в жилах кровь, Листерион неодобрительно помотал головой. Так он долго провозится, а результат будет невелик. Перебравшись и присев на корточки перед оборотнем, Листерион решительно взял того за руку и принялся массировать запястья. Тонкие сильные пальцы сжимали кожу, потирали ее, стараясь разогнать кровь. Судя по тому, что никаких уплотнений и особо сильных застоев в крови не было, связан оборотень был не очень давно.
- Листерион. – Часть имени, ведомая незнакомцу, еще не даст тому власти над эльфом, а вежливость будет соблюдена. Он поднял голову, глядя прямо в глаза оборотня и отвечая на вопрос. И отчего-то смутился, встретившись взглядом с человеком-волком. Не испугался, а именно смутился. - А Ваше имя я могу узнать? - Чуть покраснел, опуская глаза. И ощущая, как по телу идет странная дрожь – от затылка к позвоночнику. Несколько похожее волнение Листерион испытывал во время боя. Но только тогда не было прилива жара к шее и других ощущений… очень странных и необъяснимых.
С тем, что он помогал оборотню восстановить руки, молодой эльф совсем забыл о надвигающейся грозе. Которая обрушилась на лес, словно громадный хищник на добычу. Ливень разом преодолел препятствие в виде густой листвы, достигая земли. И, конечно же, заодно, моментально вымочив до нитки обоих. Листерион дернулся только раз – от неожиданности. Затем вскочил, ухватив оборотня за руку.
- Ну вот, говорил же – надо спрятаться. Хотя… От такого дождя деревья не помогут.
Эльф посмотрел на человека-волка снова, и понял, что, несмотря на холод дождя, лицо его заливает горячая волна смущения. Потому что намокшая куртка и кожаные брюки чрезвычайно плотно облегали крепко сбитую фигуру, обрисовывая контуры тела весьма и весьма явственно.
Странно... Что со мной творится? Мне нравится смотреть на него. И прикасаться нравится. А ведь он – хищник. Может сломать мне шею, как только я расслаблюсь и потеряю бдительность.
Листерион разжал руку, отпуская ладонь невольного знакомца. Глубоко вздохнул, отворачиваясь. Теперь, когда не было ощущения прикосновения и он не видел черт лица, стало немного полегче. Не так сильно стучало сердце и жар постепенно отступал. Наклонившись, эльф поднял мантию профессора Киркегарда. О том, чтобы теперь возвращаться домой, не могло быть и речи. Потому как – это пришло в голову только теперь – мантию надо было все-таки вернуть и о выполнении задания доложить. А перед этим стоило просто переждать дождь.
- Пойдемте. – Бросил эльф коротко, стараясь не оборачиваться. Потому как знал – если обернется, снова попадет под странные чары оборотня, которые приносят жар телу и непонятное возбуждение – сознанию.
Добравшись до ближайших деревьев с очень густой кроной, сквозь которую еще не пробилась вода, Листерион уложил мантию человеческого мага на сухую еще траву, и принялся раздеваться. Ощущать мокрую ткань одежды на теле было неприятно. Свою одежду молодой воин снимал и складывал так же аккуратно, но в расчете на то, что что понадобится быстро одеться. Сначала на траву легла легкая кожаная куртка-безрукавка. С рубашкой же вышла какая-то заминка. В результате Листерион «махнул рукой» и стянул ее через голову. Брюки, облеплявшие нижнюю часть тела эльфа, остались на месте.
_____

Когда парень подошел спереди и начал растирать ему запястья, Хант даже немного опешил от неожиданности. Это было приятно и нестандартно. Он с едва заметной улыбкой наблюдал, как тонкие артистичные пальцы касаются его больших рук. В этом было что-то... словами не передашь. Он развернул руки ладонями вверх и замер, наслаждаясь. Препарат профессора сильно менял восприятие, менял в лучшую сторону.
- Листерион.
вот ведь, как все сложно... - улыбка стала шире.
- Мое имя Брэд, - фамилию он умолчал, чтобы не вызывать ненужных ассоциаций.
Но что-то изменилось в его поведении. Парень начал отводить глаза и, кажется, даже покраснел.
Причина?
Лично Брэду причина была очевидна, в отличие от Листериона, который, похоже, не совсем понимал, что с ним происходит.
Брэда возбуждало его смущение.
Он не знал, что конкретно сейчас видит парень, но скрыть своих собственных реакций не пытался. Он явственно ощущал, как кровь отливает от мозга.
Что бы там ни было у него с головой, инстинкты повредить сложнее.
Возбуждение.
- это такое состояние, в котором сложно себя останавливать.
Неожиданно пространство палаты поплыло и превратилось, нет, не в лес, оно пропорционально расширилось, а в самом дальнем углу появилась характерного вида койка для психоанализа, на которой в позе греческого мыслителя, в белоснежном халате поверх черной нацисткой формы, возлежал профессор Киркегард. На боку, подперев ладонью подбородок, он не улыбался, но выглядел очень довольным.
Это что, моя сексуальная фантазия? - улыбка стала не симметричной.
Когда Лестерион с разочарованным выдохом отпустил его руки и отошел к стене, Брэд подчинился, и последовал за ним. И тут парень начал снимать с себя одежду.
- ?!
Хант покосился на визуальную проекцию Самоконтроля. Профессор неприлично ухмыльнулся, затем медленно закрыл и открыл глаза. Брэд воспринял это, как одобрение.
Он с легким удивлением посмотрел на то, как Листерион аккуратно складывает свои вещи на полу; пожал плечами, и, вытащив левую руку из гипертрофированно длинного рукава, стянул c себя рубашку. Ткань натужно крякнула, натянувшись на торсе, и рубашка полетела на пол.
Скользящим движением Хант обхватил запястье руки Листериона, в которой тот держал свою рубашку; не сильно, двумя пальцами. Брэд был на голову выше, и намного крупнее. Касаясь чужих тел не с целью силового воздействия, Брэд был осторожен с применением силы, ибо прецеденты были.
Оперевшись ладонью о стену, Бред придвинулся вплотную. Прижавшись к нему грудью, он прислонил Листериона спиной к стене, чтобы тот мог почувствовать контраст между жаром тела и прохладой бетона.
- Никогда не делал этого под дождем... - гортанным шепотом на ухо.
под присмотром глючного психотерапевта.
Больничные штаны уже стояли колом. Брэд склонился и коснулся его губ своими так, словно еще не решил, что собирается делать дальше.
_____

Положить рубашку Листерион не успел. Да что там – он ее даже аккуратно сложить-то не успел, когда пальцы оборотня обхватили его запястья. Эльф вздрогнул от неожиданности. Ощущения агрессии от человека-волка не исходило. А руки были горячими. Молодой воин ощутил, как сердце стукнулось где-то под горлом, а потом зачастило. Внутри стало безумно жарко, словно по жилам текла не кровь, а раскаленная лава. Голова закружилась, и эльф был даже благодарен оборотню за то, что тот прижал к дереву – иначе бы Листерион просто не удержался на ногах. Они вдруг ослабли.
Почему? Что со мной? – В мозгу вспышкой молнии промелькнула легкая паника. Листерион не привык быть слабым. Однако паника тут же уступила место любопытству. Впрочем, все это было лишь на поверхности сознания. Внутри же бушевал уже пожар неясного ощущения, готовый увлечь в водоворот. Странное сочетание несочетаемого, но это было так.
- Не делали... что? – Голос отчего-то сорвался, и теперь звучал не звонко и мелодично, как всегда, а с легкой хрипотцой. И тут же прервался, когда горячие, чуть жесткие губы коснулись губ эльфа.
Листерион уперся руками в грудь человека-волка, но тут же почувствовал, что не хочет отталкивать того. Руки скользнули по груди и животу – почти безвольно. Эльф ощущал спиной шероховатость древесной коры. По телу скатывались струйки дождя, но они не охлаждали ни горячую кожу, ни распаленное сознание. Расширившиеся глаза цвета молодой зелени устремились к глазам оборотня – спрашивая, требуя ответа, прося помощи. Тело начала бить крупная дрожь. В брюках стало тесно.
_____

Немного опешив от такого вопроса, Хант отстранился, чтобы встретиться глазами. Парня затрясло. В ответ на это новая волна возбуждения поднялась по телу, заставив Брэда почувствовать, как волосы на затылке встают дыбом, и тут ему в голову пришла парадоксальная мысль:
У него что, никогда не было секса?
Он заглянул в зеленые глаза с некоторым сомнением.
Ну, профессор… - он не стал поворачивать головы, галлюцинация была на месте, и он это чувствовал сознанием. - Ты будешь мне за это дважды должен, Киркегард.
Тихая усмешка где-то в области среднего уха.
- Ну, Брэд, неужели ты настолько в себе не уверен? Боишься, что все к чему ты прикасаешься, рассыплется в прах? Как в твоих снах?
- У меня не бывает таких снов. Просто так… нельзя…
- Это еще почему?
- Действительно, почему.
Встретив испытующий взгляд Листериона, Хант улыбнулся и снова легко коснулся его губ, тем более, что попытки его оттолкнуть прекратились.
Всего на пару секунд, а затем он выпрямился и восстановил зрительный контакт.
Что?
- Что? Что-то очень… приятное…
вот уж не думал…
Он отлепил Листериона от стены. Правая рука осторожно обхватила затылок парня, а левая спустилась ниже, сжав его ягодицу. Хант чуть раздвинул его ноги коленом, чтобы прижать пахом к своему бедру.
Боишься? Это страх перед неизвестностью, это не стыдно.
Почувствовав его стояк, Хант приподнял бровь и в следующий момент губы их соприкоснулись, язык скользнул внутрь, вынуждая Листериона ответить на поцелуй.
_____

Голова кружилась все сильнее, так же, как все сильнее стучало сердце. Жар волнами ходил по телу, то опускаясь вниз, где уже поселилась тягучая тяжесть, то снова взвиваясь к голове, увлекая сознание в горячий водоворот. На миг Листерион чуть приоткрыл рот, чтобы вдохнуть недостающий воздух. И тут же его губы пересохли, а затем их снова накрыли губы оборотня.
Эльф ощутил проникновение горячего влажного языка за свои губы, и вздрогнул. Ощущение было совершенно новым, необычным. Немного пугающим, как и все происходящее. Но волновало даже больше, чем азарт перед боем. Только все было иным. И дрожь, и жар, и сердцебиение. Перед боем нет такой дрожи в теле, тогда ты собран до предела. И нет такого уплывания сознания – оно должно быть четким и ясным. И, кажется, во всей теперешней слабости нет ничего позорного и опасного. А еще... Сквозь жаркий туман пробилось понимание, что этому оборотню можно верить, он не обманет.
Человек-волк чуть потянул от дерева, и Листерион – чтобы не упасть от головокружения, крепко сжал его бедра, удерживаясь. Но Брэд не позволил упасть, придерживая. И от его прикосновений эльф снова задрожал. Руки, которые могли сейчас запросто переломить молодого воина пополам, свернуть шею, были сильными, уверенными и осторожными.
В брюках уже было настолько тесно, что становилось больно. И в голове творилось что-то невообразимое. Одновременно хотелось отодвинуться, чтобы прекратить эту боль, и прижаться сильнее, продолжая ее.
- Больно… - Тихий прерывистый жаркий полушепот-полустон в губы. Не жалоба. Листерион и сам не понимал – зачем он это сказал.
_____

- Это я сейчас исправлю.
Хант переместил руку с задницы к ширинке; потянул язычок вниз; потом ему потребовалась и другая рука, чтобы приспустись джинсы чуть выше середины бедра, и извлечь на свободу из узких плавок набухший от нетерпения член. На несколько мгновении Брэд остановил на нем взгляд, потом взглянул на Листериона, склонив голову в бок и улыбнулся.
Обхватил его ствол рукой и начал медленно с нажимом подрачивать, не забывая легко касаться головки большим пальцем. Перед этим он оттянул мешающую кожицу вниз.
Через пару минут:
- Так лучше?
Хант стянул плавки ниже. При такой разнице в росте ему приходилось наклоняться, поэтому он пододвинул стул и поставил на него колено, а вторая рука, отодвинув край плавок, занялась небольшими и подтянутыми яичками.
Листерион интуитивно раздвинул ноги шире, ищя опору спине.
Наигравшись страстью замешанной на смущении, Хант выпрямился и провел языком по ключице.
- Ммм... ? Что бы тебе хотелось? - Не дожидаясь ответа, Хант обхватил его за шею и впился в губы, не убирая руку с члена. Затем сместил выше - круговыми движениями поглаживая кубики пресса, пока, наконец, не добрался до сосков. Он провел по груди Листериона открытой ладонью, едва касаясь, но довольно ощутимо, чтобы тот прогнулся навстречу движению.
Брэд нехотя оторвался от его губ, напоследок проведя языком по нижней, и склонился к груди. Зубы слегка сжали сосок, потянули, потом отпустили, и этой, не самой маловажной эрогенной зоной, занялись губы и язык. Другая рука то медленно оглаживала тело, по притягивала за поясницу.
_____

Прикосновения рук оборотня были сильными, властными, но аккуратными. И очень приятными. Эльф отметил это как-то мельком, отдаваясь ощущениям, прислушиваясь к ним. Ощущения, надо сказать, были неясными. Не в смысле нечеткости, а в смысле непонятности причины. Мышцы живота напряглись, а внизу образовалась тягучая тяжесть. Скосив глаза вниз и следя взглядом за рукой мужчины, молодой воин чуть покраснел. А когда палец Брэда коснулся головки члена, Листерион судорожно вздохнул, прогибаясь навстречу.
- Лучше? - Он устремил на Брэда уже чуть затуманенный взгляд. И чуть выгнулся, расставляя ноги шире. Ответить на второй вопрос эльф просто не успел. Новая волна возбуждения накрыла сознание настолько, что закружилась голова. Ощущение прикосновения влажного горячего языка к коже добавляло дрожи в теле и чувства того, что горячая кровь носится по венам с огромной скоростью. Эльф прогнулся навстречу губам оборотня, подаваясь навстречу. Он не знал – что и как ответить. Знал только одно – ему хотелось, чтобы это странное и очаровывающее разум чувство не проходило как можно дольше.
На головке твердого уже члена появились несколько капель. Листерион не удержался, и из груди вырвался глухой протяжный стон. Молодой воин ухватился руками за плечи оборотня, чтобы не дать себе упасть – голова уже кружилась сильно, в висках стучала кровь. Эльф сглотнул, дернув кадыком. Одна рука скользнула по плечу оборотня, затем тонкие пальцы скользнули по жестким волосам. В следующий момент эльф отдернул руку и замер, не зная – как именно отреагирует мужчина на подобную «вольность».
_____

Ханту определенно нравилось то, что он видел: поплывший взгляд, легкая солоноватая испарина на теле, эрегированный, сочащийся прозрачным секретом член. А вот одежда тут была явно лишней. Прежде чем продолжить, он спустил с него джинсы полностью, стянул кроссовки вместе с носками, а также снял с себя все, что еще на нем оставалось, тем самым представ перед Лестерионом "во всем своем великолепии".
Конечно же, Хант был чертовски возбужден. Вот уже полтора месяца он провалялся в дурках, большей частью зафиксированный, тело требовало разрядки.
Пауза.
Они просто стояли и смотрели друг на друга. Брэд даже не подозревал, что творилось в голове у его партнера, но это ему было не важно, гораздо важнее было то, как реагировало тело. Затем он подошел вплотную, прижался всем телом, обхватив его двумя руками, прижимая к себе с силой, чтобы тот мой почувствовать, как стучит его собственное сердце: мощными, ритмичными толчками, разгоняя по сосудам кипящую гормонами кровь.
В такие моменты запахи он чувствовал особенно остро - почти как животное; запах человеческой страсти, вожделения, прекрасного самого по себе чувства, не опошленного словом "мораль". Он не видел ничего аморального в том, что происходило здесь и сейчас.
Он снова начал целовать Листериона - жарко, быстро, хаотично, постепенно смещаясь ниже: ключицы, плечи, соски, живот. Затем он подхватил его на руки и усадил на тумбочку верхом, сам опустившись на колено, развел бедра, провел языком по внутренней поверхности, положил его руку себе на голову, перед тем как заглотить его член почти целиком. Одну ногу он приподнял и устроил у себя на плече, чтобы обеспечить свободу для маневра. Он почти не помогал себе руками, им находилось более достойное применение. Человек был новый, поэтому он старательно познавал его тело на предмет эрогенных зон.
Головка члена периодически утыкалась в небо, вызывая очередной тихий стон. Брэд держал четкий, быстрый темп. Потом вдруг остановился и занялся исключительно головкой и уздечкой, переместив одну из рук на свой собственный член. Он уже не смотрел на Листериона, ему достаточно было слышать его прерывистое дыхание и учащенный пульс.
_____

Кратковременная остановка, во время которой оборотень посчитал необходимым полностью раздеть молодого воина, стянув штаны и мягкие кожаные сапоги. Листерион был признателен этому странному человеку-волку, творившему странные, но такие приятные действия, поскольку и сам уже ощущал излишность одежды, но еще не предполагал, что ее можно и стоит удалить. Переступив через штаны и освободившись от сапог, эльф ощутил, как разгоряченную кожу немного остужает легкий ветер и брызги долетающего под ветви дерева, дождя. В тот момент, когда оборотень разоблачался сам, Листерион смог перевести дыхание. Он попытался понять – что же происходит – с ним в частности и вообще. Однако с мыслей – еще совсем нечетких и разгоряченных тем, что происходит, - сбил один лишь взгляд, брошены на мужчину. Листерион снова задохнулся. Он умел ценить красоту, как и любой эльф. А здесь красота была во всей своей полноте – четкость линий тела, играющая сила мускулов, блестящий возбуждением взгляд. Листерион, как и все его сородичи, умел считывать эмоции. Не мысли – только чувства. Но то, что сейчас исходило от человека-волка, было настолько ярким и сильным, что эльф будто захлебнулся. И когда Брэд прижал его к себе, эльф по толчкам сердца, по разгоряченной коже, по сбивчивому дыханию только получил подтверждение своим ощущениям. Прикосновение горячих губ к распаленной коже снова заставило тело вздрагивать и тихо стонать.
Когда мужчина подхватил его на руки, Лстерион тихо охнул от неожиданности. Чуть замутненный взгляд стал вопросительным. Эльф не понимал – что делает мужчина, зачем это. Но, оказавшись сидящим на каком-то небольшом пне, молодой воин совсем растерялся. И эта растерянность продолжалась до тех пор, пока Листерион не ощутил прикосновение губ там, где до недавнего времен была только рука человека-волка. Влажные горячие губы обхватили член, принося новую муку, даря новое наслаждение. Пальцы эльфа чуть сжали затылок оборотня, машинально притягивая его голову ближе. Другой рукой Листерион вцепился в пень, ощущая, как снова начала кружиться голова. Ощущение тягучей тяжести все увеличивалось, вызывая некоторые растерянност и даже испуг от чего-то неизвестного.
Сидеть было не очень удобно, Листериону казалось, что в какой-то момент голова закружится настолько сильно, что он просто свалится с пня. Поэтому эльф крепко держался за шероховатый пень, тогда как тонкие пальцы другой руки зарывались в жесткие волосы оборотня.
_____

-ммм... сказал бы что-нибудь неприличное Доктору Киркегарду по-немецки, да рот занят. Хотя он все равно услышит:
- Leck mich am Arsch! Adolf!
Общечеловеческое чувство стыда, которое, казалось бы, уже должно было возникнуть, ведь он стоял почти на коленях, голый, перед незнакомым, также голым парнем со странным именем Листрерион, и делал ему минет. Но нет, когда он, оторвавшись на секунду, повернул голову в сторону галлюцинации в белом халате, тот лишь кивнул глазами, а Брэд почувствовал очередную волну возбуждения. Ни то наркотик был тому виной, или же... Ханту просто это все нравилось.
Он перестал мастурбировать Двумя пальцами своей руки сжал яички у основания члена, помассировал их, поддерживая уже раскрытой ладонью; медленно обводя головку члена по радиусу, то поигрывая уздечкой, то целуя. Рука, обхватив ствол плотным кольцом, не торопясь двигалась вверх-вниз.
Пару секунд, а может пару минут... Затем обеими руками синхронно, Хант раздвинул его бедра, чуть впившись в них пальцами, и продолжил одним только ртом, не быстро, но глубоко, попеременно надавливая языком на ствол.
Отстранился. Облизал губы с непередаваемым выражением на лице. Он наверно и сам у себя такого не видел, но видать его видел Вальтер, потому, что впадал от этого созерцания в еще больший экстаз.
Бред улыбнулся, немного не симметрично, но очень убедительно.
- А, что если... - с этим полу предложением он поднялся на ноги и встал перед Листерионом так, что его лицо оказалось в одном уровне с пахом.
Потом Брэд взял руку парня и положил на свой горячий и твердый член.
_____

На долю секунды губы оборотня отстранились, тот повернул голову, словно к чему-то прислушиваясь. Кто-то был неподалеку. Эльф замер, на миг задерживая дыхание. Но кроме шума дождя по веткам деревьев вокруг не было никаких звуков. А в следующую минуту и этот шум стал не важен, так как волной нахлынул новые ощущения. Горячая сильная и, одновременно, нежная рука человека волка пробуждала своими касаниями новые волны жаркого волнения, заставляя все тело трепетать. И новое касание горячих губ. Оно заставило Листериона тихо застонать и прогнуться навстречу. Внутри словно пульсировала огненная лава, грозясь вырваться наружу. В висках стучала кровь, голова шла кругом. Листерион ощущал, что почти задыхается. Пальцы руки, которой он держался за пень, почти занемели, сжимая древесное сиденье.
Когда Брэд поднялся, эльф на краткий миг испытал укол разочарования. Все закончилось? Он поднял взгляд на оборотня, и снова задохнулся – настолько человек-волк был прекрасен в своем необычном облике – возбужденный и довольный. Листерион даже вздрогнул, словно его тела вновь коснулись губы мужчины.
- Красивый. – Еле слышный шепот.
Оборотень взял его руку, и Листерион послушно подался. Чуть вздрогнул снова, ощутив под пальцами тугую горячую плоть, ток крови по венам. Подушечки пальцев скользнули по члену оборотня, словно исследуя каждый миллиметр. Эльф замер, будто прислушиваясь к ощущениям.
Вместе с новым ощущением пришло и некоторое любопытство. Эльф задрал голову, чтобы видеть лицо человека-волка: не станет ли тот сердиться и как вообще отнесется к поведению Листериона; а тонкие пальцы в то же время аккуратно и чуть неумело прошлись по твердому возбужденному члену оборотня. Сначала осторожно и несмело, а затем - уже чуть более сильно, по всей длине.
_____

Ощущение было безвариантно приятным.
Самому бы не кончить, испугаю еще...
У Ханта была четкая установка работы на партнера, с подачи доктора.
Задумается еще парень, стояк спадет, а это мне нужно в последнюю очередь. Думать во время секса вообще противопоказано.
Позволив Листериону, не без собственного удовольствия, себя потрогать некоторое время, Брэд убрал его руку.
- А давай-ка сделаем так.
Обняв Листериона за плечи, он развернулся на 180 градусов вместе с ним, сел на тумбочку, разведя ноги, и усадил его на свои бедра верхом, лицом к себе. Придвинул ближе, так чтобы их члены соприкоснулись, начал гладить по спине, и тут...!
Хант почувствовал под пальцами что-то странное.
Шрамы? От плети? Нет. Стоп. Там что-то написано.
Не привлекая внимания, в смысле не водя пальцем вдоль каждой буквы, Хант слово таки прочитал: "собственность."
Ах, вот оно что, - он мысленно обратился к галлюцинации профессора.
- Это бывший секс-раб. Правильно, Адольф? Отсюда и проблемы с сексом и черт знает, с чем еще.
Хант вздохнул с некоторым облегчением.
Ну, по крайней мере, не девственник, хотя судя по поведению, ничего "такого" он не помнит, иначе шарахнулся бы от меня, как от приведения.
Но… от этого он не становится менее возбуждающим...
Брэд улыбнулся, продолжая гладить Листериона по спине; спускаясь все ниже к ягодицам. Затем, устроив на них свои большие ладони, начал осторожно сжимать и разжимать руки, чуть разводя в стороны, при этом он старался притиснуть парня поближе к своей груди. Тот уже догадался обхватить его за шею и щекотал лицо своими вьющимися волосами.
Он целовал Листариона в шею, грудь и плечи, до губ он просто не дотягивался из-за разницы в росте.

Параллельно, левая рука обхватила его член, поглаживая; другой рукой он проник между его ягодиц, и, начал массировать анус указательным пальцем.

Это всегда новые ощущения, в любом случае Хант не хотел его напугать, тем, что сделает больно.

Он притянул его левой рукой за шею и шепнул в губы: - я осторожно.

Потом он отпустил парня, смочил слюной свои пальцы и вернулся в прежнее положение, но на это раз немного помассировав пальцем, проник внутрь. Сначала на фалангу, потом целиком; немного подождал; прижал Листериона поближе к себе, обняв за талию; поиграл языком с его соском, медленно двигаясь внутри пальцем, проникая глубже.
Следом, своей рукой он обхватил уже оба члена, и, зажав между телами, медленно поглаживал от головки к основанию.
Сейчас Хант серьезно задумался о том, что сам может кончить от такой картины, которую представлял со стороны.
Со стороны.
И тут же услышал голос в голове:
- Хант, ты знаешь, он эльфийский принц.
Внятный ответ пришел в голову далеко не сразу:
- Если я начну смеяться, то не смогу продолжить. Лучше просто заткнись. Смотри молча!
Нащупав подушечкой пальца предстательную железу, он начал массировать ее, легко надавливая, там, внутри тела. Через полминуты, Брэд поднял на Листариона глаза:
- Так хорошо? Тебе нравится?
_____

Чувствовать под своими пальцами тугую горячую плоть, ток крови – было волнительно и приятно. Жаль только, продолжалось это не долго. Потому что уже через совсем короткое время Листерион оказался сидящим на коленях оборотня, который, в свою очередь, устроился на пне. Это тоже было необычно и интересно. Эльф чуть вздрогнул, когда ощутил прикосновение члена человека- волка к своему. И коротко судорожно вздохнул. Правда ощущение руки на спине отчего-то немного напрягло. На миг эльф замер, почти застыл. Что-то было… не так. Однако, что именно не так, понять и додумать ему не позволили. Руки Брэда скользнули ниже, и по телу эльфа пошел новый трепет. Эльф постарался прижаться как можно сильнее к мужчине, потому что понимал, что скоро может просто свалиться от того, что будет кружиться голова. А кружиться она будет наверняка, потому что пьянящее приятное чувство захватывало все сознание, заставляя забыть обо всем, кроме того, что происходит.
Когда пальцы человека-волка сжались на ягодицах, молодой воин судорожно вздохнул. Ему как-то пришлось видеть, как другой оборотень разрывал добычу. В человеческом облике, но совсем как дикий зверь. Рвал плоть пальцами, отделяя части мертвого тела одну от другой. Этот захват был чуть похож – сильный, властный, жесткий. Но, одновременно, приятный и не дающий повода для страхов.
Эльф подался еще немного навстречу человеку-волку, хотелось быть как можно ближе к нему, чувствовать горячее влажное от пота или дождя тело, вдыхать запах. Листерион уткнулся носом куда-то в шею оборотня, длинные волосы коснулись груди Брэда.
Прикосновение пальца к анусу заставил чуть вздрогнуть, мышцы ануса невольно сжались. Невольно Листерион прогнулся, словно уходя от прикосновения, но тут же сильней ткнулся членом в руку оборотня. Тихо застонал от сладкого ощущения, охватившего все тело. А горячий шепот подействовал успокаивающе.
-Я не боюсь. – Такой же чуть сиплый горячий шепот. Эльф и в самом деле не испытывал страха. Только приятное возбуждение и волнение.
Проникновение пальца оборотня внутрь снова заставило мышцы ануса сжаться на миг, а затем расслабиться, словно массируя. Та огненная лава, которую Листерион ощущал внутри себя уже не одну минуту, наконец нашла выход. Эльф прогнулся дугой, упираясь членом в живот Брэда, и тонко протяжно вскрикнул. На живот оборотня брызнула тонкая струя белесой жидкости. Эльф не видел этого, он лишь ощущал, что напряжение, которое уже довольно долго держало его, начало спадать, тягучая тяжесть от низа живота постепенно уходила. Пожалуй, реакция тела была самым лучшим ответом человеку-волку, так как сказать хоть что-нибудь молодой воин был сейчас не в силах. Он задыхался, ощущая огненный вихрь в сознании, прижимался всем телом к мужчине, тонкие пальцы так крепко сжимали плечи Брэда, что на коже наверняка должны будут потом остаться синяки.
_____

Хант почувствовал, что вот-вот кончит; сжал ягодицы, пытаясь этому воспрепятствовать. Не дав парню очухаться, он подхватил его под бедра, поднялся на ноги вместе с ним, и, сделав пару шагов, усадил Листериона на свою койку. Сам уселся на ней верхом, ближе к краю, свесив ноги с обеих сторон.
Он развернул и чуть подтолкнул Листериона, закидывая его ноги на койку, чтобы тот лег на спину. После он придвинул его ближе к себе, развел ноги и поставил его ступни за своими бедрами, притягивая за ягодицы ближе к себе.
- Мне бы хотелось еще немного…
Хант плюнул на пальцы и провел между его ягодиц.
- Я не буду «входить». Смазки нет.
… профессор не обеспечил.
Чуть тише:- Это было бы больно.
Затем он смочил слюной свой член, и, взяв в руку, направил; ткнулся головкой в анус и остановился.
Хант выпрямился, сидя, чуть откинулся назад, ему хотелось застонать, до того сильным и острым было возбуждение. Он прикусил изнутри нижнюю губу.
Неожиданно он почувствовал на своей шее узкую полоску ткани, и почему-то он знал - она белого цвета.
пояс …халата…
Давление усилилось.
Сам Брэд никогда подобного не практиковал, но знал, что кислородная недостаточность делает оргазм ярче.
- Киркегард, ты…
- Я? Нет, это ты. Это твоя фантазия, ты же сам сказал.
я разговариваю с галлюцинацией.
Хант, улыбнулся и облизал губы; закрыл глаза, и чуть подался вперед, легким толчком чуть растягивая мышечное кольцо. Он даже не попытался освободиться от удавки. И тогда, на месте пояса от халата на горле, он почувствовал жилистую твердую руку. Пальцы чуть сдавили трахею.
Брэд медленно откинул голову назад, и не встретил никакого сопротивления.
- Киркегард, это противоречит законам физики.
В ответ чужие пальцы до боли сжали соски.
- Ты что, Шива?! - рука продолжала сжимать горло, не сильно, но вполне ощутимо.
- Зато не противоречит законам психики.

Хант застонал, еще раз двинулся вперед, растягивая анус чуть сильнее.
- Агхх…
Белая ткань снова надавила на горло, затрудняя дыхание. Сознание начало плыть… от возбуждения и недостатка кислорода.
Хант чуть подался назад корпусом, обхватил член рукой, прижал к животу, пару раз провел верх-вниз.
Сперма брызнула ему в ладонь, когда он прижал головку к прессу.
Чертовски хотелось сказать что-нибудь нецензурное, но он сдержался.
_____

Дыхание вырывалось из груди с тихим чуть слышным прерывистым стоном. Волна возбуждения спадала по мере того, как эльф чувствовал опустошение. Оставалось только ощущение приятной расслабленности. И нежелание отстраняться от горячего и сильного тела оборотня. Однако оборотень рассудил по-своему. Поскольку перенес молодого воина на какую-то высокую гладкую каменную плиту. Может быть – какой-то древний алтарь? Впрочем, это было не важно.
Надо же, а это может быть совсем не неприятно, даже наоборот. – Мелькнуло в голове. Странная мысль, словно откуда-то со стороны.
Когда мужчина подхватил его на руки, Листерион судорожно вздохнул и крепче обнял его за шею, сильней прижавшись. Лег, ощущая затылком, спиной, ягодицами и ступнями холод камня. Глаза цвета травы жадно смотрели на оборотня. Что он еще придумал? Эльф чуть улыбнулся, кончиком языка провел по пересохшим губам. Дождь кончился, и это было хорошо – можно было смотреть на оборотня, не жмурясь от падающей с неба воды.
Ощутив новое прикосновение пальцев, мышцы ануса снова чуть сжались, но тут же расслабились. Мгновенно пришло ощущение-воспоминание о прикосновении там, внутри. И снова сладко заныло внизу живота. Эльф подался навстречу пальцам.
-Я не буду входить…Смазки нет… Было бы больно.
- Какой смазки? – так же тихо и чуть сипло. И тут же вздрогнул от ощущения прикосновения к анусу члена. Было страшно… совсем немного. Потому что Листерион понимал – член все же больше пальца и.. Но оборотень пообещал не делать больно.
Эльф смотрел на мужчину и ощутил, как изнутри поднимается новая волна возбуждения. Листерион подался навстречу еще больше и тихо застонал он пока еще легкой боли в районе ануса. Он ощущал чуть большее проникновение члена оборотня внутрь себя. Вздрогнул всем телом. Снова непонятно откуда накатило состояние напряжения.
Но тут оборотень отстранился, эльф вздохнул судорожно и даже разочарованно. Оставалось только смотреть. И дрожать от возбуждения. Впрочем – не совсем. Листерион сел, спустив ноги по обе стороны каменного алтаря, провел руками по груди оборотня. Так же, как мужчина перед этим, сжал его соски пальцами. И смотрел. Все чувства обострились, и Листерион ощущал, что оборотню нравится то, что происходит. Так же, как нравится самому эльфу.
Листерион проводил одной рукой по груди мужчины, ощущая горячую кожу и напряженные сильные тугие мышцы, а пальцы другой руки коснулись сочащейся белесой жидкостью головки члена. Коснулись пальцев оборотня. Молодой воин торопливо поглядел на Брэда, а затем наклонился, чуть прогибаясь в спине, коснулся головки члена губами.
_____

Хотя галлюцинация профессора исчезла из сознания Ханта вслед за оргазмом, но он еще чувствовал на шее прикосновения его пальцев.
Он наблюдал за маневрами Листериона из-под ресниц полуприкрытых век и улыбался, еле заметно, потому что ему казалось, что он выглядит слишком довольным.
Не опасаясь снова призвать психотерапевта:
Киркегард, ты эстет и гурман...

Брэд резко вдохнул, когда губы коснулись слизистой. Он не ожидал, что парень решит его приласкать.
Вспышка. Словно кадр из фильма.

***

Залитая лучами закатного солнца просторная квартира Вальтера. Они сидят на ковре, устланном разномастными распечатками.
- Бред, почему, когда я тебе отсасываю, ты никогда не касаешься моей головы или волос?
- Мне кажется это жестом подчинения или одобрения, как когда собаку треплют за ухо, если она приносит тапки.
- Ты странный…

***

Мягкая улыбка заполнила собой все сознание, став его бессловесным содержанием. И Хант неожиданно понял…
А еще, он понял, что может больше никогда не увидеть Вальтера, и что с этим нужно будет смириться.

А потом он открыл глаза.

Нет, Брэд не погладил парня по голове. Он просто пропустил между пальцев волнистую прядь, чтобы почувствовать текстуру волос. Затем его рука коснулась плеча и, проведя по спине, Хант снова наткнулся на шрамы, о которых уже успел позабыть.
Мда, наверно, после такого действительно можно тронуться крышей…
Он машинально переместил руку выше.
Ему пора уходить. Киркегард, конечно, хитер, как старый шакал, но всему есть разумные пределы.
_____

Ощущение было необычным, как и все, что происходило Необычным, волнующим и приятным. Когда губы коснулись горячей влажной головки напряженного члена оборотня, Листерион ощутил, как вновь начинает кружиться голова и мышцы живота судорожно сжались. Эльф аккуратно коснулся головки члена кончиком языка, слизывая чуть липкую белесую жидкость. Затем принялся слизывать с члена и пальцев. Чуть прикрыл глаза, ощутив прикосновение пальцев мужчины к волосам.
Зачем? Неправильно. – Мысль была необычной – хмурой и мрачной, в отличие от всего того, что было сейчас. Эльф мотнул головой, отгоняя эту ненужную мысль. Затем поднял глаза, в которых отразились одновременно улыбка и смущение.
Касание пальцев к спине. Словно вспышка в сознании. Молодой человек дернулся, как от удара. Теперь в его глазах не было никакого смущения, никакой улыбки, только настороженность. Он сидел в нелепой позе напротив чужого незнакомого мужчины и сам был обнажен. На губах еще оставался привкус, который Рауль знал. Вкус чужой спермы. Мышцы ануса еще чуть ныли, значит… Парень на миг задохнулся. Он снова стал загнанным в угол волчонком. Нет, пожалуй, теперь уже молодым волком. Этот человек напротив… Нет, он был спокоен и неагрессивен. К тому же – Рауль помнил. Так получилось, но он помнил все. Сердце словно резануло. Зеленые навыкате глаза чуть потемнели, пальцы рук невольно сжались в кулаки. Рауль резко провел тыльной стороной ладони по губам, стирая оставшуюся сперму, словно уничтожая воспоминания. Но он помнил.
Согнув ногу в колене, парень оттолкнулся от койки, в следующий миг он уже стоял на полу. Он мог кинуться прочь или наброситься на этого человека, хотя тот ни в чем не был виноват. Но внутри было пусто. От осознания совершенно гнусной вещи. Ренье машинально повернул голову в сторону, где оставалась лежать одежда. Подошел, принялся медленно и так же механически одеваться. Взляд уперся в белый халат. И парень выругался – грубо, жестко и очень эмоционально. Не адресуя свою ругань никому конкретно. Но это не помогло – ощущение гнусности не оставляло.
Хотел вылечиться? Пожалуйста, получите «лекарство». Как тогда говорил тот русский.. «Клин клином вышибают». Тогда я этого выражения не понял. Тогда, но не сейчас.
Ренье понимал, что доктор Киркегард поступил так, как счел нужным. И что сам Рауль, придя к психиатру, согласился на любое действие, которое немец посчитает нужным. Гнусно было не от этого. А от того, что парень помнил – как он сам вел себя всего несколько минут назад.
Справившись наконец с одеждой, парень повернулся к мужчине. Было неловко отчего-то. Что-то нужно говорить? А что? Или просто молча уйти? Кто этот человек? Брэд… Это его настоящее имя? И важно ли это?
_____


Невозможно было не заметить, как дернулся парень, когда Хант коснулся шрамов. Потом он разогнулся и вытер губы, нет, не с отвращением, но как-то... нервно.
Хант на секунду нахмурился, но потом улыбнулся.
Похоже "Листериона" начало попускать...
Парень резко соскочил с койки на пол и начал не спеша одеваться, а его реакция на халат Ханта вообще развеселила.
Мда... кажется профессор попал, - он спрятал улыбку, чтобы Листерион, хотя парня едва ли звали именно так, не понял его превратно. Брэд понимал, что ему неловко, поэтому заговорил сам, сменив позу и сев на койке по-турецки.
- Спасибо, что развязал, - как ни в чем не бывало. А собственно ведь ничего особенного не произошло. Ханту, в общем, тоже не очень-то хотелось говорить, но по совершенно иной причине. Он был расслаблен, удовлетворен и просто доволен жизнью.
- Оставь халат здесь, он его сам заберет.
Он понимал, что скоро вернется Киркегард, если он, конечно, прямо сейчас не стоит за зеркальным окном, наблюдая за своими "питомцами". Именно, он придет и свяжет его обратно.
А что будет если я не позволю ему? Вызовет санитаров или опять постарается что-то вколоть?
_____

Какое-то время психотерапевт молча стоял у зеркального окна, наблюдая, как одевается Рауль. Вот он закончил и повернулся к Ханту.
- Видимо, хочет что-то сказать, но не уверен.
Хант заговаривает первым. Киркегарду не слышно, что он говорит, но, кажется, там было «спасибо».
- Хороший мальчик… Все. Вот теперь пора. - Он провел ключом вдоль щели замка и толкнул дверь мыском ботинка.
Войдя в палату, Киркегард оставил дверь открытой, придержав ее рукой.

К своему не то стыду, не то сожалению, Киркегард не знал, как следует себя вести в данной ситуации, поэтому решил, что просто будет делать так, как ему хочется.

Прямо перед ним находился его пациент Рауль Ренье, который только что занимался сексом в терапевтических целях с незнакомым ему человеком.
- Он выглядит хмурым, злым и озадаченным, но никак не напуганным. Это хорошо.
- Рауль, полагаю, ты хочешь со мной поговорить. Тогда верни ключ и подожди меня в кабинете.
Его голос тверд и сух.
Адольф указал на дверь кивком головы и развернулся в сторону Ханта.

Это его новый пациент, а до того просто пациент этой клиники.

Хант сидит на койке, скрестив ноги, обнаженный.

Между ними заключен договор. Уже второй по счету, первый был заключен в день их знакомства. Брэд Хант вызывает в нем очень противоречивые эмоции, а Киркегард сейчас на взводе, хотя голос его спокоен.
- Боги по достоинству оценили твои деяния в сфере услуг, Брэд.
Пауза.
- Доктор Штейнвальд, такой приятный брюнет, ты должен его помнить, официально мне тебя передал, как пациента.
- И…
Киркегард достал из кармана ингалятор и прыснул себе в рот.
- Оденься, Хант!
______

Спасибо? За что? – Парень недоуменно взглянул на мужчину, затем чуть пожал плечами. Благодарить за подобное… Глупо, наверное. Хотя б потому, что не приносящий вреда посторонним, всегда достоин свободы.
Ренье не успел ничего ответить или спросить, когда дверь открылась, и в помещении появился доктор Киркегард. Рауль глубоко вздохнул, прекрасно понимая, что злиться на него смысла нет никакого. Сам на все решился и сам во всем виноват.
Возможно, все бы обошлось, но немец совершил ошибку. Большую ошибку. При другом раскладе Ренье удивился бы, поскольку полагал Киркегарда профессионалом. Но не теперь. Немец заговорил так, как, бывало, прежде говорили с Непокорным «гости» Вертепа в том случае, если невольник оставался в сознании и на ногах. По типу: «Ты развлек, а теперь убирайся». Тем самым он перечеркнул все, что, казалось, налаживало их отношения. Рауль прекрасно понимал, что никто не обязан постоянно «скакать на задних лапках вокруг» него, но в том, что говорил врач, в его тоне, было чересчур много жестокого. К тому же, в подобном же тоне Киркегард заговорил и со вторым мужчиной. Дело было не в том, что физическая близость могла бы сблизить Рауля и того, кто назвался Брэдом, в плане моральном. Просто бывший невольник ненавидел такой тон – благожелательно-снисходительный – кому бы он ни был адресован.
Новый глубокий вздох, губы плотно сжались в тонкую линию и побелели. Зеленые навыкает глаза недобро прищурились.
Ключ… Плоская прямоугольная карточка сейчас была засунута в карман докторского халата – это парень прекрасно помнил. Как и все, что случилось, как и весь свой бред. Ренье медленно обвел взглядом крохотную комнатку с минимумом мебели и морального комфорта. По губам скользнула хмурая усмешка… Принять это за лес…
Еще до того момента, как Киркегард произнес последние слова, Рауль подошел к одежде Брэда, взял рубашку, закатал рукава как можно сильнее. Затем сложил рубашку и брюки аккуратной стопкой и положил на край койки. Когда же врач договорил, Ренье вдруг пришло в голову, что ничего хорошего с таким доктором, как немец, у Брэда Ханта – если это была фамилия, а не прозвище – не выйдет. В том смысле, что если и нужно лечение, его не будет. А будет какой-то эксперимент, еще хуже того, который Киркегард провел над самим Раулем. В мозгу вспыхнуло понимание причины своего поведения и воспоминание… Вертеп, змеиные глаза над ним, всаженная в предплечье игла с каким-то составом… Как завершение – вырезанная на спине надпись. Мышцы напряглись так, что наверняка татуировка на плече снова «ожила».
Парень прикусил губу чуть не до крови. Затем положил руку на плечо Ханта. Жест не интимный, но просто показывающий поддержку.
- Мсье, если у меня получится, я найду директора этого заведения и расскажу ему, что Вас связали. И попрошу, чтобы этого больше не делали. – Голос звучал глухо и прерывисто от сдерживаемой злости на Киркегарда. Возможно, это было глупостью – ненужной и бестолковой. Но парень никак не мог высказать то, что чувствовал. Досаду за случившееся и благодарность за то, что этот мужчина вел себя не так, как прочие, у кого в постели оказывался Рауль прежде.
Ренье сделал несколько шагов по направлению к двери и замер, всем своим видом показывая, что не намерен оставлять Ханта наедине с психиатром, оказавшимся еще большим психом, чем пациенты.
_____

Хант видел, как парень сверкает глазами на Киркегарда. Полностью придя в сознание, он разительно изменился, в нем чувствовался бунтарский дух.
Правильно профессор сделал, что его обдолбил, а то бы я вряд ли смог вести себя, как «хороший мальчик».
Он с умилением взглянул на то, как Рауль - кажется, так назвал его Киркегард - приводит в порядок его жалкие шмотки. Затем парень коснулся его плеча, мол, мы товарищи по несчастью или что-то типа этого, так воспринял это Хант.
Раулю:
- Это лишнее, у нас с доктором Киркегардом договор. Не так ли? - перевел взгляд на психиатра.
Хант не был ни на чьей стороне, только на своей, но при нынешнем раскладе, профессора стоило раздражать меньше всего. Теперь он его пациент, так что…
Не, уж-то он надеется надавить на Киркегарда, - Брэд слабо улыбнулся. - Горбатого могила исправит, а не штрафные санкции.
Поэтому Хант молча слез с койки, вытянул из стопочки штаны и послушно натянул их на себя. Сидеть голым в компании одетых было как-то странно. Тем более, что в отличие от Рауля, он не усмотрел в интонациях доктора ничего оскорбительного.
Надев штаны, Брэд забрался обратно, в ожидании, когда Киркегард сам наденет на него рубашку и свяжет рукава, ведь договор был только про ремни.
Неожиданно.
Хант почувствовал «это», его мысли словно переставали ему принадлежать, сознание потекло, отдаляя реальность, словно он отъезжал в туннель спиной вперед. Так начинался приступ.
Брэд сделал несколько рефлекторных вдохов-выдохов - не помогло. Тогда он уткнулся лицом в колени и вытянул руку вперед в почти защитном жесте.
- Киркегард, уходи сейчас, и его забери, давай не медли, я… я себя не чувствую.
Руки вцепились в край койки и сжались так, что аж костяшки побелели.
Хант боролся, сам не понимая с чем, и он знал, что проиграет.
- Убирайтесь к черту, и дверь закрой! - Хант почти кричал, но то была не ярость - отчаянье.
_____

Киркегард оценил ситуацию мгновенно, и дважды повторять ему не было необходимости. После первого же волеизъявлении агента Ханта, он подхватил с пола свой халат, перекинув его через руку. Доктору очень хотелось задержаться, естественно, по ту сторону двери, посмотреть и послушать, ведь можно же было включить внешний динамик.
Но...
Другому его пациенту совсем не следовало "это" видеть.
- Еще успеется, тем более, я, кажется, догадываюсь, как можно вызвать приступ. В этот раз это было изменение гармонального фона, в тот раз резкое неожиданное действие приступ остановило. Есть ли разница между тем, что было, и тем, что происходит сейчас?..
Он снова вернулся к двери, подспутно продолжая размышлять:
- А что, если это что-то химическое? Яд? Но яд бы уже давно вышел, тем более наркотик, что я ему вколол, никакой негативной реакции не вызвал. Не могу понять...
- Рауль, пойдем, пожалуйста, со мной. Мистеру Ханту нужно побыть одному, - он старался говорить так, чтобы голос звучал как можно более обыденно.
- Вовремя я пришел, а то Рауль решил бы ему помочь, а он свернул бы ему шею, и все было бы очень не хорошо для нас троих. В особенности для Рауля.

Продолжение следует....

@темы: форумная переписка

---

Анекдот из жизни агента Ханта и Доктора Киркегарда

---

Истории другого мира. История агетна Ханта

Продолжение истории агента Ханта.

Адольф Киркегард, Психотерапевт клиники Приют Странника.
Анкету см. ниже.



Вечером того же дня где-то в коридорах Дома забвения.

Дурная голова не дает покоя не только ногам, но и всему телу в целом.
Рабочий день доктора Киркегарда уже давно закончился, но торопиться ему как обычно было некуда. В его беспокойной голове под вечер возникли некоторые мысли по поводу Рауля (прим. его пациент), для уточнения и проверки которых требовался архив клиники, вернее та часть этого архива, куда у него был доступ.
Прибывая в глубокой задумчивости, доктор несколько раз свернул не в ту сторону, а когда вернулся из своих мыслей в реальность, понял, что заблудился.
И заблудился не в самом скучном месте, надпись гласила, что находится он в зоне изолятора. Уже из чистого любопытства, Киркегард решил пройтись, заглядывая в смотровые окна. Все самые интересные пациенты, зачастую, находились именно здесь. К сожалению, одиночки пустовали, и только в одной горел свет.
Как только он заглянул туда, по позвоночнику словно пропустили электрический ток. На угрожающего вида койке, зафиксированный всеми возможными способами, лежал человек, в котором Киркегард узнал агента ЦРУ, Брэда Ханта.
Первым желанием Адольфа было развернуться на 180 градусов и покинуть отсек, но...
Поступи он так, это лишило бы его возможности спать, есть, да и просто спокойно сидеть на неопределенное количество времени. Киркегард не испугался, просто он не был уверен в своей адекватности. На планете Земля не было второго такого человека, к которому бы доктор испытывал настолько противоречивые эмоции.
Он взял карту. В карте значилось совершенно незнакомое имя: Джон Джей Диксон, а также очень любопытный диагноз.
«Лечащий врач: М. Штейвальд».
- Нет. Ошибки быть не может. Я не могу уйти просто так, - он вернул карту на место и глянул в сторону поста.
Теперь Адольфу нужен был ключ.
- Джонни парень неплохой, только ссытся и глухой, - мысленно напевал доктор Киркегард, приближаясь к столу.
Санитар оказался подходящим: взгляд чуть изподлобья, массивная челюсть, ярко выраженные залысины, в возрасте меньше тридцати.

Доктор улыбнулся, но в глаза смотреть не стал:
- Добрый вечер. Могу я забрать ключ от 203 палаты?
- Я об этом ничего не знаю, и ключ вам не дам.
- Как же так, разве доктор Штейнвальд вас не предупредил?
- Нет.
- Видимо, он просто забыл, он звонил мне... я приехал из дома по его вызову. Такая неприятность, - Киркегард принял озабоченный и раздосадованный вид. - Все мы знаем, что Максимилиан не только отличный врач, но и директор клиники. У него просто слишком много дел для одного человека.
- Доктор Штейнвальд мне ничего не говорил, по поводу вас доктор Кки.. Киркегард, - спотыкаясь, санитар прочел бейджик.
Адольф сделал шаг назад, смерил санитара взглядом:
- Почему, собственно вы сомневаетесь в моих словах, - так же спокойно, но с некоторым напором, имитируя подавляемый праведный гнев. - Герр директор вызвал меня из дома, я приехал, ибо это мой врачебный долг. Или же вы думаете, я здесь развлекаюсь, - голос его дрогнул, он едва не засмеялся, но получилось очень правдоподобно. Санитар не мог знать, что доктор живет в клинике и спит в своем кабинете.
- Мы с вами не пререкаться должны, а выполнять свои обязанности. Не подставлять доктора Штейнвальда, а помогать ему. Вы со мной не согласны?
Теперь уже была очередь санитара сделать шаг назад. Киркегард был страшен в гневе, даже если гнев был фальшивым.
- Ну, я даже не знаю... может, стоит позвонить...
- Звоните сами, я не хочу выглядеть, как идиот, - Киркегард демонстративно встал вполоборота, скрестив руки на груди.
Санитар, было взявшийся за аппарат, положил трубку, он не хотел проблем, а при одном взгляде на психотерапевта было понятно - проблемы будут.
- Хорошо, - немного виновато согласился санитар и протянул Адольфу магнитную карту.
- Благодарю за понимание.
- Только вы там поаккуратней, доктор...
- Спасибо, я всегда предельно аккуратен, - Киркегард кивнул, взял ключ, и оправился обратно к заветной двери.
- Что будет, если Максимилиан узнает Ничего хорошего, ну да не в первой, есть шанс, что вообще никто ничего не узнает.
Подойдя, он сделал глубокий вдох и провел карточкой вдоль замка.

P.S. Далее отыграно в аське.
***

Киркегард даже не вошел, он просочился через дверь, стараясь сделать это, как можно тише.
«- Спит? Нет?»
Он сделал несколько шагов и застыл в метре от изголовья.
«- Нет. Не спит».
Глазные яблоки в движенье; веки полуприкрыты; на лбу выступила испарина; мышцы тела сокращаются - он галлюцинирует.
Неожиданно Хант распахнул глаза.
_____

Брэд словно вынырнул из океана. Он мотнул головой, стряхивая несуществующие капли; попытался сесть на кровати, но не смог - он все еще был связан.
Ощущение присутствия.
- Кто здесь? Это ты, «бог»? Я ведь не в Швейцарии, я в Берлине, и никогда не выезжал оттуда. В подвале, под Рейхстагом. На кого вы работаете? Отвечай же! Как вы вообще это делаете?
«Почему же так страшно, ведь ничего не происходит», - Хант пытался повернуть голову, но видел только тень на полу.
_____

Киркегард был слегка ошарашен.
«- Кто сотворил с ним такое. А главное - как?!»
Более психически здорового человека Киркегард не встречал ни до, ни после их знакомства.
Он сделал несколько шагов и встал так, чтобы Хант мог его видеть. Он взглянул ему в лицо.
Вид у агента ЦРУ был растерянным, и это производило крайне странное впечатление.
_____
- Sieg Heil, профессор! Если вы не военные, почему вы в форме? Они тебя завербовали или ты с самого начала на них работал? Еще тогда, в Пентагоне? Ты ведь немец, нет, австриец... неважно. Видишь, я даже не удивлен.
Губы вошедшего не шевелились, но Брэд отчетливо услышал в своей голове:
«А что, если вокруг тебя всегда был только я?»
- Где Вальтер? Он тоже у вас?
Через паузу.
- Или он работает на вас?
«Ты изнасиловал его и убил» - вот что он услышал в ответ.
- Нет. Этого не может быть?!
_____

Киркегард молчал.

Зрелище становилось, честно сказать, пугающим. Нет, конечно, не само по себе, но...
Он пытался понять агента Ханта все два месяца их совместной работы; два месяца наполненные искренней ненавистью и интересом.
Узнать того, кого не принимаешь, вот какое желание не давало профессору покоя.

Он не понял замечания по поводу формы.
«- Халат, он, что ли, формой называет… И причем тут Рейхстаг?»
И никогда раньше не видел у Брэда Ханта такого выражения лица, а он изучил их все.
Страх.
«- Можно, конечно, предположить, что он всегда был трусом, просто тщательно это скрывал? И кто такой Вальтер?»
После страха последовала печаль. И что-то «иное», чего Киркегард не понимал в силу своей эмоциональной тупости.
Нежность?
Взгляд Ханта на мгновенье потеплел.
«- Он что?», - доктор едва заметно покачал головой, - «… нет, хотя… почему нет!»
«- А что будет, если я его ударю? Может, он заплачет?»
Недолго думая, Киркегард подошел к Ханту и отвесил вполне ощутимую пощечину.
_____

Хант проморгался. Он словно вынырнул из океана второй раз. Как проснуться во сне, а потом еще раз наяву.
- Спасибо.
«Значит, все-таки не однофамилец…»
Вместо приветствия:
- А ты постарел, Киркегард. Лет на пять, хотя прошло в два раза меньше. Все еще глушишь себя наркотой, оттого, что живешь в чужих кошмарах?
_____

- Тоже очень рад тебя видеть Брэд, - Адольф присел на край кушетки, аккурат между ремнями.
«- Всегда хотел это сделать».
Адольф наклонился, протянул руку и коснулся двумя пальцами вены на шее.
«- Пульс ровный…» - он убрал руку.
«- Из чего же ты сделан, агент Хант… Минуту назад ты был в бреду, был совершенно другим человеком. Совершенно другим человеком…»
Доктор задумался.
Эта клиника, особенно некоторый персонал, с которым он, в общем-то, не общался, казались Киркегарду странными. За тот эксперимент, что не удался сегодня утром, в любом другом месте ему бы голову открутили, а тут - директор согласился без вопросов.

Персонал.

С некоторыми из них явно было что-то не так, и доктор не мог сказать, что именно. Другие врачи не проявляли интереса к еще не старому, но довольно неприятному психотерапевту. Он, в свою очередь, уже наигрался в Доктора Хауса в предыдущей больнице. И теперь просто не хотел никого видеть. Если только доктора Штейнвальда, но тот был постоянно занят, а желание Адольфа пообщаться совсем невелико.
_____

Брэд даже не вздрогнул, когда ледяные пальцы доктора коснулись кожи.
- Ну что? Удовлетворен? - уголки губ приподнялись, но взгляд остался жестким.
- Да ты не стесняйся, если хочешь меня полапать. Другой возможности может и не быть. Профессор, а что если мы с вами заключим сделку? Да ты не волнуйся, эта модель камеры без звука. Ты поможешь мне выйти, вернее, сбежать, и сможешь нюхать первосортный кокс до конца своих дней, потому что у тебя будет очень много денег.
_____

«- И почему, вы - американцы, думаете, что всех можно купить?»
- Который наступит очень быстро, - закончил его тираду Киркегард.
- Брэд, скорее наш прекрасный больничный сад приобретет в твоем лице «прекрасного» садовника, после того, как я уговорю комиссию сделать тебе трансорбитальную лоботамию, потому что ты опасен.
_____

- Я же шучу, профессор. Просто хочу быть таким, каким вы меня представляете.
Я только сейчас понял, как сильно мне не хватает жестикуляции.
Он напряг торс и ремни натянулись.
- Да, с желанием у вас проблемы, вижу. Даже глаз не загорелся, когда я про деньги сказал.
Хант криво ухмыльнулся.
- Ты бы сходил-проверился, может ты уже умер, просто не знаешь об этом?
_____

- Кто такой Вальтер? - Киркегард полез в карман и демонстративно прыснул из ингалятора, пытаясь скрыть интерес.
_____

Хант пристально посмотрел на профессора; правая бровь изогнулась, губы растянулись в презрительной усмешке.
- Его здесь нет.
Через паузу.
- Иначе бы ты знал, кто такой Вальтер.

***

Их первая встреча с профессором произошла в холле пятизвездочного отеля в Swissotel Watergate в Вашингтоне.
Хант видел его фотографию единожды, но узнал сразу.
- Герр профессор, рад приветствовать вас в столице! - Хант широко улыбнулся и протянул руку для рукопожатия.

_____

«- Возможность у меня будет, только…»
Два с половиной года назад.

***

Киркегард не ожидал, что человек который его нанял, будет столь молод. Имя Брэд Хант подходило ему как нельзя лучше.
Нечто среднее между - искать и охотиться.
Профессор скептически приподнял бровь, и руки не подал.
- Это лишнее. Вы не нравитесь мне, мистер Хант, но я уже дал согласие на вас работать.
_____

Этот взгляд.
Улыбка Ханта была искренней. Он был рад тому, что встретился с подобным человеком при выгодных для него обстоятельствах. Его глаза, смотрели прямо в сознание, это было неприятно, но Хант быстро сосредоточился.
- Вы наверно устали с дороги, номер уже готов. После мы сможем подписать договор.
_____

В холле отеля пахло шампунем для ковров.
- Вы провокатор и вербовщик, и не надо пытаться убедить меня в том, что вы человек науки. Договор будет достаточно обтекаем, чтобы у меня не было причин для отказа. И, да. Я устал, встретимся на этом же месте через 3 часа.

***
В кармане завибрировал пейджер. Киркегард достал его из кармана.
«Добрый вечер, герр Киркегард. Вас беспокоит Рауль Ренье. Мне нужно обсудить с Вами один вопрос. Буду рад, если Вы согласитесь побеседовать со мной, если у Вас есть возможность».
Его пациент, Рауль Ренье, желал пообщаться.
«- Ну, что, Рауль, клин клином вышибают!?»
- Хант, у меня к тебе дело.
«- Я что, хочу его испытать?»
Начал Адольф после недолгих раздумий. - Есть у меня один пациент, у него проблемы с сексом.
«- Вернее со страхом, но уверен, что это связано, учитывая предыдущий травмирующий опыт».
- У тебя проблем с этим нет. Ты, конечно, сволочь, но, как мне неприятно это говорить, ты не насильник, я уверен.
«- …ну, почти уверен».
- Окажи мне услугу.
Доктор достал из кармана шприц.
- Но для начала…
Надо заметить, шальная идея пришла ему в голову только что. То ли препарат еще не полностью вышел из крови, и провзаимодействовал с содержимым баллончика, а может, неожиданная встреча так повлияла на Адольфа, но он чувствовал себя настолько правым, что готов был действовать незамедлительно.
А может, в нем проснулся мегаломаньяк, после очередной неудачи?
_____

Хант покосился на него со злым недоверием.
- Что ты хочешь мне вколоть? Киркегард, ты хотя бы знаешь, что со мной?
_____

- Как бы я не был гениален, - Адольф криво усмехнулся, снял колпачок и выпустил воздух. - Только из чтения твоей карты я не могу понять, чем ты болен. Более того, я уверен, что ты не сумасшедший. Такие как ты, обычно умирают в здравом уме и твердой памяти от пули в затылок. Как бы кощунственно это не звучало из моих уст - твоя болезнь больше похожа на кару господню, а это не лечится.
«- Хотя в первый момент я даже поверил, что ты болен, но поговорив с тобой сейчас...»
- И не дергайся, а то я и промахнуться могу. Сам же сказал в свое время, что терапевт из меня никудышный, - Киркегард приблизился и с мыслью применить силу, если потребуется, чтобы открыть себе доступ к вене на шее.
Но ее не потребовалось.
- Не волнуйся, препарат хороший, на себе уже попробовал. И веди себя хорошо, а то накажу! Можешь верить, можешь, нет, - он загнал иглу в вену почти наполовину. - Ты ведь понимаешь, что я могу это сделать.
_____

Хант не был труслив, но отлично все понимал.
«Киркегард не убивать меня сюда пришел. Это не в правилах его игры».
Поэтому он едва заметно пожал плечами и отвернулся, подставляя шею.
- Это приятно, что наркота у тебя проверенная, только учти, профессор, я себя не полностью контролирую.
Чуть тише:
- И не надо думать, что я с тобой сотрудничаю, хотя я могу подумать об этом, если расстегнешь ремни.
Хант на это сильно не рассчитывал, но предложить-то можно.
_____

- Я тоже подумаю, - он закончил вводить препарат и вынул иглу, пережав вену пальцем. Киркегард был против подобной фиксации, обычным людям подобное обращение приносило слишком сильные страдания, которые в свою очередь влияли на симптомы, нарушая картину болезни, но в случае Ханта это было вполне оправдано.
«- Что я делаю, остановите меня кто-нибудь, пока не поздно. Хотя уже поздно, я все решил».
Адольф отошел к стене, приблизительно представляя, где начинается "слепое пятно" камеры наблюдения, порылся в карманах и извлек черный носовой платок. Потом пододвинул тумбочку и, забравшись на нее, закрыл объектив.
Глядя на Ханта сверху вниз:
- И вообще, чем ты не доволен, Брэд? Скажешь, тебе тут не скучно?!
___

Препарат начал действовать незамедлительно, по телу распространилась приятная легкость, но сознание оставалось ясным. Другими словами, стало очень хорошо. Хант не мог определить, что именно ему ввели, но понял, что это его уже не волнует.
- Твоя правда, профессор, - Хант утвердительно кивнул. Он был удивлен, полагая, что у Киркегард кишка тонка, чтобы решиться на нечто подобное.
"Хотел бы я знать, зачем ему это надо. Либо профессор сам с головой не дружит, и по какой-то причине решил этого не скрывать, либо он что-то задумал."
- Один ноль в твою пользу, профессор. Я согласен, что ты хочешь?
___

- Вот так-то лучше.
Киркегард слез с "постамента" и поставил его на место.
- Сейчас я расстегну ремни и уйду. Снимут ли с тебя остальное, будет зависеть только от тебя. Если "миссия", - произнося это слово, доктор криво усмехнулся, - будет выполнена хорошо, я поговорю о том, чтобы тебя совсем отстегнули. И... как ты понимаешь, Брэд, все, что здесь произойдет, должно остаться между нами, иначе я потеряю лицензию, а ты один из шансов выйти отсюда живым. И не думай сбежать. Возможно, ты и сможешь покинуть здание, но за территорию тебе точно не выйти, уж будь уверен. Что я хочу. Все просто. Я хочу, чтобы ты занялся с ним сексом. Если понял - просто кивни.
_____

И Хант кивнул, тогда Киркегард подошел к койке и начал отстегивать ремни.
«Он психопат, или социопат? Но он действительно очень занятный».
- А сам почему не хочешь?
_____

- Это не этично, агент Хант.

Расстегивая ремни, Киркегард испытывал очень интересные ощущения. Он чувствовал себя так, словно призывает демона.
Закончив, он отошел назад и сунул руки в карманы халата. Наблюдать, как разминает мышцы агент Хант, ему совершенно не хотелось.
- Значит так, я запоминаю, что мы договорились. Ты выполняешь мое задание, а я улучшаю условия твоего существования, и… я… попытаюсь помочь, - последние несколько слов дались доктору Киркегарду с большим трудом.
Он повернулся к двери и, чуть сутулясь, быстро покинул палату изолятора.
_____

- Ты все правильно запомнил, Киркегард, - ответил Брэд в спешно удаляющуюся спину, садясь на койке.
«Помочь? Неужели гуманизм победит объективную неприязнь?»
Некоторое время он потратил на то, чтобы восстановить кровообращение, разогревая затекшие мышцы.
- Ух ты! - Брэд аж вздрогнул от удовольствия, прислонившись лбом к холодной стене.
«А профессор действительно гурман!»
Отстранившись от стены, он начал прохаживаться по палате, наслаждаясь самим процессом.
«Во что же я влип? Нет, я точно в дурдоме. Или это… экспериментальная клиника? Пожалуй, я подумаю об этом позже.»
_____

P.S. Некоторые посты сокращены.

Изолятор Коридоры Дома Забвения Кабинет психотерапевта.

Оказавшись, наконец, в своем кабинете, Киркегард заблокировал дверь и привалился к ней спиной.
- Что сделано, то сделано. Теперь надо думать, как быть дальше.
В отличие от Ханта, Киркегард не смог сохранить холоднокровие., Его руки дрожали, а пусьс стучал в висках. Возможно, в силу того, что до кабинета он добрался почти бегом.
- 10 минут и я успокоюсь.
Он отошел от двери и устроился в рабочем кресле, в котором сполз почти до половины корпуса.
- Продышать...
И Киркегард начал дышать, коротко вдыхая и быстро выдыхая через нос, точно также, как он просил дышать своих пациентов.
Но тревожные мысли не оставляли Киркегарда.
- И с чего вдруг я решил ему поверить, неужели мне настолько любопытно, что с ним. Не проще ли просто спросить у Штейнвальда? Хотя... судя по дате на карте, он здесь довольно давно, но до сих пор привязан...
Минут через пять дыхательных упражнений Адольф банально устал, зато почти успокоился.
Договориться с Хантом было не сложно в силу его профессии, с Раулем все обстояло намного сложнее.
- Что ж, буду действовать по ситуации, - успокоил себя доктор и отправил сообщение своему пациенту.

SMS:"Рауль, я жду тебя в своем кабинете. Доктор Киркегард."

Полностью упокоившись, Киркегард поднялся из кресла, затем разблокировал замок двери, ему показалось, что в кабинете слишком светло, по-этому, он выключил верхний свет. Вернувшись к столу, он включил настольную лампу и отошел к окну. Снаружи сгущались синие сумерки, такие же как мрачные, как мысли доктора. Кикрегард уже все для себя решил и был готов на все и все остальное тоже.
- Сон разума рождает чудовищ, его неконтролируемая работа рождает чудовищ еще более ужасных...

_____

Негромкий стук, потом дверь преоткрылась.
- Добрый вечер, герр Киркегард. Простите, что снова потревожил Вас, но у меня опять возникли проблемы. – По губам скользнула кривоватая усмешка. Насмешка над собой, смешанная с долей раздражения.
_____

Киркегард развернулся к Раулю. Психотерапевт улыбался, но в вечернем полумраке кабинета этого заметно не было. Приглушенный свет способствовал откровенности, так по крайней мере подумалось Киркегарду, хотя сам он при таком освещении видел значительно хуже.
- Хорошо, что ты пришел, Рауль. Присаживайся, - он кивнул в сторону дивана.
- Проблемы... часто люди привыкают к своим проблемам настолько, что не хотят избавляться от них... Не они цепляются за нас, но мы за них.
Многие негативные чувства и, кроме того, большинство позитивных основаны на сравнениях, осуществляемых без осознания. Качество опыта в жизни меньше зависит от того, что с нами происходит, чем от того, с чем мы это сравниваем. Если человек хочет чувствовать все время, что жизнь его плоха, ему достаточно регулярно сравнивать то, что есть, с чем-нибудь лучшим. Если же он хочет чувствовать, что жизнь хороша, достаточно сравнивать то, что есть, с чем-нибудь худшим.
Но страх... он лежит глубже, в самой сути человеческого существа.
Пластиковый пропуск в кармане волновал просто своим наличием.
- На воре и шапка горит, - язвил сам над собой доктор.
Он опустил руку в карман и провел большим пальцем по его гладкой нейтральной поверхности.
- 203. - Все мысли Адольфа сейчас занимал агент Хант. Было в этом человеке нечто такое, что не давало покоя Киркегарду. Уже почти забытое, оно снова поднялось из глубин подсознания, чтобы заставить совершить необдуманный поступок.

Сделав несколько шагов по направлению к термосу:
- Могу я предложить тебе чаю? - Нужные Киркегарду таблетки находились рядом с "ключом". Принятое вместе с жидкостью лекарство подействует медленнее, зато его эффект продлится дольше.

- Вот сейчас я счастлив, - мысленно отметил Киргегард. - Неужели счастье - это только приступ эйфории и ничего больше?
_____

Положив на колени папку с альбомом, парень благодарно кивнул. Погода начинала портиться, и, пока он дошел до здания Приюта, немного подмерз. Так что сейчас было самое время согреться.
- Благодарю, герр Киркегард.
_____

Вся радость по поводу согласия Рауля выпить с ним чай выразилась в коротком утвердительном кивке, хотя на мгновенье психотерапевт даже задержал дыхание, ожидая ответа.
Как ни в чем не бывало, доктор начал разливать горячую ароматную жидкость по стаканам.
Прожонглировав своим ингалятором, он незаметно достал капсулу из кармана, разъединил половинки желатиновой оболочки и высыпал порошок в стакан Рауля. Лекарство растворилось почти мгновенно, не оставив никакой белесой мути.
К чаю сегодня прилагались маленькие швейцарские шоколадки, аккуратно разложенные на квадратной тарелке из черного стекла.
У доктора был "пункт" по поводу сладкого, и не потому, что он его очень любил.
Это был его способ контролировать реальность, довольно безобидный, но действенный. Ко всему остальному, включая собственный внешний вид, он относился без особого пиетета, но всегда следил на тем, чтобы то, что употреблялось к чаю, выглядело безупречно. А что может быть безупречнее маленьких идеально квадратных шоколадок в индивидуальной упаковке, с белесо-серебристым крестом на темно-бардовом фоне.
К тому же, швейцарский шоколад - признанный мировой фаворит.
Не торопясь, в два захода, он поместил все это перед пациентом, а сам сел напротив и откинулся на спинку кресла, заблаговременно взяв в руки свой стакан.
То ли доктору показалось, то ли "лед", действительно, "тронулся". Рауль выглядел более расслабленным, нежели сегодня утром и во все предыдущие встречи.
Когда тот вошел, Киркегард заметил уже знакомый ему альбом для рисования. Тягу к самореализации в творчестве, доктор всегда считал хорошим признаком.
- Что ж, Рауль, я готов тебя слушать, если ты готов рассказывать. Надеюсь, это не помешает чаепитию, - Киркегард улыбнулся, даже мягче обычного, хотя был собран и сосредоточен. Сейчас ему потребуется вся его проницательность, для успешной реализации задуманного.

_____

- Я… боюсь, герр Киркегард. – Голос парня прозвучал чуть глухо, негромко и напряженно. – Боюсь не будущего, а своего прошлого. Разумом я понимаю, что это все глупо и нерационально. Однако многое, что напоминает о прошлом, заставляет меня напрягаться и нервничать. А я не хочу, чтобы прошлое мешало мне жить. Если бы это зависело только от меня, я бы давно перестал бояться, потому что не хочу. Только… Я не знаю – что мне мешает.

Он поднял голову и зеленые навыкате глаза в упор уставились на врача. Во взгляде ни отчаяния, ни стыда, только упрямство. Так обычно прежде невольник, которого называли как угодно, только не настоящим именем – это бывало крайне редко – смотрел на «клиентов»: с вызовом. Только теперь в этом вызывающем взгляде не было ни непокорства, ни презрения, ни злости борьбы за собственное достоинство. Просто решимость. Рауль на миг крепко сжал губы.

- Меня выкупили. Из борделя. Год назад. Там – три года. До этого – пять лет монастырской школы. В пятнадцать потерял девственность. Поспособствовали этому двое из «святых отцов». – Коротко, отрывисто, сухо. Не «давя на жалость», без горечи и яда в голосе, без показной усталости или еще какой театральщины. Просто и четко. Вся биография с детства до сего дня в нескольких «рубленых» фразах. Если немец будет задавать вопросы, Рауль ответит. Сейчас он просто смотрел. Не отрывая взгляда. Только чуть побледнел. И этого не мог скрыть даже полумрак кабинета.

_____

Киркегард выдержал паузу, прежде чем начать говорить.
- Ты молодец, Рауль. Молодец, что нашел силы рассказать мне.
- Я услышал, я понял тебя.

Рано или поздно доктор рассчитывал услышать нечто подобное, но не надеялся, что это произойдет быстро. У него не было полной информации о прошлом пациента.
- Но почему именно сегодня? Был бы суеверным, подумал бы, что это знак.

Решив, что пациенту сейчас не очень хочется говорить самому, то, что он сказал и так далось ему с трудом, психотерапевт продолжил:
- Я общался с насильниками и убийцами, поверь мне, Рауль, это глубоко ущербные люди, не способные к созиданию, - он бросил взгляд на альбом. – Сексуальное удовольствие для них отнюдь не главное, но стремление видеть себя значительными, сильными людьми, которые утверждают свое превосходство, втаптывая в грязь достоинство других.
- Ничего из этого Ханту не нужно, ему гораздо интереснее унизить равного, а еще лучше более сильного - вот, что для него удовольствие. Более того, уверен, что акт насилия сексуального, он вообще считает ниже своего достоинства.
Доктор поставил стакан с чаем на стол, в горле у него пересохло, но пить при этом совершенно не хотелось.
Киркегард тянул время, скоро лекарство начнет действовать, но поскольку пациент не знает, что он что-то принял, ощущения могут быть весьма не линейными, ведь препарат был отнюдь не плацебо.

- У Рауля нет навыка нормального отреагирования на ситуацию, конкретнее - на физическую близость. И я полагаю, что пол не важен, в таком случае, пусть это будет активное начало, т.е. Хант.
- Активнее некуда… - иронизировал Адольф.
- Хант вряд ли станет пытаться отравить мне жизнь сейчас, иначе я превращу в ад его собственную.
- Перед Раулем стоит вопрос выработки новых стратегий и замещение памяти тела новыми позитивными ощущениями. Разговоры не дадут такого эффекта, в силу расхождения между проблемой и ее объяснением. Объяснения не равнозначны тому, что реально происходило.

Психотерапевт чувствовал желание закурить, но воздержался:
- Ты не вытеснил свою проблему, ты осознаешь, как она влияет на твое настоящее. Ты уже победил! - доктор говорил без пафоса, даже тише обычного. - Ты никогда не станешь таким, как раньше, и это нужно принять. Я не знал тебя «до», но сейчас прямо передо мной сидит человек, способный к полноценной жизни. Ты можешь жить дальше, Рауль, изменившимся и обновленным, как не менее, но более полноценная личность. Ты нашел в себе силы прийти ко мне, говорить со мной, ты уже справился, ты не сломался!
Доктор замолчал, и первый раз за сегодняшний вечер позволил себе прямой взгляд.
_____

Слова доктора были одновременно правильными и… нет. Рауль чувствовал это всем своим нутром. И, сделав новый глоток, покачал головой.
- Нет, герр Кирегард, я не победил. Победил бы я, если бы смог справиться со своим страхом, мог победить бы его или просто забыть о нем. Но я не могу. Возвращаюсь к этому снова и снова. Словно какая-то сломанная пластинка. – Он досадливо поморщился. - И я не против быть таким, как я сейчас. Просто… Я хочу избавиться от страха. Он же нелогичен и нерационален, потому что страх прошлого. Которое теперь уже не повторится. Об этом я уже сам позабочусь. – Решительно, уверенно и твердо. - А каким я был раньше... Я уже и сам почти забыл.
Он негромко хмыкнул.

_____

Все шло как нельзя лучше.
- Кажется препарат начал действовать, - машинально отметил про себя Киркегард. - Нужно только подтолкнуть, найти нужный рычажок и подсознание сделает свою работу. "Вода дырочку найдет". Это же касается и человеческой психики, которая всегда найдет пути для разрешения внутреннего конфликта, пусть даже и не самые адекватные.
- Не стану с тобой спорить, Рауль, если ты так считаешь, - доктор поднялся из кресла, подошел к окну, и чуть приоткрыв его, закурил, стоя лицом к Раулю.
- В любом случае, судя по проявлениям, твой страх не настолько силен, как мог бы быть. Заметь, ты сидишь в моем кабинете, поздно вечером и пьешь чай, а не дышишь в пакет, пытаясь справится с панической атакой, - доктор примиряюще улыбнулся. - Тебя мучает страх, но есть люди, которые справляются намного хуже. Ты уже встал на путь осознания.
- А вот забывать ничего не надо. Просто понять и принять - не ты первый, не ты - последний.
Киркегард уже давно не удивляло и не пугало зло, он знал его истоки, а проявления... наводили тоску.
- Может быть покажешь мне, что ты сегодня нарисовал, Рауль?

_____

Услышав просьбу показать рисунок, парень отчего-то немного смутился, что выразилось в коротком сдавленном хмыканье. Поставив стакан на стол, надавил на замок папки, раскрывая, достал плотный лист бумаги. Отметил мельком про себя – как же врач сможет что-то хорошенько рассмотреть в надвигающейся темноте. Ведь в комнате и так было полусумрачно, да еще и с улицы неумолимо наползал вечер.

Рисунок:




_____

Киркегард взял в руки протянутый рисунок. Осторожно и бережно, как древний манускрипт. В таких делах его каждый раз поджидала нерасчетная вероятность. Даже в том случае, когда он мог предсказать тематику рисунка. Но манера изображения говорит не меньше, если не больше, чем содержание.
- Человек? Не совсем, странная форма ушей. Что-то сказочное или мифическое. Говорил, что не любит сказки. Учитывая дрессировщика и карлика, тематика находится в области аппроксимации.
Киркегард достал из кармана ингалятор и лаконично брызнул в глотку:
- Что ж, посмотрим поподробнее.
...лук прижат к земле - сдерживаемая агрессия; при этом почтительная поза. Ты ведь только сделал вид, что преклонился, правда? - несимметричная улыбка - т.е. ухмылка. В колчане три стрелы - "три", Троица? Монастырь, говоришь... Корона на голове - знак избранности? Любопытно...

Киркегард осознал, что слишком пристально рассматривает рисунок, и вернул его Раулю.
Затем отошел к окну, и, словно задумавшись, приложил ладонь к стеклу.
- Очень надеюсь, что я не прав, ибо Ханту, это не понравится... Но мы, черт возьми, договорились! А слово он держать умеет.

***

Обычный, убого-лаконичный формальный кабинет. Агент Хант одет в серый деловой костюм и утреннее бодрое настроение чиновника.
- Герр Киркегард, - протягивает руку через стол, затем с улыбкой возвращает ее в первоначальное положение, после отсутствия ответное реакции. Садится за стол, устраивает локти на полированной крышке, складывая ладони "домиком".
- Наше сотрудничество подошло к концу. Мне очень жаль, с вами было крайне приятно работать, профессор!
- Мне это не нравится, но я должен это сказать.
- В таком случае, могу я попросить вас об услуге?
- Глядя на тебя, я готов забыть о врачебном кодексе.
- Все, что в моих силах, профессор, - улыбка становится естественней. Это улыбка победителя.
- Сохранить в тайне факт данного сотрудничества?
- Даю слово.

С того самого дня, никто и никогда не задавал доктору Киркегарду вопроса, где он провел этот летний месяц.

***
Киркегард вернулся в реальность, отлип от стекла и, сделав пару шагов к креслу, остановился:

- Давай сделаем так. Сейчас ты расслабишься, закроешь глаза, и представишь, что ты тот, кто изображен на этом рисунке. Затем, от первого лица расскажешь мне о нем. Как бы нелепо это ни звучало, просто попробуй. Если, конечно, он тебе нравится.

_____

Парень чуть удивленно вскинул бровь, глянув на врача. Однако послушно прикрыл глаза, и постарался как можно четче представить образ эльфа. Конечно, более живой, а не нарисованный. И, к удивлению, начало получаться. Не открывая глаз, парень чуть выпрямился в кресле. Коротко и довольно элегантно кивнул, будто видя собеседника.
- Позвольте представиться – Листерион Саййашес-тэй Вин. Младший сын и наследник Дома Неслышной поступи. Страж Границы. - Голос несколько изменился, стал чуть более звонким и мелодичным. Но пока еще, отвечая на вопрос врача, звучал немного.. не то механически, не то сонно. – Я хороший воин. Хотя совсем еще молодой – мне всего восемьдесят три года.

______

Страж Границы… какую же границу ты охраняешь?

Киркегард подошел к столу. Заглянул пациенту в лицо, затем отвел глаза вверх наискосок, а когда посмотрел снова - живо представил, как у Рауля светлеют волосы и удлиняются уши. Он отогнал одну фантазию, чтобы другая заставила его улыбнуться. Психотерапевт увидел себя в колпаке звездочета и в темно-синей бархатной мантии.

- Ммм… по моим представлениям о себе,. мне лет 300, как минимум. Триста человеческих лет.

А я так ни черта и не понял...

- Это очень кстати, молодой воин.
Доктор начал методично выкладывать на стол содержимое карманов: пачка красного Marlboro, зажигалка, ключ от палаты Ханта, ингалятор, початая упаковка с белыми матовыми капсулами, пейджер, пустой шприц. Последим на стол лег бейджик. Затем доктор начал снимать халат.

- Более того, позволяю себе пустые фантазии?

Нет. Это мой почерк.

- А не выполнит ли славный воин Листерион одно небольшое поручение? Кое-что передать на словах одному человеку.
- Если согласен, открой глаза.

_____

Парень открыл глаза. И поднялся с кресла. Потому что перед ним стоял человек, убеленный сединами. Старец. Все его существо было отмечено печатью вековой мудрости. А Листерион знал, что к старшим следует проявлять вежливость, пусть даже они не твоей расы. Короткий быстрый взгляд отметил несколько странных предметов, лежащих перед человеком. Но Листерион постарался не показать овладевшее им любопытство. Новый изящный наклон головы, означающий согласие исполнить просьбу. Молча, потому как человек не просил отвечать словами. И весь облик, говорящий, что молодой воин очень внимательно слушает седовласого старца. Хотя, впрочем, старым тот, пожалуй, не выглядел. Только седые волосы и взгляд выдали возраст. Даже странно. Листерион думал, что у людей старение выражается гораздо больше. Однако сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы выслушать просьбу и выполнить ее как следует. Нельзя подрывать оказанное тебе доверие, даже если это доверие человека.
А он волнуется. Вот странно. Почему? Неужели впервые в жизни видит эльфа? Или все же боится, потому что я воин? Люди странные, даже многовековые мудрецы. Нужно показать ему, что я не представляю опасности и не стану нападать. Многие знают умение эльфийских воинов – их быстроту, ловкость и точность. Но не все почему-то знают, что мы не нападаем без причины.
Листерион улыбнулся человеку – ободряюще и одновременно успокаивающе. Так же молча повернул руки ладонями вверх, показывая, что они пусты, что в них нет оружия. И хотя эльфийский воин может убить человека и голыми руками, ладони, раскрытые вверх – навстречу солнцу – всегда были и будут знаком миролюбивых намерений. А подлость не в характере эльфов.

_____

- Вижу, он вошел в роль... ведет себя странно, жесты... даже интонации голоса изменились. Хотя ничего удивительного, сложно противодействовать химии.
Киркегард кивнул.
- Надень это, будь любезен, - он перебросил свой халат через руку Рауля.
- В халате он привлечет меньше внимания.
- Передать надо следующее: "Помни, о чем мы договорились".
- Так Хант не подумет, что перед ним врач или медбрат. Надеюсь, он сделает над собой усилие и сможет ему подыграть.

Хотел ли доктор, понаблюдать весь спектакль целиком - пожалуй, нет. Он останется в своем кабинете допоздна, приоткроет окно, выключит свет и будет смотреть на вечернее небо. Он будет ждать: пациента, скандала или любой другой информации.
- Вот ключ, - белый прямоугольник лег на ладонь Рауля. Кроме номера палаты, на карточке значилось: Дом Забвения, изолятор.
Киркегард сделал шаг назад и оглядел пациента.
- Буду очень тебе признателен, - Адольф слегка поклонился и выжидающе замер.

_____


Нацепив мантию, эльф взял странный прямоугольник, который передал ему седовласый мудрец. Повертел в руках, заметил какую-то надпись. Странным было то, что какой-то частью сознания эльф понимал смысл написанного. Посмотрев на человека, он снова элегантно поклонился.
- Я с радостью выполню Вашу просьбу, достопочтенный мудрец. Однако, позвольте мне узнать Ваше имя, дабы я мог назвать его тому, кому буду передавать Ваши слова. И еще – к сожалению – я не знаю – в каком направлении мне идти. Не могли бы Вы подсказать?
Он сунул странный ключ в карман мантии и провел рукой по волосам, откидывая со лба прядь.

_____


- Само собой разумеется, - Киркегард проскользнул мимо Рауля к своему письменному столу, и не привлекая внимания, нащупал под крышкой кнопку экстренного вызова. Кнопочка в общем бесполезная - с такими пациентами, как Рауль, она не требовалась, а от таких как Хант, вряд ли смогла бы помочь, но сейчас она оказалась очень кстати. Киркегард выпрямился, оперевшись обоими ладонями на стол, как за кафедрой в аудитории. Без халата он чувствовал себя именно так: университетским преподавателем.
- Профессор Киркегард.
- Прошу любить и жаловать...
Он улыбнулся, поклонился и сделал пространный жест рукой, словно снял что-то с головы и одел обратно. Поскольку профессия уже давно стала его жизнью, он научился развлекаться на свой психотерапевтический манер, благо в Приюте для этого были все возможности.
Послышался тихий стук в дверь.
- Входи, Карл, - отреагировал Киркегард. Санитар вошел и прикрыл за собой дверь, опасливо озираясь в полутьме, ищя доктора глазами. Психотерапевт лихо развернулся на каблуках и двинулся к нему.
- Сопроводи, пожалуйста, господина Листериона до изолятора, - Адольф даже при таком освещении заметил, как Карл изменился в лице: сначала брови взлетели в верх, в удивлении, которое тут же сменилось страхом.
- Да как же так... а почему он....но вы... - сокрушался санитар, спотыкаясь о слова.
Киркегард чуть раздраженно вздохнул:
- Просто сделай, как я говорю, все ответственность я беру на себя.
Это ничуть не успокоило Карла, но он обреченно кивнул и перевел взгляд на Рауля. Во взгляде читалось искреннее сочувствие.
- Ты меня правильно услышал? До Изолятора! - чуть тише уточнил Адольф.
- Да, доктор, - он вернулся к двери, распахнул ее настежь и замер в позе швейцара.

_____


- Я рад нашему знакомству. – Листерион улыбнулся – светло и просто, не скрывая того, что произнесенные слова значат именно то, что в них прозвучало. Отметил про себя, что старец был осведомлен о правилах вежливости, принятых в Кодексе этикета. И эльфу это показалось добрым знаком. И молодой воин снова подтвердил то, что с радостью выполнит просьбу человека.
Да, верно, человек скорее всего был магом. Потому что вскорости в помещении появился еще один человек, хотя первый – мудрец – не произнес ни единого слова, которое можно было бы посчитать призывом. Чародей, назвавшийся профессором Киркегардом, направился к вошедшему и начал давать ему указания. Странным было то, что второй человек стал нервничать. Это было понятно по его голосу и жестам. Просьба мудреца показалась пришедшему невыполнимой и неприемлемой? Почему? Что в этом было особенного? Эльф переводил чуть недоуменный взгляд с одного человека на другого. К тому же, ему был непонятен взгляд второго человека... Слуги? Тот смотрел на молодого эльфа так, словно тому предстояло опасное испытание. Но это совсем не пугало. Наоборот – еще больше раззадорило.
Когда спор все же прекратился, профессор Киркегард сумел настоять на своем. Тот человек, которого он назвал Карлом, отпер дверь помещения, всем своим видом показывая, что готов сопровождать эльфийского воина.
- Вы можете быть уверены, достопочтенный профессор Киркегард – я выполню Вашу просьбу. Можете мне доверять. – Новый поклон, и Листерион вышел из помещения.

***

- Я благодарю Вас, любезный Карл, за оказанную услугу. Я не забуду Вашей помощи и Вы так же можете рассчитывать на мою.
Пошарив в кармане мантии, эльф выудил странный квадратный ключ и посмотрел на дверь в поисках замочной скважины столь же необычной конфигурации. Однако никакой замочной скважины не обнаружилось. Только какая-то щель. Листерион поднес ключ к щели, раздался щелчок. И тут же эльф ощутил, как дверь подалась, открываясь. Толкнув ее для верности, он сделал шаг.

____


****

В тоже самое время в изоляторе.

Вот уже более получаса Брэд Хант играл в шахматы со святым духом. Доска размером 1,5 на 1,5 метра бытийствовала на потолке прямо над койкой. Брэд выигрывал 3/2.
Внутри тела было хорошо и спокойно. Поза самообъятия, в которой он был зафиксирован смирительной рубашкой, впервые была воспринята им правильно и возымела свое косвенное воздействие.
фирма веников не вяжет, фирма делает гробы... ну профессор, ну дает, как он ухитряется работать после такой дряни, - Хант рассмеялся. - Вот это сила воли!!
Сейчас Хант и сам не верил в то, что чем-то болен, происходящее казалось сном. Нет, не то, что его глючило, а то что он заперт и связан здесь. Вот сейчас он проснется от дурного сна и пойдет заниматься делами. Сначала он включит ноутбук, проверит почту... затем...
Затем он хмыкнул и вернулся в реальность. Есть только наличное положение вещей, и в данный момент Брэд не видел в этом ничего фатального.
Повинуясь внезапному импульсу, он начал напевать немецкий марш времен первой мировой. Хант понятия не имел откуда его знает, это было так... странно.

Der Tod reit' auf einem kohlschwarzen Rappen,
(Смерть скачет на угольно-черном коне )
Er trдgt ein undurchsichtig Kappen.
(На ней непроницаемый колпак)
Wenn Landsknecht' in das Feld marschieren,
(Когда ландскнехты в поле маршируют)
Lest er sein ros daneben galoppieren.
(Она велит коню скакать неподалеку)
Flandern in Not!
(Фландрия в беде )
In Flandern reitet der Tod!
(По Фландрии скачет смерть)
Falalala, falalala.

Der Tod kann auch die Trommel ruhren,
(Смерть может бить в барабан )
du kannst den Wirbel im Herzen spuren.
(Ты можешь ощущать дробь в сердце )
Er trommelt lang, er trommelt laut,
(Она барабанит долго, она барабанит громко )
er schlдgt auf eine Totenhaut.
(Она бьет по коже мертвеца)
Flandern in Not!
(Фландрия в беде)
In Flandern reitet der Tod!
(По Фландрии скачет смерть)

Его голос, богатый обертонами, звучал негромко, но очень уверенно. За этим занятием он не заметил, как дверь в палату снова открылась, впуская неизвестного гостя.

_____

***

Вообще-то, сложись всё хоть немного иначе, Макс нипочём не отдал бы своего пациента другому специалисту, пусть даже такому отличному, как Киркегард. Но… так сложилось, что на Ханта не хватало ни сил, ни времени, банально не доходили руки. Если совсем честно, директор стал опасаться собственного нервного срыва, ибо не только интуиция, но и опыт хором ему подсказывали, что если ещё немного перетрудиться – весьма велик шанс оказаться на месте бравого цэрэушника – в ремешках и в изоляторе. Максимилиану уже не просто отчаянно хотелось в отпуск, как неделю назад, нет. Сейчас ему хотелось притвориться молью, залезть в какой-нибудь шкаф, и чтобы о нём забыли до весны. Однако… как бы плохо не было Штейнвальду, это «плохо» не должно было отражаться на ни в чём не повинном больном. Директор пока ещё верил, что помочь Брэду возможно, что для него есть шанс.
Вот с этим намерением он и постучался в кабинет Киркегарда, уже по пути домой. На стук никто не ответил, но Макс всё равно зашёл, и шлёпнув на стол папку с анамнезом, уселся в кресло для посетителей:
- Адольф, Вы здесь? Не покажетесь? У меня к Вам дело, − он побарабанил пальцами по гладкой пластиковой обложке тощей папки. − Пришёл официально передать Вам Ханта. − На пластик лёг твёрдый прямоугольник ключ-карты. − Это тоже Вам. И кстати, почему без халата? − Директор поморщился, вопрос был лицемерием сплошным, он и сам халата не носил. − Почему так поздно на работе, спрашивать не буду… как поживает Ваш пациент Рауль Ренье, вот это хотелось бы узнать.

____

Да. Вот именно этого второго стука в дверь он и ждал. Санитар доложился вполне предсказуемо.
- Адольф, Вы здесь? Не покажетесь? У меня к Вам дело.
- Я здесь, - доктор тут же поднялся с дивана и включил нижний свет.
- Извините, Герр Штейнвальд, заснул. Со мной бывает.
Это ложь. Он не спал. Он думал, но думал так глубоко, словно и правда был стране Морфея, хотя почему ее не назвали в честь морфина.
Сейчас Киркегарду хотелось истерично пискнуть от радости - "и это все мне!!?" Но он даже выражения лица не сменил.
- О!? Это ваш пациент? Я вижу, вы очень устаете в последнее время. Я его с удовольствием возьму.
- Почему без халата?
- Пролил на него кофе и отнес в постирочную.
Еще одна ложь.
- Рауль Ренье меня только радует. Гуляет в парке, рисует, вот только недавно заходил попить чаю и пообщаться. Полагаю, утомился за день и пошел к себе отдыхать.
Киркегард нормально стандартно улыбнулся. Таких улыбок в регистратуре по несколько тысяч на дню.
- Сколько там должен соврать самурай за 3 минуты разговора - 7 раз? Или за 7 минут - 3 раза? Не выйдет из меня самурай, ничего-то я не помню.

____

Максимилиан скрестил лодыжки, откинувшись на спинку удобного кресла, и почувствовал, что ему сложно будет сдвинуться с места. Вся дневная усталость навалилась на плечи, она и рассеянный свет, который включил вышедший из тени Киркегард, сделали директора ленивым и неповоротливым, похожим на вальяжного морского котика на нежарких галечных пляжах Галапагосских островов, во всяком случае, по самоощущению. Томная нега – вот как это обозначалось бы словами с наибольшей точностью, не будь этот романтичный речевой оборот непоправимо устаревшим и оттого немного смешным. Так что Адольфа можно было понять. Максимилиан и сам задремал бы, просиди он в покойном кресле чуть подольше. Чуть опустив тяжелеющие веки, директор кивнул, облокотился на стол, прикрыв пальцами нижнюю часть лица.
− Да, Хант мой пациент. Был. Теперь – Ваш. − Штейнвальд поморщился с лёгкой досадой, признаваться не хотелось, но лгать специалисту (действительно хорошему психиатру) – глупость несусветная. − Вы правы, Адольф, у меня действительно катастрофически нет времени… да, пожалуй, и сил, чтобы вести его по-настоящему. Но мои проблемы не должны влиять на процесс его лечения. Вам я могу его доверить. Кроме того… − Директор позволил лёгкой улыбке скользнуть по губам, − …мне кажется, Вы с этим господином неплохо поладите… − улыбка стала шире и веселее, а взгляд упёрся прямо в синие глаза психиатра, − …по складу безумия вы друг другу очень подходите.
Пока он слушал отчёт о Ренье, лукавая улыбка ещё погуляла по лицу доктора Штейнвальда, пока не спряталась в глубине тёмных глаз. Вздохнув, директор убрал руку, нехотя поднялся, не хотелось шевелиться вообще, хотя хотелось домой, к родным, спокойному остатку вечера с ужином и телевизором.
− Ну и отлично, если парню лучше, − он устало и по-настоящему тепло улыбнулся Киркегарду, что называется, не по службе, а по дружбе. − Я надеюсь на Вас, Адольф. Вы ещё останетесь? – Макс кивнул на папку и карточку, − А я пойду, пожалуй, дома ждут. С сыном совсем не бываю, когда прихожу – он уже спит.
В последний раз кивнув, моложавый, в принципе, директор, который сейчас выглядел на все свои сорок пять, пригладил тёмные волосы, заложил и вторую руку за голову, потянулся, вздыхая:
− Господи, как же я хочу в отпуск!..
Следующая улыбка вполне заменяла изменение за эту вольность. Максимилиан сунул руки в карманы брюк, повёл широкими плечами, развернулся и с лёгким сердцем покинул кабинет. Передача пациента уже не казалась ему ошибкой.

____

− Я надеюсь на Вас, Адольф. Вы ещё останетесь?
- Да-да-да. Я пожалуй задержусь.
− Господи, как же я хочу в отпуск!..
- Отличная идея, доктор Штейнвальд!
Когда за директором закрылась дверь, Киркегард, все это время понимающе кивавший в нужный момент, замер, а затем потянулся, расправив плечи.
- Повезло, так повезло…
Теперь уж точно можно будет сходить и проверить, как там «мой» пациент.
Киркегард ухмыльнулся, бросив взгляд на пластиковую карточку.
- В конце концов, я могу наблюдать незамеченным, если приду «до» завершения сеанса терапии.
Киркегард непроизвольно облизал губы и, поймав себя на этом, улыбнулся еще шире.
- Когда Фрейда канонизируют, я обязательно поставлю свечку за упокой… его души, если она есть.
Он достал из шкафа другой халат, который собирался надевать не раньше, чем через неделю; сунул в карманы все, что полагалось, включая ключ от палаты агента Ханта.
Для вида, он взял со стола папку и вышел в коридор.

Продолжение следует...

@темы: форумная переписка

---

Реалии мира

Из анекдотов про психологов:
Если у вас раздвоение личности, лучше, чтобы она из них была психиатром.

@темы: Абсолютно ненужные мысли

---

Истории другого мира. История агента Ханта

История опального агента ЦРУ, вернее та ее часть, что была прожита на игровом форуме Приют странника. В частной психиатрической клинике Приют Странника, в нейтральной тихой Швейцарии.

Условные обозначения просты и типичны:
Полужирный - слова произнесенные вслух.
Курсив - мысли.
Полужирный подчеркнутый - слова услышанные субъектом речи, но произнесенные другим субъектом.

Итак.
Брэд Хант. Джон Джей Диксон. Consultant.




1. Имя\Псевдоним:
Настоящее имя - Брэд Хант, последние два года работал под именем: Джон Джей Диксон. Кодовое имя - «Консультант».

2. Пол:
мужской

3. Возраст:
28 лет, 9.12.1982

4. Раса:
человек

5. Внешность:
Рост 190 см. Брюнет. Глаза карие. Кожа смуглая. Черты лица резкие, но вполне правильные.
Телосложение спортивное, хорошо физически подготовлен. Силен и быстр, это чувствуется в каждом движении.
Обычно непроницаемое, спокойное и уверенное выражение лица, от него веет холодом, и каким-то вселенским безразличием. Наиболее часто появляющееся мимическое выражение - презрение. После начала болезни в острой стадии делирия мимика проявляется в полном объеме.
Пристальный, до неприятного, взгляд. Если бы взглядом можно было убить, пистолет ему не требовался бы вовсе.
Большие кисти рук с длинными пальцами, мощными запястьями и предплечьями, как у самбистов или борцов греко-римской борьбы.
Хорошо владеет интонациями своего голоса в диапазоне от команд на плацу до тихого вкрадчивого шепота.
На левом плече шрам от сквозного пулевого ранения. Татуировок нет.

6. Характер, темперамент, тип мышления:
Нордический. Крайне наблюдателен. Быстро переключается с одной задачи на другую, способен мгновенно сосредоточиться на проблеме. Не делает скоропалительных выводов, но и не затягивает с решением. Один раз решив, действует без колебаний. Признает свои ошибки и недочеты еще до того как они станут фатальными. Воля, разум, немного удачи - вот, что нужно для достижения цели.
Отношение к себе критичное. Не допускает проявления слабостей, свои чувства и эмоции держит при себе, за исключением, наверно, ярости, и только тогда, когда считает это тактически верным. Все личное и мешающее достижению цели душит на корню. В большинстве случаев удачно. Самоуверен, но не до абсурда. К самокопанию не склонен.
Порой жесток, но справедлив, по-своему, конечно. Ничего не принимает на веру, предпочитает знать точно. Не склонен недооценивать противника. Среди жизненных принципов можно обнаружить следующие: цель оправдывает средства; победитель всегда прав; «различайте новости по степени хреновости»; ничто не бывает таким простым, как кажется; если оставить все как есть, оно изменится от худшего к еще более худшему.
Вся жизнь игра, а люди - это фигурки на шахматной доске, которые нужно переставлять с умом и выгодой для себя. Не имеет значения, кто играет белыми, а кто черными, суть от этого не меняется.
Принадлежит к тем людям, которые могут весь день ходить по жаре в костюме-тройке и не чувствовать себя несчастными.
Близких друзей нет, сослуживцы в основном характеризуют положительно, хотя и считают высокомерным. Всегда скрывает свои истинные мотивы, профессионально коммуникабелен. Умеет породить в людях веру в собственную непогрешимость. Харизматичен.
После начала заболевания отмечено проявление ранее нехарактерных для пациента эмоциональных состояний.

7. Место жительства:
В зависимости от того, какую работу выполняет. На данный момент пациент Приюта.

8. Особенности персонажа:
Хобби: бокс, стрельба.
Диагноз:
F22, (Стойкое бредовое расстройство («параноидальный психоз»); F 10.6. (синдром Корсакова, выражен в виде конфабуляции).
Бредовое состояние перемежается с нормой в хаотичной последовательности. Опасен. К суициду не склонен.

9. Профессия:
Профессиональный военный.

10. Биография:
До поступления в US Military Academy (West Point), но можно с хорошей точностью утверждать, что биография идеальна. Академию закончил с отличием, далее работал в ЦРУ. Специализация: работа с информацией различного рода, вербовщик. В списках числился под словом «Консультант».
Каким образом вышло так, что идеальный студент и образцовый гражданин, начал заниматься "грязной" работой? Видимо, потому, что в тех случаях, когда в ответ на сомнительное предложение иные с чувством праведного гнева кидали на стол пропуска, Брэд лишь едва заметно улыбался. Он всегда брался за любую, теоретически выполнимую, работу.
Деньги, - думали недалекие сослуживцы, и Брэд Хант никогда не разрушал этой иллюзии.
Последний год работал в Германии, по большей части в Берлине, с постоянным напарником.
Вальтер - имя как у револьвера, хотя Джон и предпочитал Smith & Wesson, вначале это было более, чем забавно.
Эффективность его работы никогда ранее не достигала таких высот. Вальтер был непревзойденным провокатором, к тому же полиглотом-переводчиком. А Джон Джей Диксон просто появлялся в нужном месте в нужное время и делал предложения, от которых невозможно было отказаться.
Двойная "J" в имени, словно крючки рыболовной оснастки, на которую попадались жадные и трусливые люди. Ханту определенно нравилась его жизнь.
Но потом все изменилось...
Он не вышел на связь в оговоренное время, после чего был обнаружен в собственной квартире без сознания. Придя в себя, впал в делирий и был доставлен в военный госпиталь.
Отстранен от работы по состоянию здоровья.
Был проверен и перепроверен вдоль и поперек, никаких аномалий не выявлено, здоров как бык. Отправлен в Приют, неофициально, по принципу «с глаз долой - из сердца вон», как отработанный материал. Учитывая его состояние и характер предыдущей работы, т.е. секретность, выйти из клиники может, только полностью излечившись, либо "вперед ногами". За время пребывания в госпитале попытка побега, нападение на врача и санитаров. При поступлении в Приют повел себя аналогичным образом. (Поэтому одет в смирительную рубашку и частично зафиксирован).

11. Сексуальные предпочтения персонажа:
До начала болезни - по всей видимости - «натурал», хотя о его личной жизни ничего не известно. Холост.

Начало игры.

Изолятор.



Брэд Хант пришел в сознание или, может, проснулся, он и сам уже не понимал разницы.
Он снова был в смирительной рубашке, пристегнутый ремнями к койке:
Дерьмово... - о том, чтобы потянуться и размять затекшие мышцы и речи не могло быть.
Где я в этот раз, даже любопытно, - он принюхался. - Ну по крайней я не в госпитале, это точно. Только вот хорошо это или плохо... Затекло все... - он напряг мышцы что было сил, ремни натянулись, затрещали, но не поддались. Он продолжил напрягать и расслаблять мышцы не для того чтобы порвать ремни - так, кровь разогнать.
Он понял, что забыл открыть глаза. И действительно, смотреть тут особо не на что.
Даже окон нет, я что, в подвале... ну хоть стены приятного цвета...
Брэд покрутил головой, позвонки тоскливо хрустнули, это было единственное, чем он вообще мог нормально пошевелить.
Видать, я опять на кого-то "прыгнул", - немного даже с досадой подумал Хантер.
Одно было хорошо точно - поток мыслей был вполне привычным, он не бредил и осознавал себя. Но Брэд не знал, сколько это продлится.
Его ничего и никогда не раздражало так, как собственная болезнь. Свои действия в делирии он помнил плохо или не помнил вообще, воспоминания... он не мог проанализировать свой бред, не мог понять, что произошло...
Рано или поздно кто-нибудь сюда придет. Водички бы... ну да ладно, не умру.


Доктор Штейнвальд. Директор клиники "Приют Странника". Психиатр.



Анкета

Весь путь до Дома Забвения Штейнвальд пребывал в раздвоенном состоянии – он внутренне кипел от негодования после хамского звонка Курильщика, а на заднем мыслительном плане благодарил людей, которые сподобились и изобрели сперва колесо, а несколько позже – электромотор. Ехать всё же было гораздо удобнее, чем добираться пешком, пусть и до одного из соседних корпусов. К счастью, водитель электрокара, видя мрачность директора, сидел тихо и досужих разговоров не заводил. Завёл бы – нарвался, это точно. И на просьбу доктора подождать его ещё, чтобы отвезти домой, вислоусый дядька за баранкой благоразумно согласился. Ещё бы. Ему вовсе не улыбалось вылететь с непыльной работёнки без выходного пособия. Число рабочих мест в Монте-Верди ограничены, а пенсия на носу.
Доковыляв до изолятора, Максимилиан пару минут понаблюдал за новым пациентом из коридора, через то окно, которое самому привязанному пациенту казалось зеркалом. А может, и не казалось. Раз он цэрэуушник, то наверняка знает о таком нехитром фокусе.
Ну что за день такой, а? - размышлял Макс, наблюдая, как бедолага крутит больной своей башкой. – Не понос, так золотуха. От послойной нарезки одного спятившего слуги государства отвертелся, так вот на тебе второго. Это что, у сотрудников спецслужб обычай такой – по понедельникам с ума сходить? Или корпоративное правило? – Макс уже возился с замком изолятора, проводя по его щели ключ-картой, которую не преминул прихватить в кабинете.
Вы не забыли, что тоже иногда подвизаетесь в психиатрии? – опять прозвучал в памяти ехидный голос Сопредседателя попечительского совета со стороны людей. – Так займитесь этим пациентом сами, если подчинённые Ваши так распустились, что не находят времени на исполнение своих прямых служебных обязанностей.
- Чёрт бы тебя взял! – не сдержавшись, прошипел Максимилиан, входя. – И эту сволочь Киркегарда - тоже.
Он подошёл к столу и всмотрелся в правильное лицо заснувшего вроде как больного.

_____

Хант, было, собирался снова впасть в полудрему, когда услышал, как кто-то вошел в помещение.
Скольжение двери. Раздосадованный голос.
?!
Что…?
Когда голос произнес, вычурную, но очень знакомую фамилию. - Не может этого быть…
Какова вероятность того, что из всех психлечебниц я попаду именно в ту, где…
Нет…
Однофамилец.
Сколько практикующих психотерапевтов носят фамилию Киркегард…?
Сквозь дымку зыбких после лекарств воспоминаний… гнев в васильковых глазах австрийского профессора.
Пока были только вопросы и не одного ответа.
Хантер приоткрыл один глаз и оглядел вошедшего.
Хм? Он один из «наших», работает на «нас», работает против «нас»…?!
Оу… я все еще думаю категорией «мы»… забавно.
- Где я? - получилось хрипловато. Он кашлянул и открыл второй глаз. - Я хочу пить.
Сколько раз Брэд Хантер слышал эти слова, вместе и по отдельности. Нет, он не испытывал психологического дискомфорта от того, что оказался в таком положении; не ждал, что ему дадут воды или ослабят ремни.
Каждая жертва мечтает стать палачом…
Но он не палач и не жертва. Это его не касается.
Скользнув по стене, взгляд остановился и стал непроницаемым.
- Кто вы?
Что он ответит? Назовет свое имя или скажет, что врач?
_____

Глаза привязанного к столу молодого мужчины открылись и оказались карими, тёмными, вполне ясными, глядевшими, как будто бы, совершенно осмысленно.
Макс смотрел на своего будущего пациента (а то, что это его пациент, доктор Штейнвальд понял сразу, и не только потому, что больше за него некому было взяться. И не столько потому!) без улыбки, однако пристально и доброжелательно - этого было довольно.
Вопросы тоже пока не несли характерных черт бреда. Услышав их, Максимилиан позволил улыбке попасть во взгляд, но не на лицевые мускулы:
- Какой оригинальный вопрос.
И не разобрать, что в мягком, бархатном голосе - сдержанное, но искреннее восхищение или легкая беззлобная насмешка, призванная разрядить обстановку.
- На последний вопрос меня подмывает ответить хрестоматийно: "Зовите меня Измаил", простите мне неуместную игривость. – Теперь Штейнвальд позволил себе лёгкую улыбку. – Пить? Я сейчас подам.
Директор шагнул от жутковатого ложа, где лежал больной... да, уже не абстрактный агент ЦРУ, вызвавший одну только досаду, а конкретный больной, которому прямо теперь требовалась помощь и забота.
Подойдя к раковине у стены, что напротив зеркала-обманки, Макс отвернул кран, подставил под тугую струю пластиковый стаканчик, стоявший там, где обычно бывает мыльница. Подождал, пока ёмкость наполнится более чем наполовину, перекрыл воду, собрал её капли с круглого донца кончиками пальцев, стряхнул. Вернулся к пациенту, подсунул левую ладонь под стриженый затылок, осторожно приподнял голову. Тяжёлую, между прочим, голову, настолько, что от усилия бок у директора опять заныл. Он переступил с ноги на ногу, компенсируя нагрузку, поднёс к пересохшим губам привязанного край стаканчика.
Скольких я так поил? – появилась вдруг мысль. – Ой, многих…
Напоил аккуратно, следя за тем, чтобы не лилось мимо, и человек не захлебнулся. Дождался последнего глотка, бережно опустил голову мужчины на ложе, и только тогда ответил на вопрос, поражающий оригинальностью:
- Вы в лечебнице. В психиатрической лечебнице. Полагаю, Вы уже знаете об этом.
_____

- Какой оригинальный вопрос.
!?
Он издевается?
Взгляд отмерз и остановился на лице.
Вошедший ушел от ответа, прикрывшись библейской метафорой. Проблемы с самоактуализацией? Карты в руках нет, халата тоже. Скорее администратор, нежели врач? Интересно, а богом он себя не мнит, или пророком его? А если и мнит, я просто это учту. Любые провокации сгодятся, но я не должен показаться агрессивным, иначе меня не отвяжут.
Хант прикидывал варианты на автомате, таким же был его рабочий стиль, такой была вся его жизнь. Брэд Хант не желал сотрудничать, он всегда полагался только на себя. Излечение - вероятность, равная вероятности спонтанной ремиссии, но научиться контролировать и скрывать симптомы - он считал это возможным.
Он не хотел умереть привязанным к койке. Жизнь вне закона, смерть он ножа или пули, в подворотне или в притоне, все было лучше нежели так.
Подозрительность - как профессиональная черта. Он начинал верить в то, что говорил человек, только после недели сенсорной депривации. Он не собирался молчать, но не думал говорить ничего, что могло бы ему навредить.
Хант выразительно хрустнул плечевым поясом:
- Спасибо.
Вода была очень кстати, Хант сразу почувствовал себя лучше. Лучше, чем пару минут назад.
Какой обходительный психотерапевт. Гражданский...
- «Измаил» - да услышит бог... Очень мило для психиатра, надеяться на бога. Вы ведь психиатр?
В том, что вы ни черта не знаете о человеке, я уже убедился за последний месяц.
Хант позволил себе кривую ухмылку.
- Я хочу знать, в какой я стране? И… вы не представились, - получилось немного жестковато, даже бредовое расстройство не смогло уничтожить личность "Консультанта" за месяц.
_____

Хруст богатырских косточек директор услышал, но благоразумно проигнорировал.
Понимаю, господин хороший, что лежать тут аки мумия или поклонник бондажа не слишком радостно. Но и я не настолько глуп, чтобы бегом Вас отвязывать, а потом геройски умирать в уголке со сломанной гортанью – даже обывателю теперь известно, на что способны коммандо вроде Вас. Будете вести себя паинькой, тогда посмотрим… глядишь, дня через два и отстегнём, - воображение доктора (и без того довольно-таки буйное, а сейчас от усталости и целодневного стресса совсем сорвавшееся с узды) примерило на бывшего агента костюм ниндзя. – А что… эти карие глаза сверкали бы из-под маски заманчиво, - губы Макса дрогнули в беглой улыбке.
- Рад, что Вам лучше.
Он снова переступил, отставляя пустой стаканчик туда, где он не мешал ни ему, ни больному – аккуратно пристроил лёгкую посудину донышком на твердоватое ложе возле бедра мужчины. Впрочем, тот-то в любом случае не смог бы достать до него.
Вторая фраза пациента тоже порадовала Штейнвальда.
Отлично, мы, хотя бы прямо сейчас, в трезвом уме и твёрдой памяти, раз размышляем над семантикой иудейских имён. В бреду, конечно, это тоже делать можно, но несколько более затруднительно, а следа титанических умственных усилий на лице не видно, - разумеется, Максимилиан всё это время внимательно наблюдал за лежащим. – Да к тому же ирония – тоже несомненный признак ясного рассудка.
«На бога надейся, а сам не плошай», хотелось ответить Максу, но он только вновь скупо улыбнулся, говоря иное:
- Бога пока оставим в покое, сейчас намного важнее, чтобы меня слышали и понимали Вы. А я, в свою очередь постараюсь Вас выслушать и понять. Будем надеяться на это.
Пациент ухмыльнулся, и Штейнвальд отметил несколько приказной тон следующего вопроса. Что ж… у каждого свои недостатки, - подумал Максимилиан фразой из старого фильма. – Сразу понятно, кто есть кто. Господа военные по интонациям речи вычисляются на раз-два, даже специалистом в психиатрии, да хоть и в обычной психологии, быть не надо.
- Мы находимся в Швейцарии, до границы с Италией семьдесят километров, - спокойно ответил директор.
Разводить ненужную секретность, наводить тень на плетень и тем оставлять простор для домыслов, страхов, а значит – потенциальной агрессии Штейнвальд не стал. Тем более, никаких указаний на сей счёт от Курильщика не поступало. Стало быть, что не запрещено, то разрешено.
Директор ещё раз пробежался по крупногабаритной «мумии» цепким взглядом, который остановился на её лице:
- Моё имя Максимилиан Штейнвальд. Я, как Вы абсолютно верно догадались, психиатр. Вдобавок, как уже совершенно ясно, Ваш лечащий врач. Есть какие-нибудь возражения на этот счёт?
_____

Швейцария, ну конечно, "земля обетованная" всех разведок Европы и не только, нейтральная территория. В этой дурке надо быть поосторожней, и рта лишний раз не раскрывать.
- Ну что вы, доктор Штейнвальд, какие тут могут быть возражения, - Хант чуть качнул головой, указывая на свое положение, но ухмылку сдержал.
Осталось только завязать рот, заткнуть уши, выключить свет и оставить так на пару суток. Ему случалось практиковать подобное, для улучшения результата допросов.
Он перестал пялиться на врача и уставился в потолок.
- Я вас слышу, и, как мне кажется, понимаю. - Хант, возможно, и рассказал, если б мог.
Концепцию своего бреда он не помнил, и пожаловаться ему было не на что. Галлюцинации зачастую носили фантасмагорический характер и не поддавались как его личной, так и профессиональной трактовке.
А еще были воспоминания...
...прямо противоположные воспоминания об одном и том же событии, а может... и не было этих событий.
Брэд длинно выдохнул и прикрыл глаза, сдерживая злость, что удивительно, вовсе не на врача.
Если бы я что-то знал, понимал и мог связно рассказать, то не лежал бы тут, спеленованный, как младенец.
Делирий начинался спонтанно, его могло спровоцировать слово, неожиданная перемена освещенности, громкий звук, введенный препарат. В какой-то момент Брэд понимал - что-то происходит, а потом... потом он просыпался и чувствовал себя дерьмово.
- Что вы хотите услышать? - без апломба, абсолютно равнодушно.
Хант не собирался сдаваться, но форсировать события не хотел.
Вот начнется, тогда и узнаешь, может, и мне расскажешь, - Брэд снова открыл глаза. - Я хочу увидеть небо...
Такое странное, нерациональное желание. Видимо, поэтому ему и понравился местный "дизайн".
- Вы знаете, кто я, доктор? - он отлепил взгляд от потолка и снова взглянул на Штейнвальда.
Надеюсь, он не подумает, что я сам этого не знаю.
_____

- О да, мне любезно сообщили в Вашей профессиональной принадлежности, мистер Хант. - Максимилиан сдержанно усмехнулся, складывая руки на груди. - Именно поэтому здесь я, а не кто-то ещё из психиатров нашей клиники.
Штейнвальд вдруг протянул руку, снова беря стаканчик и заглядывая в него. Капли, которые оставались на стенках, уже скатились по гладкому пластику, собравшись у края на донце. Хватит на крохотный глоток, - подумал Максимилиан, поднося сосуд к своим губам. - Остатки сладки.
В реальности сладости, конечно, никакой в них не было. Припахивающей полихлорвинилом воды едва хватило слегка смочить язык. Директору ничего не стоило снова сходить к раковине и налить стакан до краёв, но... важно было допить то, что не допил пациент, важна была сопричастность. Поступок был чисто ритуальным, тем, что в трудах Кастанеды называется жестом, демонстрацией намерения. Несмотря на всю изощрённость современных представлений, на теперешних людей подобные ритуальные жесты действовали точно так же, как в древности. Разделившие воду или пищу уже не могли оставаться совершенно чужими, они входили в некое почти метафизическое взаимодействие, унисон. Не зря же Конфуций говорил: «Если человек не обладает человеколюбием, то как он может соблюдать ритуал? Если человек не обладает человеколюбием, то о какой музыке может идти речь?».
Макс вернул стаканчик на прежнее место у бедра пациента, на этот раз поставив усечённоконический сосуд кверху дном, и для устойчивости, и для того, чтобы показать – мини-обряд завершён. Посмотрел серьёзно в тёмные глаза «ниндзя» и легко заговорил снова:
- Что ж, раз Вы не имеете ничего против моей кандидатуры, если Вы меня слышите и, что ещё приятнее – понимаете, предлагаю следующий порядок действий: я сейчас вызову медсестру, она введёт Вам снотворное, и Вы уснёте.
«Если есть хоть малейшая возможность – всегда говори правду, - учил когда-то дед маленького Макса, - Правда подразумевает искренность, искренность рождает доверие, а доверие – единственный ключ, отмыкающий чужую душу».
- Буду честен - терапевтической необходимости в этом нет, мне попросту некогда сейчас заниматься диагностикой, а поручить вас другому врачу нет возможности.
Почему оно так, Максимилиан уточнять не стал. Не это на данный момент было важно, к тому же, если пациент действительно мыслил ясно, ему не составляло труда догадаться об истинной причине самому. Штейнвальд потрогал свой разнесчастный бок и непритворно болезненно поморщился:
- Я с утра хожу со сломанным, скорей всего, ребром, меня ждёт чрезвычайно важный гость, а я не успеваю ни на перевязку, ни домой. Поэтому я прошу у Вас немного времени. Во сне оно пройдёт быстро, к тому же Вы не будете чувствовать неудобств своего положения, - Штейнвальд выразительно кивнул на ремни. - Здоровый крепкий сон ещё никому никогда не вредил. Ваша психика отдохнёт, пока у меня дела и гости. А потом, если Вы захотите, я вернусь сюда. Могу даже ночевать прямо здесь, в изоляторе. На раскладушке рядом. Что скажете, Брэд? – снова прямой, но мягкий, внимательный и понимающий взгляд в глаза больного. - Услышать я хотел бы Ваше мнение на такой вариант развития событий.

_____

Хант проследил глазами маневр со стаканом, ни чем не выдав легкого удивления. Встретившись взглядом с врачом:
Он точно издевается, если знает, кто я. Что будет следующим - продемонстрирует горло. Думает что я деградировал до состояния бойцового пса? Нет, еще нет.
- А потом, если Вы захотите, я вернусь сюда. Могу даже ночевать прямо здесь, в изоляторе. На раскладушке рядом. Что скажете, Брэд?</b>
?!
- Спать рядом со мной на раскладушке мне еще никто не предлагал, даже не знаю, что ответить.
Он знает мое настоящее имя, это нехорошо. Ему не нравятся ЦРУшники, и это нормально.
Основываясь на своем личном опыте, Хант не верил в человеколюбие, если за него не доплачивают. Врачебная этика? Врачи тоже люди со своими слабостями и страхами.
- Сердобольный врач ухудшает страдания, доктор Штейвальд. Мне не нужно снотворное, я в состоянии заснуть без него, но помешать я вам не могу.
Снотворное мешало думать, а здесь это было единственным развлечением.
Какое сейчас время суток? Судя по словам врача, должно быть, вечер...
Хант хотел остаться один, так было проще, так всегда было проще... Он понимал, что со временем силы иссякнут, но пока он еще способен мыслить, он должен узнать - что же произошло с ним. В кару господню он не верил. Только причины и следствия, ничего более.
Его лицо приобрело характерное "рабочее" выражение: равнодушная маска и взгляд, которым хлеб можно резать.
- Не побоюсь показаться наглым, но полагаю, вы в состоянии наложить себе тугую повязку, и лучше сделать это как можно быстрее, ведь черт его знает, чем это может закончится. "Сегодня сильный - завтра в гробу"... И раз уж так вышло, что вы единственный врач, который может меня лечить, не хочу, чтобы с вами что-то случилось, - "консультант" улыбнулся, совсем по-человечески.
- Чтобы я не чувствовал неудобства своего положения...? Какова вероятность того, что меня отвяжут раньше, чем начнется некроз? И... не выключайте, пожалуйста, свет - я боюсь темноты, - в свою очередь решил пошутить Хант.
Здесь и так слишком тихо, а если еще будет темно... наличие внешних раздражителей - не всегда зло.

_____

Пока этот больной только радовал. Чего с ним конкретно не так, в каком месте перемкнуло его психику, выясним завтра, а сегодня выяснилось, что спутанность сознания не постоянна, перемежается со светлыми промежутками не такой уж малой по времени продолжительности. Уже хорошо, уже не зря приходил. Ей-богу, те, кто официально считались психически здоровыми, по наблюдениям Штейнвальда, сегодня ориентировались в сложившейся ситуации не в пример хуже, не говоря уж о понимании ближнего. Доктор посмотрел на зафиксированного пациента почти влюблённо:
Да ты моя умница цэрэушная! Вот не зря тебя туда взяли, точно! Да здравствуют высокий ай-кью и обучение прикладной психологии!
- Чудесно, - вслух сказал доктор, и радость в его голосе слышалась неподдельная. - Я, конечно, страдаю состраданием, извините за спонтанный каламбур, но спать, по секрету Вам скажу, предпочёл бы дома. Благодарю за то, что не поддержали моих альтруистических порывов.
Господи, я даже успеть ко времени могу, - у Штейнвальда скулы заныли от нетерпения, но нельзя же просто развернуться и уйти!
- Прекрасно, если Вы поспите без снотворного. Конечно, с лекарством надежнее, но... Побережем Ваши вены и печень.
Будем считать это бонусом за сотрудничество.
Хотя мы оба знаем, что это всего лишь благодарность, верно?
- Спасибо за заботу обо мне, пусть и продиктованную эгоистическими соображениями. Это, по крайней мере, честно. - Штейнвальд серьезно кивнул. - Представьте, не только спецагентам ломают рёбра, - снова невольно прижав ладонь к боку, Максимилиан горьковато усмехнулся, - Кто бы мог подумать, что подобную травму грозит получить на работе даже директору клиники.
Покачав удивлённо головой, директор хмыкнул.
- В гроб мне укладываться нет никакой охоты, поэтому пойду-ка я, действительно, на перевязку. Вас, кстати, упаковывать в деревянный бушлат тоже ни у кого цели нет, так что до некроза не допустим, его вероятность крайне низка, - уверил директор, подмигнув. – Завтра рассмотрим вопрос Вашей фиксации подробнее.
Сообщение о том, что американский ниндзя боится темноты, Максимилиан расценил правильно, то есть как шутку. Ответил на неё быстрой улыбкой и кивком.
- Отдыхайте, - мягко сказал он тоном доброго совета, отступая от ложа. – Увидимся утром.
Заспешив, пока пациент не передумал, Штейнвальд подошёл к двери, торопливо отпер её, выйдя в коридор, снова тщательно запер за собой, проведя карточкой по щели замка с внешней стороны дверного полотна, и быстрым шагом двинулся по коридору, стараясь не потерять шлепанцы на ходу. Но потерял одну из тапочек позже, когда уже дошел до электрокара, и стал в него садится. Чтобы достать потерянную обувку, пришлось нагнуться за ней. От боли в глазах потемнело, Макс чуть не сунулся носом в газон и, выпрямившись, хрипло и коротко приказал водиле:
- Едем к хирургу.

____

Наконец за доктором закрылась дверь, и Хант остался один.
Вот и славно...
Он чувствовал, как его идеально структурированное сознание, начинает неуловимо меняться. В поле бокового зрения ему почудилось какое-то движение, Брэд резко повернул голову - на несуществующих подушках всполох огненно-рыжих волос.
Галлюцинация, иллюзия, истина, ложь... все смешалось.
Начало. Начало конца?

***

В тот вечер очередной "клиент на обработку" выбрал нужную Ханту вероятность, подписав официальный документ, подтверждающий его связь с некой японской фармацевтической компанией, скандальное разоблачение которой они с Вальтером готовили уже пару месяцев. Этот весьма важный документ грозил клиенту жирным крестом на политической карьере, а мистеру Диксону - внушительной суммой на счету.
Вечер пятницы.
Хоть у их маленькой команды и не было официальных выходных, ничего не мешало немного расслабиться, отметить важную сделку.
Вальтер Гигер.
Хант никогда не интересовался настоящие ли это имя, но и о его истинном имени тоже никто не спрашивал.
- Джей...
Так называл его Вальтер.
- Может выпьем сегодня вместе, если у тебя нет планов на вечер?
Планов не было.
- Почему бы и нет...
- Ну, нет - так нет, - на автомате среагировал Вальтер, потянув его к выходу. - Я тут знаю одно место...

Время и место.
На деле, это оказался немного пафосный арт - бар, декорированный в стиле "индастриал". Вальтер, который всегда походил не то дизайнера, не то на фотографа, отлично вписывается в среду. Хант же в своем сером идеально выглаженном костюме, и белой с теснением рубашке смотрелся немного странно.
Несмотря на то, что они работали вместе уже довольно давно, вот так, без какого либо конкретного дела они сидели впервые.
Почему...
Хант не знал. Ему нравился Вальтер. Да, он бывал несдержан и часто работал на грани фола, но как ни странно, ему все удавалось. Видимо, таков уж был его стиль.
Но сейчас, незаметно разглядывая в отражении его точеный профиль, Хант понимал, что дело не только в его профессионализме, было здесь и что-то другое. И это "другое" его абсолютно не коробило.
В Вальтере его поражала беззаботность и легкость, абсолютно не свойственная людям их профессии.
Хант пил ром со льдом из приземистого стакана, Вальтер что-то непонятное, лазурно-голубого цвета. Мерный гул чужих разговоров, ненапрягающий французский Chillout, запах ароматизированных сигарет...
Все несимметричные паузы в разговоре с охотой заполнял Гигер, который мог говорить, не переставая, в течении нескольких часов. Хант всегда считал это частью стиля, но как оказалось, Вальтер был просто излишне болтлив.
Он нервничает?
За полчаса Хант узнал обо всех культурных мероприятиях, имевших место быть на этой неделе в Берлине.
И когда он только успевает, - недоумевал Хант. Он больше наблюдал и молчал, и уже не скрываясь, разглядывал своего напарника, которому это, не в пример, нравилось. Со стороны они выглядели странно.
Рыжий, артистичный, эмоциональный и подвижный Вальтер, рядом с которым агент Диксон смотрелся словно черно-белая голограмма, гранитный остов; сила и спокойствие.

***

Темнота...
Темнота в городе никогда не бывает абсолютной, глаза привыкают; медленно проступают контуры мебели; кровать еще хранит тепло чужого тела, Хант понимает это, проведя рукой по простыни.
Есть желание встать и выйти из комнаты. Он поднимается и выходит в коридор. Это не его дом и не дом его родителей, но он точно знает, куда идти. Нужно спуститься по лестнице на первый этаж. Он спускается вниз по скрипучим ступеням, в гостиной полумрак, но достаточно светло, чтобы увидеть лисицу, которая смотрит на него в упор.
Некоторое время они разглядывают друг друга, а потом он слышит голос в голове, голос Вальтера, и почему-то знает, что у лисы зеленые глаза.
- Идем со мной... Джей.
- Куда?
- Это неважно...
Лисица проскальзывает в незапертую дверь и Хант следует за ней. Он выходит наружу и видит перед собой поляну, недоумевает, и хочет вернуться в дом, он оборачивается, но дома больше не существует. Поляна идеально круглая, по периметру лес, все залито сине-зеленым нездешним светом. Холодным и настораживающим.
Идти можно только вперед, за лисом.

***

Барный зал и музыка, сигарета в руке тлеет, потому что Хант курит редко и попросту забывает периодически затягиваться. Когда он успел так напиться? Какие по счету эти 50 грамм? Он не помнит. Вальтер уже не просто хорош, он божественно красив. Бледная кожа, огненные волосы и зеленые кошачьи глаза, в которых Хант видит то, что не видел никогда ранее. Какое странное выражение лица…
- Продолжим у меня или тут еще посидим?
Это риторический вопрос. Хант поднимается из-за стойки и кладет купюру.

На улице влажно и душно. Вальтер идет чуть впереди и его немного штормит, Брэд сжимает его запястье, понимая, что это только начало... тот встряхивает шевелюрой, многозначно улыбается и берет его под руку.

***

У Вальтера студия в историческом центре - одна большая комната. Квадратная кровать, прямоугольная плазменная панель на противоположной кирпичной стене, огромные окна, в углу душевая кабина.
Войдя, Вальтер швыряет сумку прямо на пол и направляется к бару.
- Присаживайся.
Хант оглядывается - присесть здесь можно только на пол, на длинноворсный светлый ковер, посреди которого стоит низкий журнальный столик.
Он возвращается с двумя бокалами, наполовину заполненными фигурным льдом и бутылкой Bacardi.

Вальтер говорит много меньше, он смотрит в глаза и улыбается. И Брэд понимает, что он хочет его так, как никогда никого не хотел. Он видит, что Вальтер тоже не просто так его пригласил.
Почему он раньше этого не замечал? Не замечал «как» Вальтер на него смотрит.
- Ты любишь мороженое?
- Нет.
- Я так и знал…
Он накручивает прядь на палец.
- Мне нравится, как ты куришь, Джей. С легким презрением... Джей... Ведь это не настоящее твое имя, оно совсем не подходит.
Хант улыбается и покачивает головой - нет, пока нет, не сейчас.
Он понимает, что запущенная с ноута подборка музыки закончилась уже довольно давно.
Брэд обнимает его затылок, запустив руку в шевелюру, и притягивает к себе. Это очень удобно, потому что они сидят на полу. Пару минут изучает его губы и язык… который у него проколот, он и раньше замечал, но ощущал впервые. От волос Вальтера исходит аромат апельсинов, а от его кожи пахнет чем-то сладким.
Вальтер прижимается всем телом, просовывает руки под пиджак, и кладет ладони на лопатки.

Хант слышит разочарованный вздох, когда отрывается, и Вальтеру приходится его отпустить.

Заглянуть в зеленые глаза, прочесть.

Такие мягкие податливые губы…
Скрытый текст:

Жар, зародившийся в паху, уже пульсирует по всем теле. Упиваться собственным возбуждением - это отдельное удовольствие, которое Хант не часто себе позволяет, ибо похоть - следствие слабого ума.
- Хм… любопытно, - он никуда не торопится. Он берется за край полосатого свитера и тянет его вверх, Вальтер охотно ему помогает; свитер летит в сторону вместе с банданой, и довольно длинные, густые волосы рассыпаются по плечам. Рыжий не его природный цвет волос, но ему идет. Они больше не разговаривают. Брэд забывает "держать" лицо, когда его пальцы проводят по коже Вальтера; тот закрывает глаза, прикусывает нижнюю губу и шумно вздыхает. Хант тоже начинает раздеваться, ему жарко; пиджак, рубашка, брюки составляют компанию свитеру; по сравнению с Вальтером он кажется смуглым и брутальным.
Они принимаю горизонтальное положение; Вальтер растягивается на полу, Брэд нависает над ним, продолжая изучать его тело губами.
"Напарник" активно оглаживает его мускулатуру, похоже, он впечатлен. У Ханта уже давно стоит в полный рост и это тоже не остается без внимания.
С Вальтером просто и приятно, не нужно лгать и прикидываться тем, кем не являешься. Он это ценит. Он подцепляет зубами штангу в пупке, затем расстегивает и снимает джинсы вместе с узкими черными плавками. Хант притормаживает, восстанавливает зрительный контакт, вопросительно приподняв бровь.
Вальтер кивает, тянется к сумке, которая валяется тут же на полу; достает смазку, презервативы; протягивает Ханту. Обоюдное желание творит чудеса взаимопонимания.
Для Брэда происходящее в новинку, но это не сложнее, чем все остальное и намного приятнее.
Вальтер кивает в сторону кровати:
- Я не настаиваю, но там будет удобнее.
Бред не против кроватей, он поднимется на ноги, нагибается, протягивает руку Вальтеру и рывком поднимает с пола. Тот встряхивает волосами и идет к кровати; Хант наблюдает, не отрывая глаз; ему нравится то, что он видит. Вальтер чувствует его взгляд; он оборачивается, призывно смотрит, а потом забирается на кровать и принимает коленно-локтевую позицию.

Да, Хант хочет его.
И, нет - не приходилось, но он достаточно знаком с человеческой физиологией и готов углубить свои знания в прямом и переносном смысле.
Он раздевается полностью и устраивается сзади; выдавливает прозрачный лубрикант на пальцы. Смазка, на удивленье, не пахнет «клубничкой».
Распределяет ее между ягодиц и вталкивает внутрь два пальца - какое интересное ощущение.
Вальтер начинает дышать чаще, он подается назад, насаживаясь на пальцы.

Хант входит медленно, даже излишне осторожно, его не нужно просить подождать. Он понимает разницу между болью и удовольствием, и впервые думает о партнере не из тактических соображений.
- Ммм... - Вальтер стонет.
О да, оно того определенно стоит!
Рука находит эрегированный член Вальтера, он просто делает то, что понравилось бы ему самому, и это работает. Вальтер начинает двигаться сам, давая понять, что можно увеличить темп.

- Вероятно, я что-то упускал, - думает Хант, устраивая руки на его бедрах.

Нет, так не пойдет, он хочет видеть его лицо. Не выходя, он переворачивает его на спину, обхватывает лодыжки, сгибает, перехватывает под коленями.
Он наслаждается видом припухших губ, стонами... и своими ощущениями от происходящего.
Вальтер поддерживает себя под бедра, и Хант начинает двигаться быстрей и резче.
Только здесь и сейчас, в здесь и сейчас ему отдаются без условий и условностей.

- Ты не разочарован? - спрашивает Вальтер, устраивая голову не его плече, обнимает поперек груди.
Через паузу:
- Ты хотел знать мое настоящее имя. Меня зовут Брэд.
- Брэд... - словно смакуя, Вальтер улыбается, Хант чувствует это кожей. - Это имя тебе подходит...

***
В лесу есть тропа, шириной с одноколейку, и здесь даже светлее, чем на поляне. Кажется, что свет исходит отовсюду: от земли, травы и деревьев. В иссиня черных переливах теней ощущается присутствие. Периодически из леса на тропинку выходят пушистые белые лисы, у них осознанный взгляд и телепатический дар.
...Такие странные мысли: аморфные, полные инстинктов и смутных чувств. Неожиданно:
- "...ибо никто из нас не живёт для себя, и никто не умирает для себя", - Брэд не знает, чьи это мысли.
какого черта здесь вообще происходит? - Он идет все дальше.
- "рассудок создает иллюзию реальности..."
Реальность...
- "познайте истину, и истина сделает вас свободными…" - из небытия, транслируемых телепатически, нехитрых лисьих мыслей.
Эта цитата, вырванная из контекста, выбита в холе главного здания ЦРУ.

Но вот и конец тропинки…
Т.е. да, за его спиной она действительно заканчивалась.

… В кожаном офисном кресле сидит человек, по крайней мере, сначала Брэду так показалось. Он одет в черную военную форму и высокие кожаные сапоги, как наци, но без аляповатых нашивок, только черепа.
- Ты кто такой?
Нет, Брэду и правда любопытно.
- Тебя действительно это интересует, Брэд Хант? Или, может, Джей Диксон?
- Вопросом на вопрос.
- Имя, фамилия, звание? - тихий смех.- Я бог.
- Да?! Ладно…
Хант пристально смотрит ему прямо в лицо. В лицо, которого у него нет, лицо, которое постоянно изменяется. - Хаант… - чуть ниже и протяжнее, на лицах улыбки. - Ты всегда работал на меня, только не знал об этом, правда?

Его лицо внезапно перестало меняться, и Брэд узнал, как это - встретиться лицом к лицу с самим собой. Словно внезапно остановилось колесо его BMW, резко, с визгом тормозов.
- Так делай это официально.
- Я сплю. Это всего лишь сон. Не зарывайся. Ты - это не я.
- Ты уверен?
- Да.
Не долго думая, Хант обхватывает большой палец на левой руке и резко проворачивает его в не физиологичном направлении. Раздается характерный звук.
Брэд ломает себе палец и чуть не вскрикивает от боли. Ему действительно больно. По-настоящему. Это не сон?!
- Однако. - Хант видит удивление на собственном лице. - Хотя… я ожидал чего-то подобного. Ну все, хватит на первый раз.

«Бог» щелкнул пальцами, и пространство вокруг погрузилось в кобальтовую тьму.

@темы: форумная переписка

---

Жизнь, как ощущение...

"В наших повседневных заботах мы привязаны к тому или иному конкретному сущему, словно бы затеряны в том или ином круге сущего, которое, хотя бы в виде тени, содержит в себе сущее как единство «целого». Но иногда это сущее в целом вдруг захватывает нас, напр., при настоящей скуке. Оно врывается, когда «берет тоска», глубокая тоска, бродящая в безднах нашего бытия, словно глухой туман, смещает все вещи, людей и тебя самого вместе с ними в одну массу какого-то странного безразличия. Этой тоской приоткрывается сущее в целом. Еще более отчетливо сущее как таковое захватывает человека в состоянии ужаса. Это фундаментальное настроение. Это не боязнь чего-то конкретного. Ужасу присущ оцепенелый покой. Хоть это ужас всегда перед чем-то, однако не перед этой конкретной вещью. Вдруг вообще делается жутко, все вещи и мы сами тонем в каком-то безразличии. Все сущее в целом подавляет нас, не остается ничего для опоры. Остается и захлестывает нас только это «ничто». Ужасом приоткрывается Ничто. В состоянии ужаса человек отшатывается от Ничто к сущему в целом. Человеческое присутствие означает выдвинутость в Ничто. Это выступление за пределы сущего в целом, трансцендирование. Не будь наше существо заранее выдвинуто в Ничто, мы не могли бы встать в отношение к сущему в целом, а значит, и к самому себе. Без выдвинутости в Ничто нет возможности вопрошать сверх сущего, за его пределы, нет возможности повернуться лицом к бытию; это выхождение к целостности сущего, к бытию, к свету бытия, в котором только и проявляется истинная суть человека."

Мартин Хайдеггер

Wolverine: Snikt! Tsutomu Nihei


Listen or download DJ Krush Still Island for free on Prostopleer

DJ Krush
Albom: Jaku
Track: Still Island

@темы: ассоциации

---

Про Мыша.

Танцующие мыши
или пегие, разводимые в Японии, представляют особую породу мышей, обладающую характерной привычкой бешено кружиться на одном месте. Одни рассматривают эту привычку, как результат отбора и объясняют ее возникновение привычкой этих мышей жить в тесных помещениях, напр., — в гнездах хлопчатника, причем этими вращательными движениями животное обеспечивает себя от опасности запутаться совершенно в хлопке; другие — видят в этих движениях сознательный акт — своего рода моцион, позыв к которому вызывается теснотой жилья этих мышей. Третьи ставят эти явления в связь с прирожденными дефектами слухового аппарата (а именно, полукружных каналов), наблюдавшимися многими исследователями у этих мышей, тем более, что искусственное повреждение полукружных каналов действительно вызывает у оперированного животного подобные же движения.
(Словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона)



КОШКИ-МЫШКИ (из дневника неизвестного автора)
Все живые существа - будь то люди, птицы или же звери - прекрасно знают, что мир и порядок в Поднебесной имеют своим источником добродетельное управление. И мы действительно можем утверждать, что нынешние времена - намного лучше, чем даже далекое и блистательное прошлое - правление китайских первоимператоров Яо и Шуня.

В середине восьмой луны 1602 года был обнародован указ, согласно которому все кошки в столице должны быть спущены с поводков. В связи с этим на углу 1-ой улицы было повешено распоряжение городских властей, в котором говорилось нижеследующее:
"Предписывается спустить всех котов и кошек с поводков. Коты и кошки подлежат полному освобождению и им дозволяется гулять там, где им это пожелается. Кроме того, предписывается торговлю кошками упразднить. Нарушившие данное распоряжение подлежат суровому наказанию".
Согласно этому распоряжению, каждая милая сердцу своего хозяина кошка должна быть снабжена биркой с его именем, освобождена с поводка и отпущена на все четыре стороны. Кошки пришли в неописуемый восторг и разбежались по всему городу, празднуя обретенную свободу. Радость их объяснялась тем, что отныне они могли ловить мышей, где угодно в полное удовольствие.
И теперь замученными бесконечными преследованиями мышам стало прятаться негде. Теперь они уже не могли вольготно разгуливать по коридорам и чердакам, а когда они выбрались наружу, мышам приходилось красться по улицам без всякого попискивания. Горожане же, напротив, пребывали в надежде, что указ будет строго исполняться и в дальнейшем.
К северу от города жил досточтимый отшельник, который отринул все греховное и прилепился к добродетели. Утром он молил о том, чтобы Небо и Земля существовали бы вечно, а вечером просил, чтобы мир пребывал в покое, а сам он вознесся бы в рай, и чтобы все сущее было бы облагодетельствовано учением Будды. Этот отшельник был прекрасно осведомлен в Учении и способах медитации, а его добродетель восхищала и трогала до слез монахов и мирян, мужчин и женщин. И был он таков, что его можно было назвать воплощением самого Будды. Даже птицы и животные знали о его непревзойденных достоинствах. И вот однажды ночью был ему удивительный сон. Будто бы пришел к святому мыш, который прилепился к Учению.
"Простите меня за смелость, но только хочу я сказать, что, проживая под полом, днем и ночью внимаю вашим проповедям. И когда я услышал, что можно скостить свои прегрешения посредством покаяния, я решил последовать вашим советам. Могу ли рассчитывать на ваше напутствие после того, как принесу покаяние?"
Святой был тронут тем, что какой-то там мыш способен рассуждать с такой вот степенью утонченности. "Сказано, что даже лишенные органов чувств растения и деревья способны достичь состояния Будды, - отвечал он. - А что уж говорить о вас, мышах! Вы, безусловно, способны немедленно избавиться от ваших бессчетных прегрешений - при условии, конечно, что вы без лишних вопросов уверуете в священного Будду! Согласно Учению, и рай, и сам Будда пребывают не где-нибудь, а именно в сердцах. Но достичь просветления не так легко. Однако даже птицы с животными, если они, конечно, прилепятся к вере, могут стать буддами".
Мыш перестал ронять слезы и сказал: "В таком случае я поведаю о своих грехах. Поскольку всех кошек в столице отпустили на волю, мыши частью попрятались, а некоторых из них сожрали кошки. Осталось нас в живых не так много, да и последние мыши вскорости сгинут. Мы скрываемся под полами и террасками, не зная ни одной спокойной минуты. Мы прячемся в норках, но через пару дней там становится так душно, что оставаться там невозможно. Когда же мы выбираемся наружу, эти проклятые кошки нападают на нас и рвут на части. Какова же должна быть наша мышиная карма, что мы терпели такие мучения!"
Святой отшельник отвечал:"Конечно же, условия вашего существования заслуживают сожаления. Но теперь, когда я поделился с тобой своим знанием, и ты стал моим учеником, я должен поведать тебе, почему вас, мышей, ненавидят столь люто. Когда я, одинокий монах, переклеиваю бумагу на зонтике и оставляю его сохнуть, я вдруг обнаруживаю, что ручка зонта уже обглодана. Когда я жарю бобы и готовлю угощение, чтобы оказать почтение своим сотоварищам, еда вдруг улетучивается. Вы ухитряетесь прогрызть дырки не только в моем монашеском одеянии, но и в моем веере, в моей ширме, в моих лепешках и в моем соевом твороге! И сколь терпимым люди не считают меня, все равно - это так естественно - мне хочется разделаться с вами. Как можно ожидать, что люди обычные станут относиться к вам по-иному?"
Мыш сказал:"Полностью разделяю ваше мнение. Смею уверить: я сделаю все возможное, чтобы убедить молодое поколение вести себя по-другому. Но следует иметь в виду, что, как говориться, от умного совета уши вянут, а настоящее лекарство - горько на вкус. Юные мыши никак не хотят прислушиваться у моим увещеваниям. Наоборот - они ведут себя все наглее. Сколько раз я им говорил, чтобы они не испытывали человеческого терпения, прекратили грабеж домов и воровство фартуков, носков и иной одежды. Следует прекратить безобразие, когда из всего этого тряпья устраиваются теплые гнездышки в коробках, узлах и корзинах. Я повторял им, что следует отказаться от обгладывания того, от чего нет никакой питательности и пользы для здоровья, отказаться от привычки шнырять возле кастрюль. Я говорил это несмышленым младенцам и подросткам, но они творят, что хотят, и устраивают себе спальни в подушках и матрасах, на чердаках и на обвешавших крышах. Он все время творят непотребное. О эти ужасные создания!"
И тут отшельник открыл глаза и обнаружил, что уже настал день.
На следующую же ночь ему привиделся полосатый - вроде тигра - кот, который поведал ему следующее.
"До моего слуха дошло, что благолюбие ваше достигло даже подлого сердца некоего грызуна, которого совершенно справедливо ненавидят человеки. В связи с этим я и набрался смелости, чтобы прийти к вам и поведать о том, как обстоят дела на самом деле. Этот ничтожный мыш нагло врет вам в глаза! Не успеете вы облагодетельствовать его своим состраданием, как он тут же что-нибудь сопрет у вас! Так позвольте мне поведать вам нашу славную кошачью родословную! Выслушайте меня! Говоря так, я рискую быть понятом в том смысле, что я пытаюсь соревноваться с этим мышем, но - поймите меня правильно! - не зная всех обстоятельств, вы можете подумать дурно о нас, кошках".
Тут кот выгнул спину и его глаза засверкали.
"Мы - потомки тигров, которые наводят ужас в Индии и Китае. НО Япония - страна крошечная, и мы, переправившись через море, были вынуждены приспособить свои размеры к ее малости. Вот почему в Японии нет тигров. В правление императора Дайго (897-930) государь относился к нам с предельным вниманием. Одна из наших сестер была обласкана самим принцем Касиваги, которые не расставался с нею. Позднее в правление императора Госиракава (1155-1158), нас стали держать на поводке, чтобы мы были поближе к хозяевам. И теперь получилось, что мы, бедные кошки, могли поймать мышку только в том исключительном случае, если она пробегала под самым носом! А когда нам хочется пить, приходится мурлыкать и вопить - только для того, чтобы нам ответили полным равнодушием. Это ужасно! Люди полагают, что бы не знаем никаких иностранных языков, но на самомто деле мы разговариваем на священном санскритском наречии, которого никто не разумеет в этой стране. Вот и получается, что наше судьба - поводок и побои. Но боги не оставили своим состраданием даже кошек - точно также, как лунный свет не забывает проникнуть даже в жалкую лачугу. Мы так благодарны, что наша участь была облегчена в последнее время! Каждое утро мы приветствуем светило и мурлычем молитву о том, чтобы нынешнее правление продлилось вечно!"
Подвижник отвечал:"Твои речи поистине заслуживают внимания. На ум мне приходит история про святого Нандзена из Китая, который разрубил кошку надвое, чтобы показать, что и ее половинку все равно можно назвать только кошкой. Тем не менее, возникает законный вопрос, как я, монах, могу остаться безучастным к вашей судьбе? Согласно учению о карме, убийца обречен сначала на смерть, а потом на новое рождение. Потом он должен снова умереть, снова родиться и так без конца. Только осознав бренность этого мира, можно избавиться от бесконечной цепи рождений и смертей, только тогда ты сможешь достигнуть освобождения! Перестаньте убивать, престаньте пожирать мышей! Почему бы вам, кошкам, не перейти к более разумной диете? Не подойдут ли вам блюда из риса? Разумеется, иногда можно будет позволить себе сушеную сардинку, селедочку или же горбушу..."
"Готов согласиться с вами, но вы должны принять к сведению, что люди питаются рисом с целью улучшения работы внутренностей, для того, чтобы внешние органы получили возможность беспрепятственно дергаться, а языки - болтать. Вкус риса обогащается с помощью добавления вкусностей, которые добываются в море и в горах. Точно также и наши блюда из мышатины, посылаемые нам самими богами, дают нам здоровье и возможность прыгать и прямо-таки летать - словно какие-нибудь птички. Не забудьте самое важное - ожидание ночного лакомства из мышатины позволяет нам забыться сладким дневным сном. Подумайте об этом и согласитесь, что ни одна кошка не согласиться на ваше предложение!"
Всесострадательный подвижник затруднился с ответом, но лицо его оросили немые слезы - он был потрясен. И тут же проснулся.
Ближе к рассвету ему привиделся новый сон. На сей раз это был давешний мыш, который заявил:"Мы больше не можем оставаться в столице. Мы городские мыши, собрались на совещание, во время которого все жаловались на чудовищное состояние дел. Однако самый мудрый из нас сказал:"Получается, что, ввиду ужасных обстоятельств, спасти свои серые шкурки мы вроде бы не можем и у нас якобы не остается другого выхода, как покончить жизнь самоубийством. Но это не так". Тут мыши зашумели. Мудрый же мыш продолжало:"Прошло уже пятьдесят дней с тех пор, как кошек спустили с поводков. И с тех пор нам не досталось ни одной рыбной косточки, ни одной горошинки, ни одного кусочка курочки! Некоторые полагают, что даже если мы не попадемся в лапы кошек, нам все равно грозит голодная смерть. Все это так. Тем не менее, до меня дошло, что крестьяне из провинции Оми не сжали свой рис ввиду того, что не хотят платить ужасные налоги. Так давайте же перезимуем там! Матери и дети выроют норки прямо под колосьями, и так мы спасемся от холода. Когда же холода закончатся и наступит весна, мы найдем укрытие в горах, долинах, храмах и городах. Если мы раздобудем лодку, переправимся на острова посреди озера Бива. Мы будем выкапывать дикий батат, подъедать корни папоротника и так, возможно, нам удастся продлить свою жизнь. Мне, разумеется очень жаль, что на новый год мне не удастся отведать рисовых лепешек - круглых и в форме цветочков, печеньица и конфеток. А как хорошо бы было понежиться в доме, когда весенний дождичек каплет с крыши! Как ужасно, что мы вынуждены уходить отсюда из-за этих мерзавок - кошек! Меня утешает лишь то, что и кошкам досталась несладкая жизнь - собаки станут травить их. Я прямо вижу, как они валяются на обочине или под мостом, промокшие и грязные. Они получат по заслугам!"
После этой пламенной речи мыши набрались смелости и разбежались кто куда. Некоторые особо изысканные особы, которые проживали раньше в домах аристократов, сложили на прощанье неуклюжие стихи.
Ну, например, такие:
За кошкой, Что ловит мышь,
Тенью собака встала.
Вот и охотник
Сам жертвой пал.

Или вот такие:
Недолго жить
Осталось в этом мире...
В последний путь
Беру воспоминанья, в которых
Кошки след простыл.

Или же вот такие:
Только пискнешь -
Навострятся ушки у кошки,
Глаза засияют.
О, этот страшный
Блеск зрачка!

Монах решил никому не рассказывать об увиденном им во сне, ибо побоялся, что его сочтут выжившим из ума. НО видения были столь ярки, что он все-таки поведал о мышах и кошках своему близкому другу, который нашел рассказ подвижника весьма забавным. В любом случае, как это явствовало из вещих слов монаха, количество мышей в домах заметно уменьшилось. Уменьшилось и число краж, мыши больше не резвились по матрасам.
Со времен древних и до дней нынешних люди всегда испытывали чувство благодарности, когда общественный порядок поддерживался на должном уровне. С мудрым правителем и зажиточным народом счастье навечно поселяется в домах, а сердце наполняется радостью.

@темы: Абсолютно не нужная информация

---